Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 134

— Алексей Петрович, — цесаревич обратился к начальнику контрразведки Путятину, — разберитесь с этой проблемой. Я думаю, можно будет применить даже высшую меру. И не забудьте осветить вопрос в прессе. Кого и за что наказали. Но особенно палку не перегибайте. Если там просто непуганые «товарищи», то оштрафуйте и пообещайте глаз на жопу натянуть, в случае очередного косяка. Подрядчики должны осознать, что работа с цесаревичем — это не только хороший доход, но и серьезная ответственность.

— Будет исполнено, — кивнул Александру Путятин, поправил пенсне и что-то записал в своем блокноте.

— Кстати, Алексей Петрович, как ваше зрение?

— Врачи разводят руками. После того покушения я, видимо, не оправлюсь. Теперь вот, — он чуть тронул пальцами пенсне, — пожизненно вынужден носить эту заразу.

— Печально. А голова не болит?

— Нет, к счастью, обошлось. Такой удар… Я, знаете ли, сам не понимаю, как вообще выжил.

— Нашли заказчика покушения?

— Да. Им оказался купец первой гильдии…

— Тот самый? — слегка улыбнулся Александр, перебив Путятина.

— Да, тот самый. Бедняга не смог пережить позора.

— Алексей Петрович, вы в следующий раз особенно не усердствуйте. Пирогов, выступивший в качестве судебного врача, был сильно встревожен состоянием вашего здоровья. На этом несчастном живого места не было. Его повесили уже мертвым?

— Никак нет. Он оказался живучим. — Путятин немного замялся. — Ваше Императорское Высочество, виноват. Но он же, гад, не только на меня, но и на Анну громил натравил… — сбивчиво сказал Путятин и замолчал, потупившись.

— Алексей Петрович, не переживайте, я же вас не осуждаю. Мы все скорбим по вашей безвременно ушедшей супруге. Этот купец получил то, что заслужил.

— Благодарю, Ваше Императорское Высочество. Благодарю за поддержку. Но работал я все одно — очень грязно. Мне больно и стыдно это осознавать. Нельзя было давать волю чувствам.

— У всех бывают минуты слабости. Кстати, Алексей Петрович, а волосы вы решили и впредь тщательно выбривать?

— Да. Вы же знаете, ваша манера стрижки становится популярной, и мне, как вашему офицеру, негоже отставать. А усы без шевелюры совершенно на мне не смотрятся.

— Ну что вы, Алексей Петрович, я совсем не настаиваю на том, чтобы все мое окружение брило голову. Но если вы считаете, что вам это нужно, то я не возражаю, — улыбнулся Саша. — А усы… Хм. Мне кажется, на вас вполне будут смотреться аккуратные усики. Щеточкой. Думаю, они отлично дополнят гладко выбритую голову и пенсне.

— Я обязательно попробую, Ваше Императорское Высочество, — Путятин вежливо кивнул в знак признательности. Александр вернул Алексею Петровичу вежливый кивок и продолжил:

— Итак, возвращаемся к вопросу строительства Ярославской железной дороги. Павел Николаевич, вы завершили изыскания по маршруту?

— Да, Ваше Императорское Высочество.

— И вы настаиваете на линии, идущей через Переяслав-Залесский?

— Не настаиваю, но считаю нужным захватить этот важный населенный пункт. Да и Плещеево озеро нельзя оставлять в стороне от железной дороги, это важнейший стратегический объект.

— Николай Иванович, вы согласны с Алексеем Петровичем?

— Да, Ваше Императорское Высочество.

Глава 16

Князь Михаил Михайлович Голицын прогуливался по слегка присыпанному снегом пирсу Петропавловска-Камчатского — единственного российского порта на всем побережье северо-западной части Тихого океана. Прошло всего шесть лет с того момента, как он, не веря в перспективу дела, поступил в новый московский учебный полк. На удачу. Никто из его ближайших родственников даже не предполагал, что молодой корнет сможет достигнуть в этом начинании хоть какого-либо успеха. Ведь великого князя тогда больше шутом воспринимали. Поэтому юного Михаила отговаривала практически вся родня, но горячий и весьма буйный кавалерист решил рискнуть. Конечно, терять «теплое место» в лейб-гвардии Конном полку не хотелось, но молодость сказала свое, и младший Голицын пошел на принцип.

Фантастическая авантюра в Америке проходила как в каком-то сне. Миша даже до конца не верил, что Александр решится выехать, полагая всю подготовку блефом, ведь, не сталкиваясь ранее с ним, Голицын считал его обычным представителем «золотой молодежи», который просто развлекается.

Но все то, что ему пришлось пережить во время той войны — первой в его жизни, легло железобетонным фундаментом в его душе.

Бедные северяне гибли толпами, натыкаясь на их толково организованную оборону. Пулеметы, пушки, плотный винтовочный огонь из укрытий, самое широкое применение ручных гранат, телеграфа, аэростатных корректировщиков и прочего стало для психики Михаила серьезным испытанием. Например, когда он первый раз увидел, как эскадрон кавалеристов превращается в кровавое месиво за какие-то секунды «от руки» одного пулеметного расчета, то чуть ума не лишился. Все, что ему рассказывали в военном училище, за какие-то секунды рассыпалось в прах! Обрушилось, словно карточный домик! Обрушившись, оно высвободило изрядно места в голове, которое пришлось заполнять новыми знаниями, получаемыми при попытках разобраться в происходящих событиях. В том, как же нужно воевать в этом ужасе взрывов и густо свистящих пуль.

И как только Михаил стал учиться, пытаясь осмыслить мелькавшие ситуации, его заметил Александр, и начались частые, емкие и долгие беседы между ними. Великий князь как будто почувствовал перемены, происходящие в Мише, и решил помочь им. Накапливалась «критическая масса» долго, так как сознание сопротивлялось и все норовило «взбрыкнуть» безнадежно устаревшими представлениями. Пока не произошел разговор после ранения, ставший тем хлопком в ладоши, который обрушил долго копившуюся лавину противоречий.

В тот день Михаил не спал после обеда. Ныла рука, да и сон осточертел. С непривычки даже ранение не спасало от жутко изматывающей работы — спать сутки напролет. Поэтому он, чтобы хоть как-то спастись от скуки, рассматривал небо, изучая проплывающие по нему облака. Больше ничего из окна военно-полевого госпиталя не было видно. Вдруг он услышал в коридоре твердый, чеканный шаг, быстро приближающийся к двери, и спустя секунды повернулся на входящего человека.

— Ваше Императорское Высочество, я… — Михаил попытался встать, чтобы поприветствовать вошедшего гостя.

— Миша, не нужно, не вставайте. — Александр быстрым шагом буквально влетел в палату импровизированного госпиталя и, пройдя к койке Голицына, присел на ее край. — Как самочувствие?

— Выздоравливаю… — Михаил посмотрел на великого князя, тот улыбнулся ему в ответ.

— Вы молодец. Умница просто. Помните бой?

— Частично. А… вы его видели?

— Конечно. Тот участок обороны отлично просматривался с КП. — Голицын смущенно улыбнулся. — После того как мне сообщили о попытке штурма, я внимательно наблюдал за ходом развития событий. Сам догадался полк поднять и повести во фланг наступающей пехоте северян?

— Сам. Там же в лоб было бы самоубийством. Да и бойцы пятого сводного полка очень энергично отступали, — Голицын улыбнулся. — Могли затоптать.

— Удар вашего полка, зашедшего через улицу, выходящую с фланга наступающей бригады, смешал все их планы. Буквально через пару минут после вашего ранения мы успели оперативно перебросить четыре пулемета и организовать засаду.

— А что с моими ребятами?

— Они устояли на своей позиции, но треть полка убита или ранена. Янки плюнули на вас довольно быстро и решили продолжать наступление.

— Погодите-ка… — недоуменно посмотрел Михаил на Александра.

— Твой полк просто заблокировали, выкатив туда несколько полевых орудий. Они надежно заперли твоих людей на позициях за баррикадами. Атаковать по узкой улице пушки, заряженные картечью, — самоубийство. И твой заместитель, майор Джордан, это понял.

— Он жив?

— Да, но ранен. Его зацепило пулей. Врачи говорят, что он должен поправиться.