Приключение Питера Симпла - Марриет Фредерик - Страница 48

— Конечно, доказательством может служить ураган, о котором вы рассказывали в прошлую ночь.

— Ну так, мистер Симпл, я ему в подметки не гожусь. Не то чтобы, при некотором старании, и я не мог зайти в шутке так же далеко, как он, но — черт его возьми! — он вечно лжет. А правду скажет разве только по ошибке. Беден, как крыса, ничего не имеет, кроме жалованья, а послушать его, так он богаче гринвичского госпиталя. Но вы скоро узнаете его: он даст вам повод посмеяться, только помните, мистер Симпл, что в таких случаях не годится смеяться в лицо.

На следующий день явился капитан Кирни. Для встречи матросы были построены на баке, все офицеры находились на квартердеке.

— У вас прекрасные матросы, мистер Фокон, — заметил он, — те, которых я оставил на «Минерве», годятся только на виселицу, и мичманы здесь хороши, а те, что остались у меня на «Минерве», не стоят даже виселицы. Если вам угодно будет собрать экипаж на корме, я прочту ему приказ.

Приказ был прочтен в присутствии всего экипажа, слушавшего, приложив руку к шляпе, из уважения к власти, от которой он исходил.

— Теперь, ребята, — сказал капитан Кирни, обращаясь к матросам, — мне немногое остается прибавить. Я назначен командовать этим кораблем, и, мне кажется, ваш бывший старший лейтенант внушил вам очень хороший дух. Требую от вас одного: будьте деятельны, трезвы и никогда не лгите. Довольно; скомандуйте разойтись. Джентльмены, — продолжал он, обращаясь к офицерам, — надеюсь, мы будем друзьями — да иначе и быть не может.

Сказав это, он поклонился нам, отвернулся и позвал своего боцмана.

— Уильяме, отправляйтесь на «Минерву» и скажите моему человеку, что я зван обедать у губернатора, так чтоб он приехал одевать меня. Да и не забудьте разостлать на задних рострах моей гичкиnote 15 ковер из овечьего меха, да не тот, что был у меня на берегу в карете, а другой, что употреблялся в коляске, — вы знаете, про который я говорю.

Случайно я взглянул на Суинберна; он мигнул мне, как бы желая сказать: «Что я говорил? »

Нам опять пришлось сойтись с офицерами «Минервы», и на этот раз они подтвердили все, что говорил Суинберн, хотя теперь этого и не нужно было: сам капитан на каждом шагу проявлял себя лжецом.

Приглашения на обеды полились потоком: гостеприимство этого острова известно. Они распространялись даже на мичманов, так что во время этой стоянки мне очень часто случалось бывать на хороших обедах и веселых вечерах. Больше всего, однако ж, я желал видеть так называемый «бал знати», о котором я очень много наслышался. Но здесь кое-что надо пояснить, а то читатели не поймут меня.

Губернатор разослал пригласительные билеты на бал и ужин, имеющие быть на следующей неделе; мулатка мисс Бетси Остин, узнав об этом, разослала приглашения на тот же вечер. Это было сделано не из соперничества, а потому, что она знала, что большая часть флотских офицеров и мичманов получат позволения идти на губернаторский бал, а оттуда тайком уйдут к ней, и таким образом она будет иметь полный дом гостей.

В день праздника капитан приехал на борт и сказал старшему лейтенанту — я расскажу о нем впоследствии подробнее, — что губернатор убедительно просит всех его офицеров к себе на бал, отговорок никаких не принимает и уверен, что они будут.

Бал губернатора был очень роскошен, но женщины показались нам немного желтыми, конечно, вследствие климата. Впрочем, были исключения, и вообще мы очень весело провели время; однако ж нам хотелось посмотреть «бал знати» у мисс Бетси Остин. Я тайком с тремя мичманами вышел, и мы отправились к ней. Толпа негров окружала дом, но бал еще не начинался за недостатком джентльменов, так как бал был аристократический и никто из стоящих по цвету кожи ниже мулатов не был приглашен.

Дверь дома мисс Остин была открыта и украшена апельсинными ветками; лишь только мы вошли, к нам подошел джентльмен-мулат, исправлявший, кажется, должность швейцара. Голова его была тщательно напудрена, одет он был в желтовато-белые брюки с поясом шириной не больше шести дюймов и в полуизношенный почтальонский сюртук вместо ливреи. С низким поклоном он осмелился побеспокоить джентльменов вопросом относительно билетов для входа на бал; мы показали их, и он ввел нас в большой зал, в дверях которого стояла мисс Остин в ожидании гостей. Она приняла нас с низким книксеном и заметила, что «очень рада видеть у себя флотских джентльменов; надеется, однако ж, что и офицеры будут на ее „аристократическом балу“.

Это замечание затронуло нашу честь, и один из товарищей моих отвечал, что мы, мичманы, считаем себя офицерами, и не из последних; а если она ждет лейтенантов, то ей придется терпеть, пока тем не надоест бал у губернатора; мы же предпочли ее бал.

Танцы продолжались до трех часов утра. К этому времени, благодаря новым пришельцам, беспрестанно стекавшимся со всего Барбадоса, давка сделалась нестерпимой. Думаю, несколько бутылок одеколона, разлитые по комнате, очистили бы несколько атмосферу. Прибавьте к этому необыкновенный жар и неприятную сонливость в лицах дам. В это время доложили, что готов ужин, и так как я только что протанцевал кадриль с мисс Минервой, то имел удовольствие вести ее под руку в столовую. Возле меня стояла прекрасная индейка, и я спросил свою даму, не угодно ли ей кусочек грудинки. Она взглянула на меня с негодованием.

— Что за бесстыдство, сэр! — сказала она. — Где вы выучились этим манерам? Я хочу кусочек индейки, сэр. Говорить дамам о грудях — это ужасно!

Я совершил еще два или три таких промаха до окончания ужина. Наконец, он закончился, и, признаюсь, я никогда еще не видал такого славного ужина.

Когда веселье начало принимать несколько бурный характер, хозяйка поднялась с места и сказала:

— Ну, джентльмены и леди, мне кажется, пора домой. Я не позволяю напиваться и шуметь в моем доме, а потому выпьем по стакану вина на прощание и — благодарю вас за посещение.

О'Брайен заметил, что это был откровенный намек, а потому, выпив по прощальному стакану вина, согласно с пожеланием хозяйки и нашими собственными стремлениями, мы приготовились провожать наших дам домой. Между тем как я укутывал красной креповой шалью мисс Минерву, в другом углу собирались тучи над мистером Аполлоном Джонсоном и О'Брайеном. О'Брайен заботливо прислуживал мисс Эвридикии, нашептывая ей разные любезности, как вдруг к ним подошел мистер Аполлон, в груди которого кипела ревность, и сказал мисс Эвридикии, что он будет иметь честь провожать ее домой.

— Можешь избавить себя от этого труда, — возразил О'Брайен, — эта дама под моим покровительством, так что убирайся со своей противной черной рожей, не то я покажу тебе, как поступлю с храбрым барбадосцем.

— Троньте меня только пальцем, масса лейтенант, и я — клянусь Богом — я покажу вам, что такое барбадосец.

Сказав это, мистер Аполлон попытался протиснуться между О'Брайеном и его дамой, но О'Брайен оттолкнул его и продолжал идти к дверям. Они были уже в коридоре, когда я услышал сердитый голос О'Брайена. Оставив мисс Минерву, я направился к нему.

По просьбе О'Брайена мисс Эвридикия оставила его руку, и оба противника стояли уже в позиции: О'Брайен, прислонясь к запертой двери, а мистер Аполлон против него в позе нападающего. О'Брайен, зная чувствительное место негров, встретил мистера Аполлона таким ударом в колено, которым мне переломил бы, наверное, ногу. Джонсон завопил от боли и отступил шага на три, раздвигая толпу. Негры никогда не дерутся кулаками, а головами, подобно козлам, и с такой же силой. Отступив, мистер Апполон еще раз потер колено, громко вскрикнул и бросился на О'Брайена, направив голову ему в живот. О'Брайен, заметив его намерение, ловко отклонился в сторону — мистер Аполлон проскочил мимо и с такой силой ударился в стеклянную дверь, что застрял в ней и, кипя яростью, завизжал о помощи. Его высвободили, впрочем, не без труда; но вид его в это время был очень жалок: лицо изрезано, пышное жабо в клочьях. По-видимому, он рассудил, что с него довольно этого, и воротился в столовую в сопровождении нескольких приятелей, не обращая внимания на О'Брайена.

Note15

Гичка — командирская шлюпка.