Селафиила - Протоиерей (Торик) Александр Борисович - Страница 12

—Богу о нас видней, Маша, — вновь вздохнул смиренный Машин муж, — наверное, такдля Степана было лучше…

—А мама Агафья, — продолжала вслух размышлять Маша, — Поленька сестра сказала,что пока я в беспамятстве оглушённая лежала, мама Агафья до последнего вздохамолилась: «Прости их, Господи, — не ведают, что сотворяют! Я их прощаю,Господи, и Ты прости их, несчастных душегубцев, не дай им помереть безпокаяния! Меня прости и их прости, Господи!»

Воттак ведь, Гришенька, в «Житиях» праведники умирали! Не милость ли Божья — такуюкончину принять?

—Царствия Небесного Агафьюшке подай, Господи! — вновь перекрестился ГригорийМатвеевич. — Святая душа!

—Вот и мы сейчас, Гришенька, — не унималась Маша, — хоть и «без кола, бездвора», бежим в ночи как некогда Святое Семейство в Египет.… А плохо ли нам? Мывместе, Сашенька здорова, сестры с братишками пристроены, мы любим Господа идруг друга, разве это не милость Господня к нам, недостойным?

—Должно быть, так, Маша, — кивком головы подтвердил муж.

—«Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!» — взглянув всверкающее мириадами звёздных бриллиантов ночное небо, из глубины своеголюбвеобильного сердца прошептала Маша.

ГригорийМатвеич скоро заснул, прислоняясь спиной к колесу телеги, а Маша, сняв с шеиносимые всё время под рубахой крёстнины, мать Епифаниины, чётки, привычноначала просить у Бога Его милости, смиренно призывая в ночи Его святое имя:

—Господи! Иисусе Христе, Сыне Божий! Помилуй мя, грешную!

По-летнемуранняя предрассветная зорька застала Машу устраивающейся рядом с доченькоюподремать.

Стараясхимница открыла полуслепые слезящиеся глаза, тихонько обтёрла нижниеморщинистые веки краешком одетого поверх апостольника теплого платка. С крылосачитали кафисмы.

МатьСелафиила любила Псалтирь, знала её наизусть, это выручало её в те периодыжизни, когда не было под рукой ни Евангелия, ни Часослова, ни даже обычного«мирянского» Молитвослова.

Богодухновенныеслова Давидовых псалмов дарили всегда её душе мир и утешение, погружали вдивный мир Божественных таинственных пророческих откровений, уже сбывшихся, ещёожидаемых или совсем закрытых до времени от пытливого человеческого разумения.

Псалтырьнесла в себе музыку древности, удивительный ритм и мелодику внутреннегозвучания, особенно в церковно-славянском текстовом варианте. Нечто огромное имощное, независимое от времени и языка, от места и опытности читающего, отпрочих всех в других вопросах весьма значимых обстоятельств, подобноевсемирному океану, лениво дремлющему и кажущемуся почти «ручным», но вдругпросыпающемуся и являющему свою неизмеряемую силу в смывающих целые городацунами, в рождении и гибели вулканов и островов, — таилось в этой необъятнойкниге, четвёртую тысячу лет служащую боголюбивым людям надёжным «разговорником»с Богом.

Акак легко вливается в псалтирь молитва Иисусова!

Нежданнымоткровением явилась для Марии вдруг обнаруженная возможность внимать Давидовымпсалмам, одновременно содержа в уме осознанно творимую молитву Иисусову.

—Скажите, батюшка, я не сошла с ума, мне кажется, я и кафсмы в церкви слушать имолиться Иисусовой молитвой умудряюсь, так разве можно, почему так происходит?— пытала Маша старенького схиигумена Иегудиила, бывшего лаврского монаха, в товремя внештатно служившего в небольшом храме на краю города, к которому онастала ходить на исповедь и за советом после того, как они с ГригориемМатвеичем, бежав из разоряемого «коллективизацией» родного края, осели вподмосковном Сергиевом Посаде, сняв в аренду половину маленького дома втрёхстах шагах от тогда уже закрытой Троице-Сергиевой Лавры.

Смиренныйстаренький монах, согбенный сгорбленной спиной и многими летами подвигов впещерном сумраке скитского затвора, всех поражал чудесной ясностью ума иблеском отроческих, без малейшей старческой замутнённости, внимательныхглубоких карих глаз. Что-то в нём было знакомое, родное, чем-то оннеобыкновенно походил на первого Машиного духовника, отца Лаврентия! Можетбыть, каким-то внутренним тихим светом, струящимся во взгляде, а, может,мягкостью улыбки, скрывающейся под редкой сединой усов…

—Напротив, детонька, — словно смущаясь своего наставнического достоинства ибоясь ненароком задеть духовную неопытность молодой женщины, отвечал батюшкасхиигумен, — твой ум только начинает обретать необходимую для правильнойдуховной жизни упорядоченность!

Нашрассудок устроен наподобие домика с чердачком, в который с комнаты ведётоткрытый люк. Живя внизу, хозяин, чтобы не напустить в дом кусачих комаров,завешивает окна марлечкой какой-нибудь и следит, чтоб щёлочки в ней непоявилось, не прорвалась бы дырочка какая, чтоб сквозь неё не пролетелкомар-кровососатель.

Аколь на чердаке окно будет открыто или разбито, или притворено неплотно, тооттуда, невидимо для живущих внизу, враг проникает сперва на чердак, оттудачерез люк спускается в сам дом, и — ну покусывать хозяев!

Ате и не поймут, откуда напасть! Смотрят на окна комнаты, где живут, — всёплотненько защищено! И невдомёк порою голову поднять и увидать, как черезверхнее пространство враг проникает к ним в жилище!

Таки в головушке твоей есть пространство, можно так сказать, в котором ты живёшь,творишь осознанно молитву, размышляешь о насущном, решения какие-либопринимаешь. А есть «чердак», доступный демонскому проникновению, через неговраг в «дом» к тебе забрасывает помыслы греховные, смущения всякие, образыискусительные. В двух помещениях сразу находиться невозможно, а «люк» междуними удерживать закрытым — немалый опыт и силы духовные нужны. Вот тут Псалтирьи выручает, да и не только Псалтирь, любая служба церковная, чтение, пение вхраме Божьем или домашняя совместная молитва.

Творитьмолитву Иисусову умную отдельно, нерассеянно, со вниманием на каждом слове —труд великий, а для новоначальных, порой, и просто неподъёмный! Равно как идержать внимание на смысле слов молитв читаемых «по книжке» — Молитвослову,Часослову и другим, особенно, когда не сам читаешь, а слушаешь чужое чтенье.Чуть отпустил внимание, как — нырьк с чердака помысел, а то ещё иблагочестивый! Внимание за ним, а он в сторонку, всё в сторонку да от молитвы иувёл!

Глядь— а ты уже и не поймёшь: где был и что ты слышал или сам читал! А шустрый бесна «чердаке» хохочет — обокрал!

Вотпотому у нас в обители отцы, которые постарше да посильней в молитве, советуютновоначальным братиям служб церковных общих, молебнов братских и панихид неизбегать, пытаясь их восполнить келейной умной Иисусовой молитвой.

Туже молитву Иисусову, зело как хорошо творить во время службы — вечерни, утрени,часов, полунощницы…

Лишьодну святую Евхаристию необходимо слушать всем вниманьем, вперив свой ум ичувства все собрав усилием воли в сопереживанье и соучастье совершающемусяВеликому Таинству!

Ав остальном — читает чтец, диакон призывает ектениями сообща молиться, хор поётпеснопенья, а ты, внимая им и как бы заселяя свой «чердачок» молитвой общей,сама в то же время тихонечко в «комнатке» ума взывай ко Господу молитвойИисусовой, лучше короткой, пятисловной: «Господи! Иисусе Христе! Помилуй мя!».

Посредствомтакого моления, когда ты и в молитве общей соучаствуешь, и лично к Богувопиешь, навык молиться нерассеянно, сосредоточиваясь на общеньи с Господом,придёт быстрее. Молитовка Иисусова к уму привьётся, станет для него привычной ипотребной, а там уже и до молитвы непрестанной, сознанием всё время творимой,будет недалеко.

Стяжавшиемолитву непрестанную не только что Псалтирь или иную службу могут со вниманьемслушать, при этом непрерывно и умом, и сердцем Имя Иисусово и через Егопосредство Самого Христа Спасителя призывая, но даже и мирскими деламизанимаясь: хозяйственными, там, семейными — не прерывать общенья с Господомумудряются, в Его Божественной Благодати пребывая!

—Ну, батюшка! Куда ж мне до такой молитвы! — вздохнула Маша. — Это, поди, тольков монастыре возможно!

—Нет, почему же? — старец глядел в глаза Маше внимательным серьёзным взглядом. —И в монастыре, и в приходском храме, и в семейной общей молитве. Ведь ты жемолишься келейно совместно со своим супругом?