Сквозь тайгу - Арсеньев Владимир Клавдиевич - Страница 16

Меня поразило в описании ганиги сходство с русалками. Сходство не только общее по смыслу, но даже и в деталях. Откуда оно? Может быть, русалки и ганиги зародились где-нибудь в Средней Азии в древние времена. Отсюда они попали на запад к славянам и на северо-восток к удэхейцам.

Долго еще туземцы беседовали на эту тему. Они говорили, что ганиги любят приставать к людям, они манят их к себе, и если рассердятся, то угоняют рыбу, ломают лодки, портят сети, уносят остроги. Иногда их видят плывущими по реке на буреломе или в лодке. При встрече с человеком они уходят в воду или растворяются в воздухе, как туман, и становятся невидимыми. Чтобы прогнать ганиги, надо крикнуть или выстрелить из ружья. Разговоры эти затянулись до полуночи. Перед тем как ложиться спать, туземцы на всякий случай подтащили лодки поближе к костру и решили всю ночь поддерживать большой огонь.

Глава 7

Верхний Анюй

30 июля мы вышли на Анюй. Я не узнал места впадения Дынми.

Раньше она бурливо вливала воды свои у подножия скалистой сопки, а теперь устье ее переместилось на полкилометра к югу.

Старое русло было занесено галькой и уже успело зарасти молодым лесом. Видно было, что река дважды меняла свое направление. Теперь Дынми вливалась в Анюй тихо и спокойно. От старого русла ее отделяет большая галечниковая отмель. Здесь в амбаре я нашел свою базу, любезно устроенную мне инженером Н. Н. Мазуровым, и его письмо от 2 августа, которым он извещал меня, что по реке Тормасуни нельзя идти вследствие большой воды.

Около устья Анюя мы сделали дневку. День выпал, как нарочно, солнечный и теплый. Орочи растянули на гальке палатки для просушки и принялись разбирать имущество, а я направился к реке Анюю. Я ожидал встретить его бурным, как и раньше. Тогда плавание по нему считалось опасным. Помню, в 1908 году мы с величайшим трудом подымались по этой реке. Взять перекат было рискованным предприятием. Я помню страшные водовороты «иока», которые втягивали в себя большие деревья.

Во многих местах туземцы не решались плыть на лодках и перетаскивали лодки по берегу. Таков был Анюй лет двадцать тому назад. Велико же было мое изумление, когда мы дошли до устья Дынми. Последняя встретила Анюй величаво спокойным. «Глядишь и не знаешь—идет или не идет величавая его ширина. Ни зашелохнет, ни прогремит».

Я не узнал Анюя. Географически — это он, а по характеру— совсем другая река. В 1908 году я назвал его «бешеным» и весьма опасным для плавания, а теперь, в 1927 году, я увидел спокойную, тихую реку, вполне доступную для сплава леса. В 1908 году в верховьях вода шла двенадцать, а внизу десять километров в час. Теперь течение значительно ослабело: вверху оно равняется восьми, а внизу шести километрам в час. Эту перемену в режиме реки заметили и туземцы. Они говорят, что ее течение стало спокойнее и плавание вверх по реке легче; истоки ее сделались доступнее, равно и спуск по воде стал тоже лучше и безопаснее. Если раньше по реке спускались в два дня, теперь на такое же плавание нужно трое с половиной и даже четверо суток.

Что за перемена произошла с Анюем? Причин может быть только две: или стало меньше воды, или произошло выравнивание дна.

Вечером перед сумерками мы сидели на берегу реки и говорили о том, что, по-видимому, какие-то силы нивелировали дно реки. Как бы в подтверждение моих слов вдруг со стороны Анюя послышался странный шум, похожий на подземный грохот. Шум этот возник выше по воде. Он то усиливался, то замирал, то неожиданно снова поднимался и приближался к нам. Это был рев, стенание и «скрежет зубовный». Когда шум поравнялся с нами, стало ясно, что вода по дну влекла какую-то большую тяжесть — несомненно, каменную глыбу, быть может, в несколько тонн величиной. Затем шум этот прекратился.

Трудовой день окончился, я возвратился на бивак, орочи принялись готовить ужин. Скоро весь табор погрузился в сон. Мне не спалось. Ночь выпала на редкость тихая и спокойная. Темное небо, усеянное миллионами звезд, казалось беспредельно глубоким. И вдруг опять этот шум: глухой и могучий, таинственный и грозный! В ночной тишине он показался очень резким. Очевидно, вода подмыла ложе каменной глыбы и снова стала увлекать ее вниз по течению. И опять он то затихал, то усиливался, то совсем сходил на нет. Из соседней палатки вышел Намука. Его тоже разбудили странные звуки. На биваке они не вызвали переполоха, но в одиночестве среди безмолвной тайги такой шум способен взволновать душу туземца, у которого нет другого объяснения, как вмешательство сверхъестественной силы. Подобный шум, которому мы сами можем дать лишь гадательное объяснение, способен произвести сильное впечатление и на образованного человека. Что же говорить про туземца, видящего во всем козни злого духа!

Во многих местах края за последние двадцать лет произошли большие изменения. Там, где были скалы, появились осыпи и русло рек переместилось в сторону. В данном случае тоже произошло выравнивание дна большой горно-таежной реки. Некоторые протоки занесло галькой, водовороты исчезли. Школа Лайеля учит нас, что все изменения происходят медленно, почти незаметно для глаза в течение многих веков, тысячелетий... Песчинку за песчинкой наносит вода, и капля по капле долбит камень. Если же мы не замечаем этого, то потому только, что жизнь наша коротка, знания ничтожны и равнодушие велико. Под влиянием воды и атмосферных агентов лик земли претерпевает большие изменения. Через 20—30 лет туземцы не узнают мест, посещенных ими ранее. С исчезновением лесов разрушения на земной поверхности могут происходить гораздо быстрее.

Геологические часы Лайеля не имеют ровного хода; они идут скачками и временами требуют поправок на катаклизмы Кювье.

Сихотэ-Алинь в верховьях Хора и Анюя представляет собой сильно размытую горную страну. Здесь залегают пять параллельных хребтов, очень древних и расположенных высоко над уровнем моря. Эти горные складки обусловили направления рек по межскладчатым долинам и долинам прорывов. Если забраться в самые истоки Хора и там спросить проводника, на какую реку можно выйти, если пойти через сопки вправо, тот ответит: «На Анюй», а если идти через горы влево, то получится тот же лаконический ответ: «На Анюй». Значит, верховья Хора являются «объемлемыми», а верховья Анюя «объемлющими».

Самой восточной горной складкой будет Сихотэ-Алинь, самой западной — водораздел между рекой Хором и истоками рек Немпту и Мухенем, впадающих в Амур с правой стороны ниже Хабаровска, на которые мы и держали свой путь. В верховьях Анюя горы невелики; они имеют вид пологих холмов с широкими седловинами и представляют собой прекрасный образец эрозийного ландшафта.

Отсюда Анюй сначала течет на юго-запад, потом немного на юго-восток, затем поворачивает на северо-восток, каковое направление и сохраняет до приема в себя с правой стороны реки Дынми.

В верхнем течении Анюй мелководен. Множество порогов делают плавание по нему чрезвычайно опасным. Туземцы заходят сюда только зимой по льду реки. Долина, как таковая, отсутствует; сопки поднимаются прямо из воды крутыми склонами или совершенно отвесными скалами, чередующимися в шахматном порядке то с одной, то с другой стороны. Местами падение дна реки прямо заметно на глаз.

Только один раз удэхейцы сделали попытку забраться в самые верховья Анюя. Они спустились вниз по воде с соблюдением всех предосторожностей, сдерживая лодку ремнями и перетаскивая ее волоком через камни и т. д. Попытка эта стоила им одной человеческой жизни.

В истоках Анюй слагается из трех горных ручьев. Место слияния их называется Элацзаво. Отсюда, если идти вниз по течению, Анюй принимает в себя следующие притоки: слева — Сагдыбяза, Микингали, Бомболи и Тоуса 1-я, а справа — Иокобязани, Удзяки, Тоуса 2-я и Дынми. Против Иокобязани в скале есть пещера. В глубине ее слышны разные крики, и сверху сыплются камни. Это жилище одного из самых страшных злых духов — Какзаму. Проходя мимо пещеры, охотники стараются не шуметь и не разговаривать. Другой замечательной рекой будет Бомболи, берущая начало с высокого горного хребта Тальдаки-Янгени, служащего водоразделом между Хором и Анюем. Вся долина Бомболи завалена большими круглыми камнями, благодаря чему она и получила свое настоящее название. Зимой из-под камней выходит пар, и вода в ней никогда не замерзает. Немного ниже Микингали на Анюе есть очень красивый водопад. Здесь во всю ширину реки дно обрывается уступом, с которого масса воды свергается вниз с большим шумом.