Совсем рядом - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 12

— Если бы вам поверили, ее могло и не быть.

— Но в этом случае мы не узнали бы о ней. И не могли бы ее предсказать, раз ее не было.

—Ну и путаница!—сказал я.—Так рассуждая, можно свихнуть мозги. Ну, хорошо! Теперь я скажу «допустим». Вы встретили меня, вы знаете о моем существовании. Вы можете явиться к нам еще раз, через восемнадцать лет, когда меня еще не было, и… убить мою мать.

Он рассмеялся в первый раз за время нашего знакомств а.

— Если бы твоя мать была убита восемнадцать лет тому назад, тебя бы не было и я с тобой не встретился бы.

— Выходит, воздействовать на будущие события невозможно. Получается что-то похожее на предопределение, на фатализм.

— Я не понял последнего слова,—сказал он,—но догадываюсь, что оно означает. Никакого предопределения нет, жизнь течет по путям, на которые толкает ее история. Течет естественно. Но то, что уже произошло, изменить нельзя, потому что это уже свершившийся факт. Восемнадцать лет назад (для вас) я у вас не был и никого не убивал. Значит, через восемнадцать лет (для нас) меня здесь не будет и твою мать никто не убьет. Два разных события в одно время произойти не могут.

Я почувствовал, что говорить, а главное, думать на эту тему больше не могу. У меня разболелась голова, мысли стали вялыми, появилось желание, чтобы он поскорее ушел и все стало по-прежнему, ясно и понятно.

Как и несколько раз прежде, он понял мое состояние, потому что посмотрел на мои часы, ОНИ ПОКАЗЫВАЛИ ПОЛОВИНУ ШЕСТОГО, и сказал:

— Теперь скоро!

То же самое было прошлый раз. Он и тогда посмотрел на часы в это время и сказал те же два слова. И вот тут-то я отчетливо уловил разницу между этими двумя словами и всем остальным, что мы говорили. Чтобы вы лучше поняли, в чем заключалась эта разница, представьте себе, что вы говорите с человеком, у которого рот набит кашей. И вдруг он выплюнул эту кашу и произнес два слова ясно и четко. Именно это и произошло. «Теперь скоро» прозвучало так, что я сразу понял, — все остальное, до сих пор, было искажено, скомкано, неясно.

Я сказал ему об этом.

— Так и должно быть,—ответил он,—звуковые волны совпали. Но остается непонятным, почему мы все время понимали друг друга.

— Может быть, потому,—сказал я,—что мы сидим очень близко.

— Возможно, что причина в этом. Хорошо бы провести опыт.

— Я могу отойти,—с готовностью предложил я. Он устало улыбнулся и ничего не ответил. А я и без ответа понял, что снова сморозил чушь. Отойти я не мог. Я не отходил прошлый раз!

В это время на пустынном пляже показался, как и тогда, наш сосед. Быстрым шагом ОН ПРОШЕЛ МИМО, НЕ ГЛЯДЯ НА НАС!

Я очень хорошо помнил, что испытывал в этот момент сильное волнение. Теперь я был спокоен. Это было доказательством, что повторялись в точности только физические процессы, а не психические, которые в этот раз были явно иными, чем тогда. Но это я понял впоследствии, а не в то время.

Пришелец молчал, видимо утомленный не меньше меня. А в моей голове не было мыслей, не было вопросов. Мы молча сидели не менее двадцати минут.

Потом он сказал:

— Скоро я уйду, и мы никогда больше не увидимся. Жаль, что у тебя останется только мой мысленный образ. Но так случилось. Не забывай меня! Я говорю «меня», потому что наш мир ты, конечно, не забудешь. Как и я ваш.

— Нашего мира вы совсем не видели.

— И никогда не увижу.

— Увидят ваши потомки.

— Возможно, но не этот ваш мир, а тот, который был в вашем прошлом. Но третий визит будет так же бесплоден. Ведь ваши потомки ничего о нас не знали. Можно предположить, что третий переход состоится нескоро. Через много веков или, с вашей точки зрения, много веков назад. Может быть, наши ученые сочтут эти переходы ненужными или вредными и прекратят их. Ваши ученые, после первого посещения нашего мира,. не повторили его. Видимо, так нужно! — закончил он грустно.

— Не забывайте и вы хотя бы меня одного,—сказал я.

— После тебя остался след. Тебя все время снимали и записывали каждое твое слово. Я могу увидеть и услышать тебя, когда захочу.

— Жалею, что у меня не было с собой фотоаппарата, —сказал я.

— Время истекает,—сказал он.—Закрой глаза! Обе фразы прозвучали очень отчетливо. Я взглянул на часы. БЫЛО БЕЗ ДВУХ МИНУТ ШЕСТЬ.

Закрывать глаза я не собирался. Дважды пропустив момент его появления, я очень хотел видеть, как он исчезнет.

«Ничего ведь физически не изменится,—думал я, — если мои глаза останутся открытыми. Со стороны все будет выглядеть так же».

Мне почему-то казалось, что самое главное во всем этом то, как мы оба выглядим для стороннего зрителя.

Я ОТСТЕГНУЛ РЕМЕШОК И ПОЛОЖИЛ ЧАСЫ НА ПЕСОК, ВОЗЛЕ СЕБЯ!

Он не просил об этом. И я не могу понять, зачем он сделал это прошлый раз. Что могло случиться с моими часами, если бы они побывали со мной в .их мире! Почему я теперь снял часы, мне понятно…

Я не хотел закрывать глаза, но тут же заметил, — они уже закрыты. Они сами закрылись!

С' энергией отчаяния я напряг волю и… легко открыл их!

На берегу я был один!

Повторное время окончилось. Все, что сейчас происходило со мной и во всем мире, происходило впервые. Именно потому мне и удалось так легко открыть глаза.

«Но ведь я находился в это время у них. Еще два часа должно быть повторное время». Эта мысль, отголосок недавней путаницы, только мелькнула. Я вспомнил, что с первого же мгновения моего пребывания в параллельном мире МОЕ земное время пошло обратно. Пришелец ушел в тот момент, в который, прошлый раз, ушли мы оба. И секунды, прошедшие после его ухода, были новыми секундами, которых ни он, ни я не переживали.

Я говорил вам, что полтора часа ощущал усталость. Теперь она исчезла, сменившись возбуждением. Я вскочил и бросился бежать к дому. Но на половине дороги вспомнил о часах и вернулся за ними.

Застегивая на руке ремешок, я внезапно подумал о газете!

Именно внезапно, потому что за все время повторного разговора с пришельцем, за все два часа, ни разу о ней не вспомнил. Даже тогда, когда мы говорили о том, что газета помогла им изучить современный язык. Есть ли у меня эта газета?

Оказавшись дома, после возвращения из параллельного мира, я обнаружил на руке часы, которые оставил на берегу, как мне казалось, до возвращения. А когда я встретился с пришельцем в первый раз, у меня не было никакой газеты и я даже не знал о ее существовании. Охваченный страхом, я сунул руку в карман. Газета была со мной, там, куда я положил ее в последние секунды пребывания в лаборатории».

ИНАЧЕ БЫТЬ НЕ МОГЛО!

Читателю уже известно, каким образом двадцать восьмого июня рано утром, вернее ночью, в мои руки попала газета, утащенная (другого, более мягкого, слова я не нашел) Иваном Степановичем у доверчивых обитателей параллельного мира. Я не решаюсь обвинить его в этом поступке. Не надо забывать, что ему было тогда всего семнадцать лет. Нужно быть очень рассудительным человеком, во всяком случае не юношеского возраста, чтобы удержаться от такого поступка, согласившись с мнением на этот счет хозяев Земли номер два. Мне кажется, что и более зрелые люди вряд ли смогли бы преодолеть столь мощный соблазн. Ведь ничего опасного для людей Земли не могло произойти, это было очевидно.

Очевидно!

«Но все же, кто может сказать, что бы произошло, как повернулась бы история (я не боюсь этого слова!) последних двадцати восьми лет, попади эта газета в руки людей в тысячу девятьсот сорок первом году!»

Так я подумал тогда!..

Итак, передо мной находилась газета «Правда» от 3 июля 1969 года, газета, ЕЩЕ НЕ ВЫШЕДШАЯ ИЗ ПЕЧАТИ, содержащая материалы о событиях, ЕЩЕ НЕ ПРОИЗОШЕДШИХ на Земле.

Я читал и перечитывал ее до утра. Меня отделяло от этих событий всего пять суток, все было в общем знакомо, ничего сенсационного не было. Но я хорошо представлял себе, с каким чувством мог бы прочесть ее двадцать восемь лет назад Иван Степанович. Для него каждая строчка звучала бы сенсацией. Да еще какой!