Большая интрига - Гайяр (Гайар) Робер - Страница 65

Демарец покачал своей крупной с низким лбом головой:

— Похоже, что этот шевалье там для постельных дел…

Общий смех завершил сказанное. Казалось, что это всеобщее веселье оскорбило слугу, и он настойчиво повторил:

— Так оно и есть! Я правильно сказал, что похоже, будто он в замке для постельных дел! Я не могу сказать, что за комедия разыгрывается там, но тот, у кого достаточно смелости не поспать ночь, увидит, что в Горном замке происходят очень странные вещи! По всему дому только и видно одного этого шотландца! Не успеет он выйти от моей Жюли, как тут же попадает к мадемуазель де Франсийон! Через час он уже у генеральши, и неизвестно, когда он оттуда выходит, а если и выходит, то для того, чтобы вернуться к мадемуазель Луизе! Его нельзя застать только в своей собственной комнате!

— Нам было бы очень полезно знать, что у генеральши есть любовник, — и Бурле поднял вверх свой палец, похожий на засохший росток бамбука.

— Гм, гм, — произнес колонист из Карбе. — Шотландец! Еще недавно мы были в состоянии войны с этой страной. И я полагаю, что во Франции, у кардинала Мазарини, еще не до конца решили, с кем заключить против нее союз: с Голландией или с Англией?

— Это измена! — подтвердил Виньон. — Эта шлюха собирается предать нас врагу!

— Мне тоже так кажется! — произнес чей-то голос.

Однако Пленвилль вернул внимание к более реальным фактам:

— История с «Быком», — он повернулся к Демарецу, — известна генеральше. Что она о ней говорила?

Слуга ответил:

— Вчера ночью майор пришел ко мне прямо из замка и велел приехать сюда. К тому же он дал мне кошелек с двадцатью пистолями, который у меня сейчас с собой. После того, как майор ушел, генеральша, которая была чем-то сильно недовольна, позвала к себе шевалье, и они вместе заперлись в комнате мадам дю Парке. Я тихо поднялся наверх и стал подслушивать. Они долго говорили об этом деле с «Быком».

Мобрей, видно, тоже был недоволен. Сначала он очень разозлился, потом стал смеяться и сказал генеральше, что есть только один способ, как ей отразить удар по ее престижу. Он ей сказал: «Велите немедленно арестовать Мерри Рулза…»

При последних словах раздались крики ужаса и возмущения, потом послышались общий шум, ругань.

— Этого не может быть! — завопил Босолей.

— Черт возьми! Подлая шлюха!

Для всех эта новость была такой же важной, как и недавнее сообщение о предательстве.

— Арестовать Мерри Рулза! — повторял Сигали, который не мог поверить собственным ушам.

— Да, да, — повторил Демарец, — Мобрей потребовал именно этого: Мерри Рулза и все его окружение немедленно посадить в тюрьму!

Это еще сильнее возбудило общее волнение. От испуга у всех перехватило горло, но Виньон все же сумел спросить:

— А они называли какие-нибудь имена?

— Нет, они только говорили о непосредственном окружении, о непосредственном и опасном окружении майора.

— Это, стало быть, все мы, — заметил Босолей и посмотрел на Пленвилля неуверенно, но довольно выразительно.

Заговорщики почувствовали, что почти пойманы за руку. Нет, та победа, в которую они все успели поверить, была теперь, как никогда, далеко. Все они были обескуражены и сильно напуганы, кроме того, чувствовали, что разоблачение было совсем близко.

— Ба, — сказал Бурле. — Мне известно, что такое травля! Вспомните, что генерал хотел отдать меня под суд и посадить в тюрьму! Мне говорили, что прямо накануне смерти он попросил у судьи Фурнье мое дело и велел его сжечь… Это говорит о том, что сильные мира сего не всегда уверены в себе! Они тоже сомневаются! Они понимают, что если покажут себя безжалостными, то народ заставит их дорого за это заплатить!

Никто не ответил. После долгого молчания, во время которого ни один из заговорщиков не подумал о своем стакане, Пленвилль, который говорил всем, что всегда сохраняет трезвость мыслей, заметил:

— Прежде всего, надо как можно скорее предупредить майора о том, что мы сейчас узнали. Завтра с утра я поеду к нему. Ему угрожает самая большая опасность. Надо, чтобы он был готов отбить этот удар. Мне кажется, что мы можем ему доверять. Это тонкий и разумный человек. До тех пор, пока его не арестовали, мы можем не бояться и за нашу свободу.

— Но все же, не следует, чтобы все знали о нашей встрече! — заметил Босолей. — Сохраним все в тайне! Пусть никто не узнает ничего про то, что произошло сегодня ночью!

— Послушайте, друзья, — вмешался Белен. — Мне кажется, что не надо терять времени. Победителем в этом бою будет тот, кто окажется проворнее. Надо помешать генеральше и ее шотландцу первыми нанести удар, который может оказаться для нас роковым. У нас есть преимущество, мы знаем, что они хотят сделать, а они ничего не знают о наших планах. Нам надо поднять народ! Каждый из нас пусть делает это у себя!

— В Прешере все готово, — объявил Босолей. — Здесь от меня ждут только сигнала…

— В Карбе то же самое, — сказал в свою очередь Пленвилль.

— Я предлагаю, — произнес Белен, — подумать и о карибах.

Все с удивлением повернулись к нему, а он объяснил:

— Да, я говорю о дикарях. Они будут заодно с нами, если мы умело за это возьмемся. Вспомните, что у них с генералом были некоторые трения. По заключенному между ними договору они не имеют права покидать территорию, которую мы называем Варварской. Сейчас генерал умер, и если дикари до этого времени четко выполняли условия договора, то сегодня им можно сказать, что генеральша будто бы решила выгнать их с Варварской территории и хочет их вообще истребить. Тогда они обязательно встанут на нашу сторону. В нужное время это будет для нас большой подмогой!

— А не будет ли это игрой с огнем? — спросил Бреза. — Уж если дикари окажутся на нашей земле, то я хотел бы посмотреть на того хитреца, который их оттуда выгонит!

— Белен прав, — одобрил Пленвилль. — Я того же мнения и поговорю об этом с майором.

— Почему бы нам не пойти на контакт с вождями дикарей? Многие из нас охотятся почти на самом полуострове Каравель. Давайте организуем охоту и воспользуемся ею, чтобы поговорить с ними.

— Отличная идея! — одобрил Виньон.

Все собравшиеся одобрительно кивали головами, кроме Брезы, который с многозначительным выражением лица показывал свое беспокойство.

— Как только я увижу майора, — сказал в заключение Пленвилль, — мы с ним установим точную дату охоты. Кто не захочет пойти с нами, может оставаться. Но я уверен, что в тот день мы сделаем хорошее дело!

Глава 3

В которой Мари решает пойти навестить майора, а Мобрей с пользой для себя использует ее отсутствие

Полуденная трапеза только закончилась, Луиза ушла в свою комнату, а шевалье де Мобрей остался сидеть за круглым столом. Он складывал в папку эскизы и наброски, которые представляли собой поля сахарного тростника, деревянные колокольни, море, похожее на кожуру от миндаля, обнаженных чернокожих, занятых на работах в зарослях сахарного тростника и размахивающих своими длинными ножами.

Реджинальд, казалось, сильно увлекался этими своими набросками, которые он делал во время многочисленных поездок по островам. На самом же деле он не хотел терять из виду Мари, которая стояла у широкого и высокого окна, выходящего в сад, и смотрела на чернокожего раба Квинкву, в данный момент седлающего ее лошадь. Под его черными ладонями шерсть лошади становилась еще более блестящей и красивой, похожей на эмалевую.

На ней были мужской костюм и высокие сапоги, которые так хорошо обрисовывали линию ее ног, что казались приклеенными к ним. Фиолетового цвета жакет с серой отделкой подчеркивал высоту ее груди. На голове была надета треугольной формы небольшая шапочка с лентами, которые изящно спадали на плечи и сплетались с ее длинными волнистыми волосами.

Она была так красива, что Мобрей испытывал трудно объяснимое и совершенно непередаваемое волнение и гордость. Этот человек, который постоянно занимался любовью, но никогда не любил и большую часть своей жизни следовал только собственным прихотям, теперь признавался себе, что Мари оказывала на него особое притягательное воздействие.