Корабль-призрак - Марриет Фредерик - Страница 39

— Ну, вы теперь должны сознаться, что «Фрау» — превосходное наветренное судно, — сказал капитан, обращаясь к Филиппу в то время, как они стояли рядом, держась за кофельнагели, — не правда ли? — Осторожней, красавица моя, осторожней! — продолжал он, обращаясь к судну, тяжело нырявшему на волнах и скрипевшему на всех швах. — Осторожнее, дорогая моя «Фру»! Воображаю, как качает и швыряет из стороны в сторону тех бедняг, что на других судах! Что, мингер Вандердеккен, теперь вы видите, что мы опередили их?

Они, должно быть, очень далеко остались позади. Как вы думаете?

— Право, не знаю, что сказать! — отозвался Филипп, подавляя улыбку.

— Ну, как же! Ни одного судна не видно!.. Впрочем, нет, вон там судно… посмотрите, там с подветренной стороны! Я, как будто, вижу судно. Ну, это, должно быть, страшно быстроходное судно, если могло поравняться с нами! Но какое оно, должно быть, неповоротливое, если в такую бурю идет под всеми парусами. Боже милосердый! Это что-то невиданное!

Филипп уже раньше заметил его. Это было большое величественное судно, шедшее по одному направлению с «Фрау-Катрина». Оно шло под всеми парусами в такую погоду и при таком ветре, когда ни одно судно не могло нести верхних парусов. Мало того, громадные валы вздымались точно горы, а видимое с подветренной стороны судно, как будто, не признавало этих валов и шло прямо, не колыхнувшись, не изменяя уклона килевой линии. Филипп сразу догадался, что это «Корабль-Призрак», на котором обречен скитаться его отец.

— Странно, не правда ли, мингер Вандердеккен? — обратился к нему капитан.

Но Филипп почувствовал такое стеснение в груди, что не в состоянии был ничего ответить.

Между тем, люди успели уже увидеть таинственное судно, а экипажу хорошо было известно поверье о «Корабле-Призраке», точно также слышали рассказы о нем и в войсках. Как только распространился слух, что показалось таинственное судно, все поспешили наверх — взглянуть на него собственными глазами, но в этот момент на «Фрау-Катрина» налетел громадный шквал, хлынул ливень, и разразился страшный гром. С минуту ничего не было видно: все потонуло в густом тумане ливня; но минут десять спустя прошел ливень; все кругом прояснилось, и когда глаза всех обратились в подветренную сторону, там, где было судно, его уже не оказалось.

— Боже Милосердный, его, наверное, перевернул шквал, и оно пошло ко дну! — проговорил Барентц. — Я так и думал! Какое безумие в такую бурю нести все паруса! Ни одно судно не может нести больше парусов, чем «Фрау-Катрина»! Я полагаю только, что капитан хотел не отстать от нас! Как вы думаете, мингер Вандердеккен?

Филипп ничего не ответил на это; он только сознавал что его судну грозит неминуемая гибель, и, предвидя гибель всех этих людей, невольно содрогался.

— Мингер Барентц, — проговорил он, — по-видимому, буря не скоро утихнет! А лучшее судно, которое когда-либо было построено, не может выдержать долго такой непогоды; поэтому я позволил бы себе предложить вам переменить галс и вернуться в Столовый залив, чтобы немного починиться. Я уверен, что мы застанем там всю нашу флотилию!

— Не бойтесь за наше славное судно! — возразил капитан. — Смотрите, как прекрасно «Фрау-Катрина» справляется с бурей.

— Проклятая скорлупа, — пробормотал один из матросов, которые толпой собрались вокруг Филиппа, чтобы слышать, что он посоветует. — Знай я, что это такая старая рухлядь, такая дырявая посудина, я бы никогда не решился поступить на нее даже на час. Мингер Вандердеккен прав, нам надо вернуться в Столовый залив прежде, чем с нами случится настоящая беда. Это судно под ветром предупредило нас о несчастьи. Оно является недаром, — спросите мингера Вандердеккена; он, наверное, знает, так как он — настоящий моряк.

Эти слова старого матроса заставили вздрогнуть Филиппа, хотя он отлично знал, что матрос сослался на него, ничего не подозревая об его отношениях к «Кораблю-Призраку».

— Я должен подтвердить, что когда бы я ни встречался с этим судном, всегда оно предвещало несчастье! — проговорил Филипп.

— Это судно? Что могло напугать вас в этом судне? Судно — как судно; вся беда в том только, что на нем было слишком много парусов, и потому его перевернуло, и оно пошло ко дну и затонуло!

— Оно никогда не затонет! — сказал один из матросов.

— Никогда! — подхватило разом несколько голосов. — А мы затонем, если не вернемся назад, в Столовый залив!

— Ба-а, глупости! Мингер Вандердеккен, что вы на это скажете?

— Я уже высказал свое мнение! — отозвался Филипп. — Самое лучшее, что мы можем сделать, это — свернуть в Столовый залив.

— И мы все решили, капитан, что это так и будет! — заявил один старый матрос. — Хотите вы или не хотите, а мы рисковать своей жизнью на этой дырявой посудине не желаем. Поворачивай руль, ребята, а мингер Вандердеккен управится с парусами.

— Что, что это такое?! — закричал капитан. — Бунт на судне! На «Фрау-Катрина»?! Не может быть! Нет! «Фрау-Катрина» — лучшее, быстроходнейшее, надежнейшее судно в мире.

— Старая, дырявая галоша, негодная лохань! — крикнул один из матросов.

— Что? Что я слышу? — вскричал капитан. — Мингер Вандердеккен, связать этого лжеца за бунт!

— Пустяки, не стоит обращать на него внимания; он сумасшедший! Приказывайте, мингер Вандердеккен, мы вам будем повиноваться! — кричали матросы. — Но пусть сейчас же повернут руль!

Капитан бесился, грозил, а Филипп, соглашаясь с превосходными качествами «Фрау-Катрины» и в то же время порицая поведение матросов, вызванное в них паникой, стал доказывать Барентцу необходимость уступить требованию людей, на что тот в конце концов и согласился. Руль повернули на другой галс, паруса установили, как нужно, и часа два спустя ветер стал стихать, и небо начало разъясниваться. Течь стала меньше, и Филипп начал надеяться, что через день или два они сравнительно благополучно доберутся до залива.

Вскоре ветер совершенно спал, и наступило затишье. Буря прошла, и только тяжелые валы как-то лениво ходили еще по морю и несли к западу «Фрау-Катрину». Это было время передышки для измученного экипажа и пассажиров, в том числе и солдат.

Женщины, дети, все столпились на палубе; все снасти были завешаны мокрым бельем и платьем, так как во время во время бури люди, находившиеся на палубе, промокли до нитки. Матросы усердно исправляли все повреждения, происшедшие во время бури, и по их расчету до Столового залива оставалось не более пятидесяти миль; они каждую минуту надеялись увидеть землю к югу от залива. Все ожили и успокоились, кроме Филиппа.

Младший помощник, которого звали Кранц, был человек деятельный и хороший моряк; с Филиппом они хорошо сошлись, и Филипп знал, что ему можно довериться.

В послеобеденное время они ходили вместе по палубе, и Кранц обратился к Филиппу:

— Как вы думаете, Вандердеккен, о том странном судне, которое мы видели?

— Я уже и раньше видал его не раз и…

— И что?

— И всякий раз судно, встречавшееся с ним, не возвращалось в порт!

— Так разве это призрак судна?

— Так говорят; о нем ходит много толков, но я убежден только в одном, что какое-нибудь несчастье произойдет с нами прежде, чем мы войдем в порт, хотя все в данный момент кажется так спокойно, и мы так близко от цели.

— Вы суеверны, Вандердеккен! — заметил Кранц. — Но и я должен признаться, что это судно мне показалось неестественным, не настоящим судном; уж одно то, что в такую бурю ни одно судно не могло бы нести столько парусов; с другой стороны, у нас не мало разных сумасшедших во флот, которые проделывают самые невероятные безумства, и потому я до тех пор не поверю в сверхъестественное, пока не осуществится ваше предчувствие!

— О, я буду особенно счастлив, если окажусь не прав! Но вы не забывайте, что нам может грозить опасность и не от одной только бури!

— Это правда, — согласился Кранц, — тем не менее не станем каркать, как зловещие вороны! Я вам предсказываю, что, несмотря ни на что, раньше чем пройдет два дня, мы будем преблагополучно стоять на якоре в Столовом заливе.