Принцесса льда - Ярцева Евгения Сергеевна - Страница 20

– Куда это ты?

Маша молниеносно выскочила на площадку, захлопнув за собой дверь, сбежала по лестнице и припустила к метро в спринтерском темпе – на случай, если мама вздумает за ней погнаться.

Ехать нужно было в Одинцово. Маршрут у Маши был записан: от метро «Парк Победы» на автобусе до остановки «Улица маршала Жукова». По схеме, которую Сергей Васильевич нарисовал от руки, она быстро нашла «Центр хоккея и фигурного катания» – массивное сине-белое здание с отделкой горчичного цвета.

Она приехала за час до ледовой разминки. Сергей Васильевич уже был здесь. В новом темно-синем костюме он и сам показался Маше каким-то новым – непривычно торжественным и импозантным. Он проводил Машу в раздевалку для участников.

– Помнишь, как настраиваться? Переодевайся, готовься. На чужие выступления не смотри. Главное, приказывай себе: «Спокойствие, только спокойствие!» Вспоминай, что много раз катала программу целиком на тренировках.

И ушел по каким-то своим делам.

Около получаса Маша разминалась в вестибюле, как учил Сергей Васильевич. Растянула мышцы. Побегала семенящим шагом, попрыгала, высоко подскакивая. Сделала упражнения на равновесие: повращала головой и туловищем с открытыми, потом с закрытыми глазами и замерла вертикально, открыв глаза и глядя прямо перед собой. Несколько раз подпрыгнула закрыв глаза, приземляясь и выпрямляясь так, чтобы нисколечко не качнуться. Равновесие удерживалось, в отличие от спокойствия, которое потихоньку улетучивалось. Чтобы отвлечься, Маша пропевала про себя музыку и представляла, что катает программу. Имитировала движения ног руками, головой и туловищем работала в полную силу. Спокойствия не прибавлялось. Сердце беспомощно билось где-то под горлом. Маша повторила программу еще раз. «Спокойно! Без паники! Ну-ка!» – мысленно приказывала она себе голосом Сергея Васильевича.

Он как раз заглянул в вестибюль:

– Вот ты где. Пора на лед, скоро твоя разминка.

В раздевалке Маша переоделась в серебристо-синее платье, тщательно разгладила перед зеркалом складки. Скрутила косу в пучок, заколола выбившиеся прядки и закрепила их лаком для волос. Слегка накрасилась. Зашнуровала коньки, нацепила чехлы. Накинула на плечи тренировочную куртку и направилась к катку.

С ней вместе разминались еще пятеро. Маша покаталась на перетяжках, повторила комбинации шагов, прыгнула одинарный тулуп. Уверяла себя, что через десять-пятнадцать минут все сделает четко, без ошибок. Прежде, на отчетных прокатах, она никогда не волновалась. Теперь над ней тяготела ответственность: не подвести знаменитого тренера. К тому же, если она откатает неудачно, он наверняка пожалеет, что взял ее в группу.

– Пока ждешь своей очереди, коньки сними, – сказал Сергей Васильевич, – пусть ноги отдыхают.

Маша вернулась в раздевалку, села на лавочку. До нее долетали обрывки музыки, аплодисменты, голос, объявляющий участниц. Она старалась отключиться, но невольно вслушивалась в эти звуки. Вот кто-то закончил выступление… Вот объявили оценки… Вот начала кататься очередная участница…

Сергей Васильевич легонько стукнул в дверь:

– Шнуруйся, ты следующая.

Пока предыдущей фигуристке выставляли оценки, Маша каталась вдоль бортика, пытаясь унять дрожь в коленях. Бросала мимолетные взгляды на трибуны, заполненные наполовину, и на судейскую бригаду за стеклянной загородкой.

Ее объявили. Она выехала в центр льда, заняла исходную позицию. Включилась музыка, и Маша начала выступление…

Движения получались куцыми, замороженными. Во время вращения в заклоне свободную ногу била крупная дрожь, наверняка заметная и для судей, и для зрителей. Во рту стало сухо-сухо. Дышалось с трудом. Склеились губы, язык прилипал к небу. Кое-как Маша прокатала первую половину программы, а во второй ноги сделались тяжелыми, как будто на них повесили пудовые гири. Маша запаниковала: «Не хватит сил. Не дотяну». На каждый элемент бросалась с отчаянием самоубийцы, после вращения выехала не в ту сторону и остаток программы докатала в зеркальном отражении: катилась вправо там, где нужно было двигаться влево, и наоборот. Она готова была себя убить: не смогла показать ничего из того, чему ее научил Волков! Но помнила его наказ: «Только в раздевалке можно дать волю чувствам!» Зафиксировала финальную остановку в течение пяти секунд, с улыбкой уехала со льда, демонстрируя уверенность и спокойствие, а в голове стучало: «Позор. Провалила на все сто».

– Струсила, – Сергей Васильевич протянул ей чехлы. – Ничего страшного. Опыта выступлений у тебя нет, для первого раза откатала вполне прилично. Все еще впереди.

Они ждали оценок. Как ни странно, оценки оказались не такими уж позорными.

– Ну, с боевым крещением. У тебя еще все впереди, – повторил Сергей Васильевич. И добавил с несвойственной ему теплотой: – Машенька.

Прежде он никогда ее так не называл. Маша подняла на него глаза. Сейчас он был для нее единственным родным человеком в целом мире. Она ткнулась носом в отворот его нового синего пиджака и безудержно разрыдалась.

Из нее разом вылилось все, что копилось месяц за месяцем. Что мама запретила ей заниматься фигурным катанием, что никаких евро на Финляндию у нее нет, что ее исключают из школы, что она обманщица, что в понедельник должна принести завучу записку, а новые коньки не сможет купить никогда в жизни… Почти невозможно было не то чтобы понять – толком расслышать хоть что-нибудь в этой мешанине из завывающих всхлипов и судорожного бормотания. Но Сергей Васильевич все услышал и все понял.

– И молчала столько времени! Чего боялась? Я думал, ты боец. А ты, оказывается, беглец! Страус, который прячет голову в песок! Ну, переодевайся.

Он сказал это бодро, по-деловому. Таким тоном говорят, когда все хорошо и будет еще лучше.

…Объявили результаты, Маша удивилась своему седьмому месту – она ждала, что окажется на последнем. Началась церемония награждения. Сергей Васильевич, уже в легком светло-сером пальто, подошел к ней:

– Поехали.

– Куда?

– Мама дома?

– Должна быть дома.

– Вот к ней и поехали.

Темно-синяя, в цвет пиджака, «Ауди» быстро домчала их до МКАДа – машин в субботу было немного. Маша назвала адрес. Сергей Васильевич уверенно лавировал по городу, и скоро «Ауди» остановилась за Машиным домом.

– Что как в воду опущенная? – спросил Сергей Васильевич.

– Мне все равно ничего не светит, – Маша безнадежным взглядом уставилась на приборную панель. – Чтобы выбиться в люди, надо кататься с трех лет. Я заниматься начала только в восемь.

– А я – в пятнадцать, – сказал Сергей Васильевич и заглушил мотор. – Как зовут маму?

Глава 17 «Без шума и пыли»

– Здравствуйте, Маргарита Львовна.

Он первым шагнул за порог. Маша несмело вошла следом.

– Сергей Васильевич Волков, – представился он.

– Я вас узнала, – сказала мама. Голос был принужденный и холодный.

– Ваша дочь занимается в моей группе. Я считаю ее перспективной ученицей. Я знаю, что вы не одобряете ее занятия. И готов выслушать ваши аргументы. Давайте вместе взвесим, так сказать, все «про» и «контра» [2] .

– Проходите, пожалуйста, – все так же принужденно произнесла мама. – Но, думаю, Маше не следует слышать этот разговор.

– Не могу с вами согласиться, – спокойно возразил Сергей Васильевич. – Речь пойдет о ее судьбе, ее будущем. Она должна присутствовать при нашем разговоре.

Мама метнула на Машу испепеляющий взгляд (мол, «какое коварство, привела защитничка и прикрываешься им, как щитом») и жестом пригласила Волкова в комнату.

– Итак, – сказал он и уселся на стул.

Мама поджала губы, собираясь с мыслями.

– Я, в принципе, против любой спортивной карьеры, – начала она. – Интенсивные занятия спортом, погоня за результатами, – все это помехи для нормальной человеческой жизни. Вы, наверное, лучше меня знаете, что у многих известных спортсменов трагические судьбы. Взять хотя бы… – она назвала фигуристку, чье имя стало нарицательным. – После нескольких лет всемирной славы осталась без работы, без денег, и личная жизнь – одни колдобины… Они выжимают из себя все до капли ради мимолетных достижений, а что потом? Опустошение, душевная усталость, невозможность адаптироваться в социуме. Лучшее, на что они могут рассчитывать, – Институт физкультуры, да и то если хватит сил доучиться и получить диплом. Согласитесь, не самая завидная судьба – преподавать физкультуру в средней школе. – И не удержалась от своей любимой цитаты: – Понимаете, есть дело, и есть забава. Об этом говорил кто-то из великих, не помню, кто именно…