Невероятный уменьшающийся человек - Мэтисон (Матесон) Ричард - Страница 21

Скотт поднял с пола маленький осколок камня и, забравшись на свою приступку, стал отковыривать им от края канавки в коре тонкие длинные волокна, пока наконец канавка не расширилась настолько, чтобы в нее можно было воткнуть конец волоска.

Отбросив осколок, Скотт краем халата вытер потное лицо и несколько минут стоял, глубоко дыша, пытаясь расслабиться. «Нет времени для отдыха», — ворчал рассудок. Но Скотт ответил: «Очень жаль, но отдохнуть придется, иначе наверх не залезть». Остается положиться на то, что великан еще не скоро закончит возиться с водогреем. Совершенно ясно: одним рывком наверх не забраться.

И вдруг в голове возник вопрос: «А зачем я все это делаю?»

На какое-то мгновение Скотт замер как вкопанный. Зачем он делает все это? Через несколько дней все закончится. Он исчезнет. Так к чему же тогда так напрягаться? К чему делать вид, что продолжаешь существовать, когда ты уже обречен?

Скотт замотал головой. Нет, так думать опасно. С такими мыслями ему быстро придет конец. Ведь если вдуматься, то все, что он делал и делает, лишено какой-либо логики. Но все же он не может остановиться. Может быть, потому, что не верит, что в субботу всему придет конец? Как можно сомневаться в этом? Разве фатальный процесс прерывался хоть раз — хотя бы раз! — с момента своего начала? Нет, такого не было. Седьмая часть дюйма его роста исчезала каждый день, как по часам. Он мог бы даже разработать математическую теорию, основываясь на безупречном постоянстве своего падения в неотвратимое ничто.

Скотт вздрогнул. Странно, но мысли об этом действовали на него обессиливающе. Уже сейчас он чувствовал, что слабеет. Усталость напомнила о себе. Уверенность начала таять. Затяни он с подобными тягостными раздумьями — и ему крышка.

Скотт двинулся к волоску, нарочно пытаясь не обращать никакого внимания на усталость, вызванную приступом отчаяния. Он больше не позволит себе унывать. Он постарается забыться в работе.

Поднять волосок на кусочек коры оказалось делом чрезвычайно трудным. Одно дело, упираясь ногами в пол, подхватив конец волоска, поднимать его, подтягивая на себя по полу. И совсем другое — поднимать его над полом и затаскивать на возведенную приступку.

Во время первой попытки волосок выскользнул из рук и со стуком упал на пол, придавив носок одной из сандалий. Нога оставалась прижатой к полу, пока он не освободил ее, приподняв волосок.

Скотт привалился к приступке. Грудь сильно вздрагивала от судорожного дыхания. А если бы волосок упал прямо на ногу?.. Он закрыл глаза.

«Не думай об этом, — предостерегал себя Скотт, — мужайся. Не думай о том, что могло бы случиться».

Со второй попытки ему удалось затащить нижний конец волоска на первый камень. Но, пока он переводил дух, волосок опрокинулся на него и чуть не сбил с ног. Ругаясь в бессильной злобе, он подтащил волосок к приступке и, почувствовав резкий прилив сил, поднял его еще раз на первый камень, но теперь уже, прежде чем выпустить его из рук, убедился, что волосок прочно лежит на поверхности.

Со вторым камнем было еще сложнее. Рычаг здесь бы не помог, потому что поднимать конец волоска надо было от уровня пояса почти до высоты плеч, рассчитывая только на мышцы рук и спины.

Набрав полную грудь воздуха, Скотт поджал губы, поднатужился и рывком, как штангист, взгромоздил волосок на верхний камень. Осознание того, какой вес он поднял, к Скотту пришло, лишь когда он выпустил волосок из рук.

Болезненное напряжение в спине и паху проходило очень медленно, как будто мышцы кто-то скрутил, отжимая из них влагу, и теперь они постепенно расправлялись. Скотт прижал ладонь к пояснице.

Немного погодя он был уже на приступке. Резко приподняв волосок, засунул его конец в канавку, затем еще некоторое время устанавливал в наиболее удобное для себя положение. Покончив с этим, присел, чтобы набраться сил для предстоящего подъема.

Великан все еще работал. У него есть еще время, конечно есть.

Затем Скотт встал и в последний раз проверил, как держится волосок. «Хорошо», — подумал он. Сделал резкий вдох. Теперь можно выбираться отсюда. Скотт потрогал висящую кольцами на правом плече нитку. Хорошо. Готов.

Он медленно и осторожно полз вверх по волоску — так, чтобы тот не соскользнул по стене в сторону. Под его весом волосок еще больше прогибался и в какой-то момент соскользнул-таки в сторону. Скотту пришлось остановиться. Поддернув волосок всем телом, он вернул его в прежнее положение.

Переведя дух, Скотт снова полез вверх, плотно охватывая волосок ногами. От напряжения он вытянул губы вперед и крепко стиснул зубы, бессмысленным взглядом упираясь в унылую, серую цементную стену. Забравшись на ступеньку, он опустит вниз петлю нитки и с ее помощью затащит наверх волосок. Там, наверху, не будет камней для приступки, но он что-нибудь придумает. Вот он уже поднялся на двадцать футов, двадцать пять, тридцать...

Заслонив собой солнце, над ним застыла гигантская фигура. Скотт едва не сорвался вниз. Пальцы чуть разжались, и его развернуло под волосок. Отчаянно цепляясь руками за гладкую поверхность своего «шеста», он резким толчком остановил сползавшее вниз тело и вдруг обнаружил, что на него смотрят два светящихся зеленых кошачьих: глаза.

От неожиданности у Скотта перехватило дыхание. Он впал в еще большее оцепенение, чем при появлении великана. Вцепившись в волосок руками и ногами, Скотт, словно погрузившись в гипнотический сон, испуганно глядел на кошку.

Усы-копья зашевелились. Припав к полу, расставив передние лапы и выгнув спину, огромная кошка с настороженным любопытством медленно приближалась. Скотт почувствовал на себе ее теплое дыхание, и его чуть не стошнило.

Едва не потеряв сознание, он съехал по волоску на несколько дюймов вниз, но резко остановился, услышав мелодичное урчание, вырвавшееся из кошачьей глотки.

Скотт неподвижно висел на волоске. Усы кошки снова зашевелились. Помотав головой, он увидел выступающие клыки, похожие на чудовищные кинжалы с желтыми краями, способные в один миг проткнуть насквозь его тело.

Чувствуя, как по спине бежит холодок, Скотт спустился еще чуть-чуть пониже. Он еще чуть-чуть спустился. Кошка подалась вперед своим изогнутым телом. «Нет!» — пронзительно вскрикнул рассудок. Скотт слился телом с дрожащим волоском. Сердце тяжелым молотом билось о ребра.

Если он шевельнется, кошка бросится на него. Если он прыгнет, то сломает ногу, и кошка его съест. И тем не менее ничего не делать тоже нельзя. Скотт нервно сглотнул.

Не в силах что-либо сделать, он висел под пристальным взглядом огромной кошки.

Когда она подняла дрожащую от нетерпения правую лапу, Скотт затаил дыхание. Охваченный диким ужасом, он следил за тем, как приближается к нему огромная серая лапа. Не в силах пошевелиться, Скотт продолжал висеть, ожидая своей участи. Глаза его от ужаса расширились.

Когда лапа вот-вот должна была коснуться его, напряженное ожидание в один миг взорвалось бурей.

— Брысь! — пронзительно крикнул Скотт в самую морду кошке.

Та испуганно отскочила. А он, резко наклонившись телом в сторону, потянул за собой волосок, который, царапая по цементной стене, начал сползать вниз все быстрее и быстрее. Не глядя на кошку, Скотт держался за падавший волосок и, когда до пола осталось около пяти футов, прыгнул.

Ударившись ногами о цемент, он кувыркнулся вперед и упал ничком на ступеньку. Сзади, утробно рыча, прижимаясь к ступеньке, подбегала кошка. «Встать!» — завопил рассудок.

Вскочив, Скотт бросился вперед, но снова упал — теперь на колени.

Кошка прыгнула и с такой силой опустила перед ним свои лапы, что когти, ударившись о цемент, высекли целый сноп искр. Хищница кровожадно раскрыла пасть — пышущую жаром пещеру, утыканную наточенными саблями. Пятясь вдоль стенки ступеньки, Скотт почувствовал, что нитка, скрученная кольцами, соскользнула с плеча. Схватив нитку, он швырнул ее кошке в самую пасть. Хищница, отплевываясь и давясь, отскочила назад. Слетев со ступеньки, Скотт кинулся к горе мусора и юркнул в одну из пещер. Секундой позже у входа в пещеру возникла когтистая лапа кошки. Камень, на который она попала, с шумом отскочил в сторону. Скотт залез в самую глубь пещеры, затем свернул в боковой проход. А хищница все продолжала бешено скрести по камням.