Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна - Страница 45

Я много думала обэтой чужой мне семье. Говорят, от добра добра не ищут. Только, случается,опроверга­ет жизнь народную мудрость. Бывает, как раз от доб­ра-то и уходят. Кнедобру. К неустроенности. К чему-то новенькому, от привычного и надоевшего.Только и новенькое приедается быстро и тоже становится при­вычным. И тогда уже,случается часто, опять возвра­щаются к добру. Побитые, устыжённые, вкусившиерадостей сладкого чужого пирога, который всегда поперву слаще, чем собственный.Как оно повернётся у Ирины и Олега? Не сбросить со счетов прожитых вместе лет,может, одумается, может быть, закрыв от стыда лицо, придёт к ней однажды искажет: «Прос­ти». А может, именно судьбу свою нашёл на старости лет, и такоебывает, и такое случается. Очень хотелось хеппи-энда и очень хотелось утешениядля Ирины, награды за её желание простить, за её усилия пересту­пить черезсобственную гордыню. А она недавно взяла и пришла. С букетиком ландышей:

-   Это не отстарушки у метро, а с дачи. Ландышей этим летом... Сын закончил институт иподумывает жениться. Девочка хорошая, скромная, чего ещё ему искать.

В отпуск онахочет съездить на Валаам, там, гово­рят, очень благодатно.

ОбОлеге ни слова. Пришлось спросить.

-   И не знаю, чтосказать. Вот уже второй месяц жи­вёт у нас на даче. Картошку посадил, клумбу сделал.Видимо, не сложилось у него с Татьяной, а может, поссорились, отсиживается. Яприезжаю, он в лес уходит или в комнате закрывается. Неловко ему со мнойвстречаться. Захочет поговорить, я с радостью, а сама неволить не буду.

МАРИН ПО ИМЕНИ МАРИЯ

Сейчас, пожалуйсамый примерный отличник за­думается - Вифиния, Вифиния, знакомое что-то, а вотгде это, где? Не припомнить отличнику. По­тому что раскрашенные его увереннойрукой контур­ные карты «не заострили должного внимания» на не­большом кусочкеземного шара. И учебник географии, читаный-перечитанный и назубок отличникомусвоен­ный, тоже как-то о Вифинии умолчал. Там не было всемирных катаклизмов,не было событий, потрясших историю и запёчатлённых на её скрижалях. Но там жилилюди. Во все века от сотворения мира. И судьбы тех людей были поройудивительны...

Теперь этоТурция. Турки завоевали Вифинию в четырнадцатом веке, а тогда, в четвёртом,когда происходили события, о которых я хочу рассказать, Вифиния была провинциейна северо-западе Малой Азии. Простые, с сердцами благочестивыми и от­крытыми,люди трудились на виноградниках, выра­щивали хлеб, молились и детей своихвоспитывали такими же - любящими труд и почитающими молит­ву. Вот и человек поимени Евгений. Хотя и богатым был, владел имением и землёй, а дочь Марию воспи­талв кротости. Одного жаждал несказанно: подрас­тёт дочь, станет хозяйкой имения,отец передаст ей всё нажитое, а сам уйдёт спасать душу в ближайший монастырь.Но человек предполагает, а Бог распола­гает. Выросла Мария и очень внимательновслуша­лась в слова отца:

-   Ты уже взрослая.Если с умом поведёшь хозяй­ство, в бедности не пребудешь. Как жить, знаешь - честно,с милосердием к бедным, в труде, не в празд­ности. А свои года хотел бы язакончить в образе иноческом. Знаешь, дочка, давно я этого хотел.

Мария, опустивголову, стояла перед отцом. Она изо всех сил прятала слёзы, а они текли и теклипо её щекам. Ей было страшно жить одной в большом доме. Но как ослушаться отца?В те далёкие времена строгие правила не оставляли детям такой возможности. Всюночь проплакала Мария. Да и отец на другой полови­не дома не загасил до утраогня. А утром он услышал слова, повергшие его душу в смятение и восторг од­новременно:

-   Я пойду с тобой вмонастырь, отец. Да, знаю, мо­настырь мужской. Да, знаю, девице нельзя пересту­патьего порога. Но ведь если остричь волосы и надеть мужское платье...

Смятение... Этоневозможно - жить девушке в мужском монастыре, каждую минуту скрываясь и боясьразоблачения. А если это возможно, а если это вдруг возможно? Если разлука сдочерью не обяза­тельна?!

-   Я никогда неслышал ничего похожего, - сказал отец.

-   А может, и послеменя никто ничего похожего не услышит. Мы будем жить вместе, отец, будем вместеспасать наши души, и тайну нашу никто никогда не разгадает.

Не загасил отецогня и на следующую ночь. А ут­ром, обняв и перекрестив дочь, сказал:

-  Собирайся!

Они раздали нищимвсё, что имели. Делали это без сожаления, от расспросов уклонялись. Потихонечкулюдская молва отступилась от них. Последнее, что сделал отец перед дорогой -остриг дочери её пре­красные волосы.

Глубокой ночьюони вышли за городские ворота. Пожилой, рослый мужчина и худенькая, стройнаядевушка, нет, худенький, стройный юноша в ладно си­дящем на нём костюме. Ониотправились в путь, и только Господь знал, какой тот путь долгий, как щед­ровымощен он печалями и скорбями.

Монастырскаябратия распахнула им свои ворота. Любовь к Богу во все времена соединялась слюбовью к людям.

-   Я раб БожийЕвгений. А это сын мой по имени Марин. Мы ушли из мира, примите нас.

Монахи приняли.Оглядели мальчонку: ни усов, ни бороды, вырастут, какие его годы.

Но вот уже тригода прошло, а усов нет как нет. «Не растут», - разводил руками Марин ивиновато улыбался. Да и голосок у него тоненький, совсем не мужской. Евнух -решила братия. Евнух и есть.

А евнух оченьбыстро освоил монастырский устав. Жил смиренно, был в полном послушании уигумена обители. Вызывался на самые трудные работы, прово­дил долгие часы вмолитве. И очень радовал отца сво­его, Евгения.

Но вот умерЕвгений. Жизнь отсчитала положен­ные ему дни, и он, как хотел, принял смерть вино­ческом чине. Марин очень скорбел об отце. А схоро­нив его, принял на себяещё более трудные подвиги. Постился строго: ел через день, да и то понемногу,лишь для поддержания сил. Спал по три-четыре ча­са в сутки, остальное времяпосвящал молитве. И ещё одну добродетель, очень редкую, заметили монахи в своёмбрате. Он мог изгонять из человека нечистых духов, лечил бесноватых. К немупотяну­лись люди отовсюду. Беснование - тяжёлая бо­лезнь, страшная беда,глубокая скорбь. Только за особые подвиги наделяется человек способностямиизгонять бесов. Сила страшная, изворотливая, лу­кавая. Не оставила она Маринабез своего «внима­ния», нашла лазейку...

За несколькокилометров от обители были монас­тырские огороды. По очереди, по несколькочеловек, монахи ходили туда трудиться. Сеять, пахать, полоть, поливать. Дорогана огороды была неблизкой, мона­хи, отправляясь с рассветом, к вечерудобирались до гостиницы, чтобы переночевать там, а утром снова в путь.

- Пойдёшь и ты,Марин, - сказал игумен. - Твоя очередь полоть огороды. С утра и выходи.

Пошёл Марин. Потрадиции остановился в гости­нице. Гостиничный - человек сердечный. Привык ксвоим постояльцам-монахам, ему нравилось их бла­гочестие, их немногословность,чёткость в расчётах. Встретил он и Марина, как всегда, радушно. И вот ведьбанальная раскрутка сюжета. Была у гостинич­ного дочь... Дочь и дочь, какаякорысть от неё Марину, который сам недавно был любимой дочерью, а теперь вотосиротел. Но своим путём шёл мимо гостиницы воин. Красавец, с налитымимускулами, серыми глаза­ми и смоляными кудрями. А ещё с речами, слаще кото­рыхдочь гостиничного никогда ничего не слышала. И вот, как водится в банальныхисториях, закружи­лась от речей голова простодушной девушки и по уго­вору ненакинула она на ночь крючок на дверь своей спальни... Встал Марин с рассветом ипо прохладе дви­нулся на огороды. А когда на обратном пути зашёл в гостиницу,гостиничный, как лютый зверь, вцепился Марину в платье:

-   Ты обесчестил моюдочь, - кричал он диким голо­сом, - ты соблазнил её, мерзавец! Я-то считал, чтомо­нахи добропорядочны, ничего не жалел для вас, а вы, а вы... - он задыхалсяот гнева.

Потом метнулся вверхнюю комнату, притащил от­туда дочь, зарёванную, со спутанными волосами.

-  Ктособлазнил тебя, скажи, кто?

-   Он, - спокойносказала девушка и посмотрела на Марина насмешливыми глазами.