Иисус Неизвестный - Мережковский Дмитрий Сергеевич - Страница 181

Если же вера учеников – «самообман», «галлюцинация», то зачем во всех евангельских свидетельствах, особенно в нынешнем, кажется, очень древнем и исторически подлинном конце Марка, так много и откровенно сообщается о «неверии» учеников?

…Слыша, что Он жив…не поверили. После того явился… двум (ученикам) на дороге… и те возвестили прочим: но и имне поверили. Наконец, явился самим Одиннадцати… и упрекал их заневерие и жестокосердие, что видевшим Его воскресшегоне поверили. (Мк. 16, 11–14.)

И уже в последнем на земле свидании перед вечной разлукой:

увидев Его, поклонились Ему, а иные усомнились(Мт. 28, 17), —

не поверили.

Что за странный способ пробуждать веру неверием, обманывать себя и других, указывая на возможность и легкость обмана! Все это необъяснимо, если не предположить, что тут действительно что-то было , чего мы не знаем.

XVIII

Вера в Воскресение – движущая сила всего христианского человечества. От чего зажглась эта вера? От пяти-шести необыкновенно живых «галлюцинаций»? Думать это – так же нелепо, как то, что от пяти-шести искр закипела вода в огромном котле. Нет, как бы ни судить о явлениях Воскресшего, одно несомненно: в них была «неодолимо принудительная действительность» – то, что снова подняло павшую веру учеников с такою же внезапной силой, с какою согнутая пружина разгибается; чем была она согнута, мы видим, но не видим, что разогнуло ее, а ведь в этом весь вопрос. [1038]

В тридцать шесть часов, от вечера Страстной Пятницы до утра Пасхальной Субботы, ученики что-то пережили, чего мы не знаем. Но, как по тому, что кусок железа сделался куском стали, мы узнаем, что он был раскален добела и опущен в ледяную воду, так по тому, что Симон, во дворе Каиафы «дрожащая тварь», сделался Верховным Апостолом Петром, мы узнаем, что он пережил что-то неведомое нам, о чем сам говорит:

воистину воскрес,

. (Лк. 24, 34).

Что бы ни произошло у пустого гроба, одно несомненно: вера в победу над смертью и в жизнь бесконечную связана доныне, как девятнадцать веков назад, с пустым гробом в саду Иосифа Аримафейского. [1039]

XIX

…(Жены) возвратившись от гроба, возвестили все Одиннадцати и всем прочим.

И показались им слова их бредом, и не поверили им.(Лк. 24, 9–11.)

«Бред»,

, deliramentum, по-нашему «галлюцинация», – это врачебное слово повторит за Лукой – врачом врач Цельз: «Кто это видел? Полоумная женщина». [1040]Даже пойти взглянуть на пустой гроб никто из учеников не потрудился: таким «бредом» кажутся им слова женщин. [1041]

Начатое Лукой продолжает Иоанн:

в первый же день недели, рано, когда еще было темно, Мария Магдалина приходит ко гробу и видит, что камень отвален… И бежит, и приходит к Симону Петру и другому ученику, которого любил Иисус, и говорит им: унесли Господа из гроба, и не знаем, где положили Его.

Несколько жен – у синоптиков, а здесь, в IV Евангелии, Мария Магдалина – одна; но говорит во множественном числе: «не знаем»,

, от лица многих или по крайней мере двух, – своего и «другой Марии»,

, – «Неизвестной» (Мт. 27, 61).

Тотчас вышел Петр и другой ученик; и пошли ко гробу.

Оба побежали вместе; но другой ученик бежал скорее Петра и пришел ко гробу первым.

И, наклонившись, увидел лежащие пелены, но не вошел во гроб.

Видит сквозь низенькую дверцу гробовой пещеры в сумраке ее белеющие на гладкой скамье, или ковчегообразном ложе, пелены.

Вслед за ним приходит Симон Петр и входит во гроб и видит одни пелены лежащие и плат, который был на голове Его, не с пеленами лежащий, но особо свитый, на другом месте. Тогда вошел и другой ученик… и увидел, и уверовал.(Ио. 20, 1–8.)

Поняли, должно быть, оба, по тому порядку, в каком лежали снятые одежды, что, «проснувшись» – воскреснув, Он снял их сам и сложил, как проснувшийся, вставая с постели, складывает ночные одежды; поняли, что тело Его не украдено, – как бы глазами увидели по этому порядку одежд, как Он вставал, раскутывал на Себе пелены, снимал с головы плат и свивал его неторопливо, тщательно: тихо все и просто, как бы «естественно»; страшно близко, страшно действительно, но чем действительнее, тем чудеснее. Кажется, еще не простыли от новой чудесной теплоты Воскресшего Тела эти пелены смертные. Кто прикоснулся к ним первый, – Иоанн или Петр? Кто первый увидел и уверовал? Так же, как в беге, состязаются и в вере Сын Громов, Иоанн, и поражаемый громом, Камень-Петр.

XX

…Петр пошел назад, дивясь сам в себе происшедшему, —

дополняет Лука (24, 12) Иоанна. «Сам в себе дивится» Петр, но еще никому ничего не говорит, «потому что боится», так же как жены, бежавшие от гроба, «никому ничего не сказали, потому что боялись».

А Мария стояла у гроба и плакала.

Как вернулась ко гробу, не помнит Иоанн, может быть, потому, что сама она не помнит. Плачет, как надгробная плакальщица или одинокая птица в вечерних сумерках. То, что Иоанн «увидел и уверовал», не убеждает ее: все еще не видит – не верит и продолжает свою бесконечную жалобу:

Господа моего унесли, и не знаю, где положили Его!

Плачет, как сестра – о брате умершем, как невеста – о женихе, мать – о сыне.

Матери Своей явился первой, —

помнят апокрифы; будет помнить и вся Церковь первых веков. [1042]Мог ли бы, в самом деле. Сын забыть о матери, – в Воскресении забыть о Рождестве? Обе, может быть, здесь, у гроба: одна, Мария Магдалина, и другая, Мария Неизвестная; та, кто родила, и та, кто первая увидит Воскресшего.

Плачет – «Песнь песней» поет:

ночью на ложе моем искала Я Того, Которого любит душа моя; искала Его и не нашла.

Встану я и пойду по городу, по площадям и улицам, буду искать Того, Которого любит душа моя.

Встретили меня стражи, обходящие город. «Не видали ли вы Того, Которого любит душа моя?»

Но едва я отошла от них, как нашла Того, Которого любит душа моя; ухватилась за Него и не отпустила Его…

«Положи меня, как печать, на сердце Твое; как перстень, на руку Твою, ибо крепка любовь, как смерть».(Песн. песн. 3, 1–4; 8, 6.)

XXI

…И, когда плакала, наклонилась во гроб и видит двух Ангелов в белом одеянии, сидящих, одного у главы, а другого у ног, где лежал Иисус. И они говорят ей: жена! что ты плачешь? Говорит им:

Господа моего унесли, и не знаю, где положили Его.

Не ужасается явлению Ангелов: слишком поглощена одной-единственной мыслью – о теле Возлюбленного: к телу Его, земному, все еще прилеплена, будучи в мире уже неземном.

…(Вдруг) оглянулась и увидела Иисуса, стоящего (за нею), но не узнала, что это Иисус.

Он говорит ей: жена! что ты плачешь? кого ищешь?

Думая, что это садовник, она говорит Ему: если ты унес Его, господин, скажи мне, где ты Его положил, и я возьму Его.