Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ) - Семенова Вера Валерьевна - Страница 31

Тогда она извлекла первое средство из своего арсенала — вновь с легкостью представила порт Эбры и пузатый валорский корабль с высокими бортами. Его паруса уже наполовину развернуты, но матросы сбились у мачт, с опасением глядя на бродящих по палубе гвардейцев. В трюме ничком, прижавшись лицом к сырой мешковине, лежит человек с лицом Эбера, почти таким же, как сейчас, разве что без морщин вокруг глаз и резко выраженной складки у рта. Отчаяние, ужас, безумная надежда сменяются на его лице как тени, мечущиеся по стенам. Но он знает, что его единственное спасение в молчании. Гвендолен страшно смотреть на его лицо в тот миг, когда сапог гвардейца с размаху опускается на край мешковины. Из прокушенной губы течет темная струйка крови, но он по-прежнему не шевелится.

"Ему было в сто раз больнее и хуже, чем тебе сейчас. И при этом он не был уверен, сможет ли спасти хотя бы одного из тех, кто ему доверился. А ты свободна и летишь, чтобы уберечь его от беды. Ты должна обгонять ветер! А ну шевелись! Трепыхайся быстрее! Тебе место в сонном курятнике, а не в небе!"

Потоки воздуха толкали ее попеременно то в спину, то в бок. Впереди показалась размытая по краям серая туча, и через некоторое время Гвендолен пересекла границу дождя. Порыв ветра швырнул ее вниз. Камзол ощутимо потяжелел, и рубашка быстро пропиталась водой через прорези для крыльев. По шее и спине стекала вода. Но хуже всего было то, что приходилось бороться с зарождающимся ураганом. Гвендолен уже не думала, как сэкономить силы — она рвалась вперед, проталкиваясь сквозь ветер, дыша со всхлипами сквозь оскаленные зубы.

У нее было в запасе еще одно средство — она ясно увидела, как Баллантайна с закованными за спиной руками вводят в кабинет Энгинна. Как глава Службы Провидения в Тарре поднимается из-за стола, улыбаясь тонкими губами с горделивой скромностью и легким сожалением. Как Эбера толкают в кресло, и один из приведших с размаху бьет его по скуле. Как на лице, на которое она не могла насмотреться, медленно вздувается такой же красно-фиолетовый кровоподтек, какой она видела на щеке Логана. Воин Провидения снова заносит руку…

Гвендолен дернулась и надолго перестала обращать внимание на ветер. Она неслась сквозь бурю, зажмурив глаза от летящих капель, полагаясь на свое чувство направления, почти безошибочное у всех крылатых. До Круахана оставался день пути. Неразличимая в темноте линия горизонта понемногу начала светлеть через пелену дождя. Гвендолен летела. Она давно уже не ощущала обоих крыльев, только острую боль в плечах. Мокрая темнота вокруг нее кричала и стонала на разные голоса. "Холодна была та ночь и полна ужаса, демоны мелькали во тьме", — отрешенно вспомнила Гвен строки какой-то засевшей в голове древней легенды и оглянулась в поисках демонов, но вовремя сообразила, что подобные вопли издает она сама.

"Только не останавливайся, слышишь? Не смей останавливаться, не вздумай!"

Гвендолен летела. Внезапно боль в мышцах спины стала уходить куда-то в сторону, крылья перестали неметь, воздух уже не надо было проталкивать через надорванные легкие, и по всему телу разлилась подозрительная легкость. Вначале Гвен обрадовалась, что у нее открывается второе дыхание, но потом ее резко мотнуло и бросило вниз. Гвендолен поняла, что теряет сознание.

Она с трудом выровняла высоту — ощущение было, будто она ползет по воздуху, как по земле, на одних руках волоча за собой тело с перебитым позвоночником. Через пару мгновений она снова провалилась — и хуже всего, что злость и стремление долететь куда-то отодвинулись. Ей было так сладко, бесконечно сладко падать, словно закрывать глаза после нескольких бессонных ночей, вытянувшись на мягкой постели.

Гвендолен вонзила ногти в ладони, заставляя себя широко распахнуть глаза. Несмотря ни на что, она летела, уже не в силах ни о чем думать. Каждый взмах давался ей как шаг человеку, у которого сломаны обе ноги. Наконец судорога скрутила левое крыло, и она полетела вниз, тщетно пытаясь им взмахнуть, чтобы замедлить падение. Прямо под ней была бурая дорога, раскисшая от дождя, с глубокими следами от колес, заполненными водой. По дороге медленно катилась одинокая карета, и кучер освещал дорогу фонарем, держа его высоко в поднятой руке. По обе стороны тракта тянулись поля с редкими зарослями кустарника. Гвендолен надеялась приземлиться в кусты и уже подняла руки, чтобы защитить глаза от веток, но удача вновь ей изменила — она с размаху грохнулась на бок прямо на крышу кареты. Отчаянный скрип осей заглушил хруст ее несчастных крыльев, карета накренилась, и Гвендолен в последней попытке удержаться уцепилась за крышу, срывая ногти.

Когда она пришла в себя, то обнаружила, что наполовину свисает с верха остановившейся кареты. Кровь громко стучала в голове, мешая четко различать звучащие совсем рядом слова:

— Ты только погляди на это!

— Никогда не думал, что такое бывает.

— А ну снимите его, — прозвучал уверенный голос.

Чьи-то руки стащили Гвендолен в дорожную грязь. Она не могла не то что сопротивляться, а даже шевелиться самостоятельно, только слабо покачала головой, отчего завязанные в узел волосы упали ей на лицо.

— Да это девчонка! Дохлая она, что ли? — с еще большим удивлением, чем раньше, произнес один голос, обладатель которого заметно шепелявил.

В поле зрения Гвендолен появился человек с круглым и смутно знакомым лицом, выпирающим из камзола крепким животом, украшенным золотой цепью изысканного плетения, и властными глазами. Он наклонился над ней, уверенно ощупал крылья и быстро приподнял веки, заглянув в зрачки.

— Нет, она даже не покалечилась, — сказал он деловито, — просто устала, или ее сбил ураган. Очень хорошо. Привяжите ее на запятки кареты, чтобы не упала. Только обыщите вначале.

Ее приподняли, словно куклу, и несколько пар рук зашарили по ее телу.

— Балбес, зачем ты ее на землю ронял? Она теперь вся мокрая.

— Ничего, не растает.

— А тебе приятно пачкаться, что ли?

— Да заткнись ты, самый умный нашелся.

— Сам пасть закрой, — пробормотал шепелявый. — Смотри-ка лучше, чего я нашел.

Он помахал перед лицом у приятеля одним из метательных ножей Гвендолен.

— Ого, — сказал тот. — Ух ты, — повторил он через несколько мгновений, нащупав застежку ее пояса и вытащив его полностью, со всем грозным содержимым.

— Шевелитесь быстрее, — произнес за их спиной голос хозяина. — Скоро рассвет. Конунг Данстейн не любит опозданий. Хотя, полагаю, он простит нас за такой подарок. Когда она оживет, то будет лучшей в его коллекции.

Гвендолен наскоро швырнули на облучок кареты и примотали веревками, предварительно спутав на всякий случай запястья и лодыжки. Где-то веревки обвисали, где-то впивались в кожу, поскольку слуги прикасались к ней с заметной неохотой, а до крыльев вообще не дотрагивались. Она разлепила глаза, перед которыми качалось покрытое густыми облаками небо, начинавшееся светиться розовым золотом с одного края. Ливень уходил в сторону, сносимый ветром.

Она где-то слышала это имя — Данстейн. И даже сама переписывала его несколько раз на бумагах канцелярии. Ну конечно, Данстейн — недавно пришедший к власти молодой король Вандера.

Вандер — самое страшное место для крылатых, где их считают не более чем животными, вынужденными до смерти носить на себе грузы и людей, не боящихся подняться под облака. А схвативший ее человек — вандерский посол, которого она видела на Конклаве. И свои дни она закончит любимой или презираемой игрушкой королевского двора, в зависимости от того, насколько благоразумно будет себя вести.

Гвендолен рванулась, насколько позволяли веревки. Она не собиралась быть благоразумной, она колотилась головой о карету и выгибалась, стараясь вырваться. Но пока путы были крепче, да и сил у нее совсем не было, только вновь вспыхнувшая ярость.

— Смотри, чего вытворяет, — с опаской произнес шепелявый, оборачиваясь назад.

— У нас веревки хорошие, — хмыкнул второй. — Пусть помучается, спокойнее потом будет. А ты уже в штаны наложил от страха?