Большая интрига - Гайяр (Гайар) Робер - Страница 31

— Когда он отправляется?

— Как можно раньше. Он намерен поехать вслед за отцом Фейе. И я считаю, что он прав. Тут будет замешан дьявол, если ему не удастся утереть нос этому достойному священнику.

— Ну хорошо! Пусть войдет, — сказал Рулз. — Сходите за ним, и посмотрим вместе, что мы можем сделать.

Выйдя во двор форта, Байярдель глубоко вздохнул. Он был сильно ошеломлен и шел, словно пьяный. Все, что сказал ему Мерри Рулз, еще звучало в его ушах, и он не мог поверить в реальность данного ему поручения. И все же! Потребовав свою лошадь, он прямо вырвал поводья из рук факелоносца, который привел ее, и вскочил на коня, даже не поприветствовав часового.

Он поскакал в сторону таверны.

Прибыв туда, Байярдель увидел Ля Гаренна на прежнем месте, который ожидал его с нетерпением. Ля Гаренну не надо было ни о чем спрашивать начальника береговой охраны, ибо по его виду он уже догадался, что произошло или должно было произойти.

Байярдель сел напротив него, поставив между ног свою длинную рапиру.

— Глупцы! — воскликнул он. — Они жертвуют островом ради бессмысленных страстей!

Ему трудно было говорить, так как ненависть всколыхнулась в нем. И только немного придя в себя, он добавил:

— И губернаторша согласна! Она жертвует походя нашей единственной надежной обороной, хотя и нелегальной! Принято решение об уничтожении флибустьеров, друг мой, и человеку, сидящему перед вами, поручено это сделать!

В нескольких словах капитан пересказал разговор с майором. Ля Гаренн был просто ошеломлен. Он сказал:

— Если флибустьеры будут уничтожены, на Мартинике наступит голод!

— Да, — решительно подтвердил Байярдель. — Голод, которому обрадуются все английские пираты! А потом ни один корабль из Франции с продуктами питания не пересечет линию тропиков! И не будет никого, чтобы перекрыть им путь.

— И ничто им уже не помешает высадиться на острове. Разве Форт Святого Петра сможет отразить нападение эскадры английских кораблей?

Байярдель думал о Мари, о немыслимом решении, принятым ею, о том, что она предала Лефора, потому что этим решением выносится ему приговор.

— Ах, приятель, не говорите мне о женщинах, которые хотят руководить мужчинами! — воскликнул капитан. — У них память короче, чем у комара! Они никого и ничего не уважают и не чтят. А уж если попадутся в руки жулика, то становятся смешными марионетками в его руках!

— И вы собираетесь подчиниться? — осторожно спросил Ля Гаренн.

— А как я могу поступить иначе? Разве я не присягнул генеральше и не являюсь подданным короля?

— Вообще-то да! — ответил Ля Гаренн с замешательством.

— Ох, с каким бы удовольствием я проткнул бы своей шпагой этого майора, — сказал в заключение Байярдель. — Молите Бога, чтобы такой случай когда-нибудь представился, и тогда, друг мой, клянусь вам, что не заставлю его томиться в ожидании.

Часть вторая

Глава 1

Залив Кей-де-Фер

С самого раннего утра раздавался лай собаки со склона холма, на котором росло множество кокосовых пальм. Время от времени ружейные выстрелы разрывали воздух. Тогда люди, занятые работой в устье реки Арси, прекращали ее и поднимали головы в ожидании победного крика. Но напрасно.

Вооружившись мачете и абордажной саблей, с которой никогда не расставались, они с упорством срезали ветки бамбука для изготовления корзин и циновок. Несколько хижин стояло прямо на берегу моря, в коптильнях горел огонь, выбрасывая вверх искры и клубы дыма. Так постепенно строился лагерь.

Задрав сутану и обнажив худые ноги, покрытые жесткими рыжими волосами, отец Фовель, прислонившись к большому камню, читал требник, стоя лицом к океану.

С этой стороны остров Мари-Галант действительно омывался океаном, более зеленым и темным, чем Карибское море.

Франсуа де Шерпрей, помощник капитана судна «Атлант», прохаживался взад и вперед с задумчивым видом по песчаному пляжу, покрытому кокколоба[2] с красными плодами и ярко-красными листьями.

Густые манцениллы, от которых падала смертоносная тень, настолько переплелись, что приходилось их поджигать, чтобы высадиться на берег и добраться до равнины, не рискуя получить страшные ожоги от ядовитого сока.

Небо и море сливались на горизонте в одну четкую линию, отливавшую всеми цветами радуги. Под этой линией простирался зеленоватый слой воды, посередине которого покачивался корабль, удерживаемый якорями.

Снова раздался лай собаки, на этот раз еще более злой, после которого последовал ружейный выстрел.

Отец Фовель оторвался от требника и вздрогнул, потому что сразу же за выстрелом со склона холма раздался крик.

Шерпрей обернулся, посмотрел на священника и с улыбкой, похожей на угрожающую гримасу сказал своим замогильным голосом.

— На этот раз он ему попался!

— Надеюсь, что он его убил с Божьей помощью?! — сказал отец. — Ни в чем нельзя быть уверенным. Я знаю этих животных. Они пожирают христианина со своеобразными церемониями. Сначала хватают его за ноги, трижды окунают в воду, вытаскивают на поверхность, чтобы бедняга мог в последний раз полюбоваться небом, а затем заволакивают его в тину и сжирают.

— Нам все это известно, — сказал помощник капитана «Атланта» сухим тоном. — Но кажется, что на этот раз наш капитан поймал его.

— Не совсем уверен, — ответил отец Фовель. — Эти животные не боятся крупнокалиберных пуль, и даже смертельно раненые, они уходят в свое логово, чтобы там сдохнуть в тишине и подняться наверх уже мертвыми только на третий день.

Шарпрей пожал плечами в ответ на эту речь и насмешливо сказал:

— Еще два слова проповеди, монах, и я пойду собирать пожертвования у прихожан.

Священник не успел ответить, потому что раздались новые крики. Обернувшись, они увидели капитана Лефора, бегущего со всех ног с поднятым над головой ружьем. Он был обнажен по пояс, а с его мокрых штанов стекала вода.

Флибустьер кричал:

— Ко мне, ребята! И захватите самую прочную сеть, потому что животное больше вашего капитана!

— Вы что, убили его? — спросил удивленный монах.

— Идите к пруду, — сказал Лефор с важным видом, — и вы увидите, как он молится четырьмя лапами, поднятыми к небу, лежа в воде, словно в кропильнице!

С десяток человек бросились к пруду, а Лефор положил свое разбойничье ружье на песок и сел перед хижиной рядом с церковнослужителем. Он выглядел очень усталым.

Обильный соленый пот, смешанный с каплями воды, стекал по его мощной груди, на которой росли курчавые волосы и виднелись жировые складки. Ему было слегка за сорок, но лоб его был по-прежнему гладок и высок, из-под густых ресниц выглядывали разбойничьи глаза. Большой толстоватый нос, переломанный посередине, толстые губы и массивные щеки придавали ему какой-то животный вид. Его светлые острые глаза говорили о том, что он может испытывать очень сложные чувства и что он способен на все, как на хорошее, так и на плохое.

Франсуа де Шерпрей долго рассматривал капитана и заметил, что от разогретого солнцем здоровяка шел какой-то дым, словно от хвороста, который вот-вот может вспыхнуть.

Медленным шагом он подошел к нему, потому что помощник все делал тихо и осторожно даже тогда, когда ему приходилось вынимать шпагу или стрелять из пушки.

— Когда монах кончит читать свой требник, может, он займется коптильней?

— Конечно! — воскликнул Лефор. — А что, разве он ею еще не занялся? Я голоден так, что смогу съесть убитого мною крокодила вместе со всем экипажем «Атланта»!

— Извините, — вежливо заметил Шерпрей, — но «Атланта» больше нет, и вы это хорошо знаете. После дела с этим чертовым голландским экипажем, убившим пятерых наших людей, есть только корабль, называющийся «Пресвятая Троица».

— Дьявол! Я больше этого не буду забывать! — успокоил его Лефор. — Однако это не должно помешать проклятому монаху приготовить копченое мясо.

2

Тропическое растение, произрастающее на побережье.