Большая интрига - Гайяр (Гайар) Робер - Страница 50

— Гм, — ответил, покашляв, флибустьер. — Уступки, помещение капитала. Мне это не по нраву, и я никогда не делал уступок, мне не слишком нравится делать свои дела втемную! Мои пушки и шпаги тоже никогда не делают уступок, и я нахожу, что хорошо поместил свой капитал только тогда, когда вижу перед собой испанский галеон с золотом!

— Бросьте, — ответил Лефор. — Я всегда считал вас достойным и приличным человеком. А теперь вижу, что у вас соображения не больше, чем у майора Мартиники! Вы — обычный рядовой авантюрист, как любой из матросов моей команды! Вы бы никогда не стали другом пирата Барракуды. Естественно, он был разбойником, но всегда оставался джентльменом до кончиков ногтей, а если и ненавидел своих врагов, то порой мог позволить себе некоторые фантазии… Фантазия, мессир, вот то, чего вам так не достает!

— Скажите пожалуйста! При чем тут в нашем деле джентльменство, фантазия и все остальное? И как связан с этим делом майор Мартиники?

— А при всем! — ответил Лефор. — Он, как говорил капитан Монтобан, который знал латынь, греческий и многое другое, чего вы никогда не сможете вбить в свою тупую голову, «дэус экс махина» всей нашей истории! Он сам, по своей собственной воле, решил объявить беспощадную войну и уничтожить флибусту!

Ля Шапелль рассмеялся:

— Хорошо начал! — заметил он. — Ну, и что?

— Что? А вы не поняли, что Байярдель — мой друг? Разве вы не поняли, что я вернулся на Сен-Кристоф и попросил вас меня сопровождать только для того, чтобы сообщить обо всем нашему доброму командору? Если господин де Пуэнси решит наказать майора Мартиники, то нам в этом поможет капитан Байярдель, который, а мне это отлично известно, не из забывчивых и к тому же прекрасный друг! Вот то помещение капитала, которое мы с вами сделали, Ля Шапелль!

Тот пожал плечами:

— Дохлая кошка не мяукает, — ответил он. — Мне кажется, что если бы вы пустили ко дну «Деву из порта удачи», а я — «Святого Лорана», а после этого перебили бы весь экипаж, то больше уже никогда их не встретили…

— Оставался еще «Бык»!

— Фу! «Бык»! При первых же выстрелах из пушек он поставил все паруса и пустился на юг, только его и видели!

— Вот-вот! Он тоже составил часть того, что я называю «помещением капитала»! Наконец-то мы дошли! А теперь, дружище, быстро входите и доставайте свой кошелек!

Когда Лефор вошел в крепость, она, казалось, начала просыпаться. Открывались окна; то там, то здесь звучали военные мелодии, которые были похожи на приветственные гимны встающему солнцу. Во дворе солдаты сновали по своим утренним делам. Флибустьер прошел мимо караула и важно ответил на приветствие дежурного офицера. Он пересек двор, стуча подковами сапог по неровно лежащим плитам, и через маленькую дверь попал в узкий коридор, который хорошо знал. Как раз сюда он вошел два года назад для того, чтобы просить командора отпустить на свободу генерала дю Парке в обмен на губернатора «ин партибус», Патокля де Туази; этот коридор вел прямо в кабинет Лавернада, помощника командора.

Лавернад поднимался очень рано и работал до самой темноты без отдыха. Он пользовался полным доверием командора, хотя ему едва исполнилось тридцать лет. У него был хороший вкус, и он следил за собой. Его парик был всегда отлично причесан, руки и лицо напудрены и надушены, но все это не могло скрыть темного загара — печати тропиков, наложенной на этого благородного и полного энергии человека.

Лефор остановился перед дверью кабинета и постучал. До него почти сразу дошел неясный ответ, и тогда он смело открыл дверь.

— Лейтенант Лавернад, я вас от всей души приветствую, — произнес он, проходя к столу, за которым работал офицер.

Лавернад поднял голову и узнал флибустьера. С самого первого дня он испытывал к Иву, и не скрывал этого, глубокое уважение. Он улыбнулся, но тут же на его лице выразилось неподдельное удивление. Он резко поднялся и воскликнул:

— Здравствуйте, капитан Лефор! Уже вернулись? Что случилось? Я думал, что вы на Мари-Галант?

Ив с важностью надул грудь. Одной рукой он погладил усы, а другой коснулся рукоятки шпаги.

— На самом деле, лейтенант, я побывал на Мари-Галант и уже вернулся. Я с моими людьми даже подумал, что мы совершаем легкую прогулку! И я вернулся… Но мне очень повезло, что я не зашел в Сен-Пьер.

— А! — ответил с новой улыбкой Лавернад. — Вы, Лефор, хотя и кажетесь грубым человеком, а на самом деле очень чувствительны! Вы не можете оставаться долго вдали от Сен-Кристофа, к тому же вам так хотелось повидаться со своими друзьями с Мартиники… Затем он слегка помрачнел и добавил:

— К сожалению, вы бы не нашли там тех, кого так любите!

— Мне это известно, — заметил флибустьер — Мне сообщили о смерти генерала дю Парке.

— А мы узнали эту печальную новость от отца Фейе, который прибыл к нам позавчера и сейчас ожидает судна, чтобы отправиться во Францию.

— Мне это также известно, — задумчиво ответил Ив. — На Мари-Галант можно многое узнать. Что бы там некоторые ни думали, этот остров не такая уж пустыня!

Лефор с удовольствием заметил на лице офицера выражение удивления. Затем продолжил:

— Я там даже встретил старого товарища по оружию. Он как раз хотел отвезти меня на Мартинику. И пришлось довольно потрудиться, чтобы он оставил эту мысль…

— Я спрашиваю себя, почему же вы не согласились, — ответил Лавернад. — Мне кажется, что мадам дю Парке, которая еще никак не может пережить своего горя, была бы просто счастлива вас видеть!

— Видеть! — произнес флибустьер.

Лавернад подумал, что тот просто повторяет его последнее слово и не стал уточнять. Ив небрежно прошелся несколько раз по комнате. Он снова вернулся к письменному столу, когда Лавернад уже уселся за него, и тогда сказал:

— Да, я мог бы попасть в Сен-Пьер и, в некотором смысле, потратил бы на это только один день приятного плавания, учитывая, что ветер был попутный… Но вы меня узнаете, лейтенант. Я терпеть не могу проявлений чувств по отношению к себе, и у меня существует такой принцип, что почести нужны только обезьянам. А на Мартинике майор не придумал бы ничего лучшего, как встретить меня при стечении всего местного населения, с милицейской гвардией, трубами и барабанами…

Лавернад не смог сдержать смех:

— Видите, Лефор, вы стали известным человеком! Скоро в Сен-Пьере повесят ваше изображение!

— Именно это и хотел сделать майор, — заверил его Лефор. — Представьте себе, он перед главной башней крепости приказал возвести настоящий пьедестал, и все для того, чтобы встретить меня!

Лавернад улыбнулся с еще большей иронией.

— Только, — продолжал флибустьер, — на этом самом пьедестале стояла настоящая виселица с настоящей веревкой!..

И, чтобы придать своему рассказу еще больший эффект, он двумя руками обхватил себя за шею, в то время как глаза лейтенанта чуть не вылезли из орбит.

— Эй! — воскликнул он, перестав смеяться. — Что вы такое говорите? Повесить вас, Лефор? А за что?

— Ну, — ответил Ив. — Меня, либо кого другого. Кавалера де Граммона, Ля Шапелля, какая разница… Любого флибустьера… Что вы хотите: люди на островах соскучились и хотят развлечься, как только можно. Они, как дети, придумывают себе игры. Теперь им вздумалось вешать флибустьеров под тем предлогом, что существует приказ короля. Но как и те дети, которые играют в опасные игры, случается и так, что они разбивают себе носы!

— Постойте, — нахмурился Лавернад, — говорите яснее! Что означает эта ваша история?

— Я бы и сам хотел знать, лейтенант. Как раз поэтому я и поторопился сюда, на Сен-Кристоф… Вот что случилось. В Кей-де-Фер мы поймали такую свинью, которой вы, уж простите, ни в жизнь не видели. Отец Фовель готовил на кухне и задерживался. Короче, все шло своим ходом, как вдруг на нас пошло французское судно. Капитаном на нем был мой старый друг, которого и вы хорошо знаете, Байярдель. Значит, так. Байярдель получил, как капитан охранного судна, задание истребить всех флибустьеров, находящихся на Мари-Галант, под тем предлогом, что они угрожают безопасности Мартиники!