История великих путешествий. Том 3. Путешественники XIX века - Верн Жюль Габриэль - Страница 95

95

Приходится сожалеть, что среди самых ярых противников этой экспедиции находился знаменитый физик Араго, открытый враг полярных исследований.

Иначе отнеслись ученые других стран; в первую очередь следует назвать Гумбольдта и Крузенштерна, которые прислали Дюрвилю поздравления по поводу новой экспедиции и выразили уверенность в том, что она окажет науке большие услуги.

После многочисленных задержек, связанных с оснащением кораблей, которые должны были доставить в Бразилию принца Жуэнвиля, корветы «Астролябия» и «Зеле» смогли наконец 7 сентября 1837 года покинуть Тулон. В последний день того же месяца они бросили якорь в гавани Санта-Крус на острове Тенерифе. Дюрвиль остановился здесь, а не на островах Зеленого Мыса, по той причине, что рассчитывал раздобыть вино, а также для того, чтобы произвести наблюдения над величиной составляющих геомагнитного поля и определения высот; его упрекали за невыполнение этих работ в 1826 году, хотя все прекрасно знали, что в то время он не был в состоянии это сделать.

Несмотря на нетерпение, с каким молодые офицеры ждали возможности повеселиться на берегу, им пришлось подвергнуться четырехдневному карантину, незадолго до того установленному из-за слухов о нескольких случаях чумы, наблюдавшихся в Марсельском порту. Мы не будем подробно останавливаться на восхождении на вершину пика, совершенном Дюбузе, Куваном и Дюмуленом; достаточно будет привести несколько восторженных фраз Куван-Дебуа:

«Добравшись до подножия остроконечной вершины, — рассказывает офицер, — мы в течение часа карабкались по пеплу и осколкам камней и наконец достигли желанной цели — самой высокий точки этого чудовищного вулкана. Дымящийся кратер предстал перед нашими глазами в виде полого полушария, курящегося серой, усеянного обломками пемзы и камней; кратер имел в диаметре около четырехсот метров, в глубину — сто метров. Термометр, показывавший в десять часов утра 5° в тени, лопнул, когда его положили на землю около отверстия, откуда вырывались сернистые пары. По краям и внутри кратера имеется множество фумарол, из которых выделяется самородная сера, образующая нижнюю часть вершины. Скорость движения паров настолько велика, что временами слышны взрывы. Земля сильно раскалена, и местами на ней невозможно простоять даже несколько секунд. Оглянитесь теперь вокруг себя, посмотрите на три горы, нагроможденные одна на другую, — не правда ли, это дело рук великанов, пытавшихся взобраться на небо? Вообразите себе огромные потоки лавы, расходящиеся от одной точки и образующие корку, которую несколько веков назад вы не могли бы безнаказанно попирать ногами. Посмотрите вдаль на Канарские острова, рассеянные здесь и там по океану, разбивающемуся о берега того острова, на вершине которого стоите вы, вы — пигмеи!… Посмотрите, и вы будете вознаграждены за труды, понесенные вами для того, чтобы подняться на 3704 метра выше уровня моря[779], куда вас привело восхищение пред величественными картинами природы!»

К этому описанию нужно добавить еще несколько слов. Наши исследователи убедились, что на вершине пика свет звезд ярче, звук распространяется с большей легкостью; кроме того, они ощутили онемение конечностей и довольно сильную головную боль — хорошо известные симптомы так называемой «горной болезни».

В то время как часть руководителей экспедиции совершала эту научную прогулку, многие офицеры осматривали город, к числу достопримечательностей которого можно отнести лишь довольно невзрачное место общественных гуляний, называемое Аламеда[780], и францисканскую церковь. Окрестности представляют значительный интерес своими любопытными акведуками, по которым вода поступает в город, и лесом Мерседес, по мнению Дюрвиля, заслуживающим скорее названия вырубки, так как в нем теперь можно увидеть только кусты и папоротники.

Жители острова на вид жизнерадостны, но отличаются исключительной ленью; они не пьяницы, но ужасно неопрятны, и легкость нравов среди них беспримерна.

Двенадцатого октября оба корабля вышли в море, чтобы как можно скорее достичь полярных областей. Чувство человеколюбия заставило Дюрвиля зайти в Рио-де-Жанейро. Состояние одного гардемарина, с самого начала плавания страдавшего легочной болезнью, со дня на день ухудшалось, и пребывание среди льдов, вероятно, ускорило бы его конец; это и побудило командира изменить маршрут.

Оба корабля 13 ноября стали на якорь не в бухте Рио-де-Жанейро, а на рейде и задержались там лишь на один день, то есть ровно на то время, какое потребовалось для того, чтобы высадить на берег молодого Дюпарка и закупить немного свежих продуктов. Затем они продолжали путь на юг.

С давних пор Дюрвилю хотелось исследовать Магелланов пролив; его интересовала не только гидрография, ибо после тщательной съемки, произведенной английским капитаном Кингом (начатая им в 1826 году, она была закончена лишь в 1834 году Фиц-Роем), там оставалось не так уж много работы; его прельщала надежда собрать новые сведения из области естественных наук.

Разве не было бы в высшей степени полезно проверить реальность тех постоянно возникающих препятствий, тех резких перемен ветра, всех тех опасностей, о которых сообщали старинные мореплаватели?

А разве не принесли бы удовлетворения точные и обстоятельные данные о знаменитых патагонцах, о которых ходило столько легенд и велось столько споров?

К тому же еще одно соображение говорило в пользу стоянки в бухте Пуэрто-Амбре, куда Дюрвиль собирался зайти, вместо острова Эстадос. Перечитывая донесения исследователей, совершивших плавания в Южном океане, командир пришел к убеждению, что лучшим периодом для успешного подступа к полярным районам является конец января и февраль. Только в эти несколько недель полностью сказывается потепление и не приходится бесцельно подвергать команду тяготам и опасностям, возникающим при плавании в неподходящее время года.

Как только решение было окончательно принято, Дюрвиль сообщил о своих новых намерениях капитану Жакино и сразу же пустился в путь к проливу. 12 декабря оба корвета находились в виду мыса Вирхенес, и Дюмулен с помощью молодых офицеров приступил на ходу корабля к серии превосходных по качеству исполнения гидрографических съемок.

Во время трудного плавания по проливу Дюрвиль проявил в равной мере смелость и хладнокровие, способность быстро ориентироваться и присутствие духа (по отношению к нему применялись именно эти выражения) и заставил полностью изменить мнение о себе многих матросов, которые, видя его в Тулоне тяжело ступающим, больным подагрой, наивно восклицали: «О! С этим стариком мы далеко не заберемся!»

Но когда благодаря постоянной бдительности командира пролив был благополучно пройден, настроение моряков так резко изменилось, что они повторяли:

«Это не человек, а дьявол. Он вел нас по самой кромке скал и рифов, словно всю жизнь свою только этим и занимался!… А мы-то думали, что он одной ногой в могиле!»

Здесь уместно будет сказать несколько слов о стоянке в бухте Пуэрто-Амбре.

Высадка на берег была нетрудной; там нашлись и прекрасный источник, и дрова в изобилии. На прибрежных скалах водятся в большом количестве съедобные моллюски — трубачи[781], а из растений в пищу можно употреблять сельдерей и разновидность одуванчиков, пригодную для салата. Другим богатым источником пропитания в этой бухте является рыбная ловля; в течение всего времени стоянки ловля неводом, сетью и удочкой снабжала экипаж вполне достаточным количеством морской корюшки, голавлей и вьюнов.

«Когда я собирался вернуться на корабль, — рассказывает Дюрвиль, — боцман передал мне маленький бочонок, который нашли висевшим на дереве у самого берега, а рядом на столбе была надпись по-английски: "Почтовое отделение". Увидев, что в бочонке находятся бумаги, я взял его на корабль и ознакомился с его содержимым. Это были сообщения капитанов, проходивших Магеллановым проливом, о времени прохождения и условиях плавания, кое-какие советы тем, кто окажется здесь после них, письма в Европу и в Соединенные Штаты. По-видимому, впервые идея создания такой почтовой конторы под открытым небом пришла в голову американскому капитану Каннингему, который в апреле 1833 года воспользовался подвешенной к дереву бутылкой; его соотечественник Уотерхауз в 1835 году придумал полезное добавление в виде столба с надписью. Наконец, английский капитан Керрик, командир шхуны "Мэри-Энн" из Ливерпуля, в марте 1837 года прошел пролив, направляясь в Сан-Блас; он побывал здесь и на обратном пути 29 ноября 1837 года, то есть за шестнадцать дней до нас; это он заменил бутылку бочонком и предложил мореплавателям в будущем пользоваться им для писем, которые они пожелали бы отправить в различные страны. Я решил еще больше усовершенствовать эту полезную и остроумную при всей своей простоте идею, устроив настоящую почтовую контору на возвышенной точке полуострова; ее вывеска должна была быть написана такими буквами, чтобы привлечь внимание мореплавателей, не предполагающих заходить в Пуэрто-Амбре; любопытство заставит их послать шлюпку, чтобы обследовать ящик, прибитый к столбу. По всей вероятности, мы должны были оказаться первыми, кому придется воспользоваться плодами этой выдумки, и наши семьи будут приятно удивлены, получив от нас известия с дикой и необитаемой земли в то время, когда мы будем двигаться к полярным льдам».

вернуться

[779] По современным измерениям, высота вулкана Тейде составляет 3718 м над уровнем океана.

вернуться

[780] Аламеда — буквально: «тополевая аллея» (исп.). Так называется одна нз мадридских улиц, бывшая в XVIII-XIX веках любимым местом прогулок для светского общества и щеголей.

вернуться

[781] Трубачи — семейство съедобных улиток класса букцинум (Buccinum) из отряда стеноглоссных. Моллюски этого семейства широко распространены и в европейских полярных морях. В ряде стран (например, в Великобритании и Ирландии) существует промысел трубачей, называемых часто букпинидами.