Банкирша - Матвеева Александра - Страница 50

Я была на четвертом месяце, когда Лялька принесла из детского сада краснуху и заразила меня.

Врачи настаивали на аборте, пугали, что ребенок родится слепым идиотом. Сережа присоединился к ним:

— Как ты будешь жить, видя его муки?

Я согласилась. Пережила весь физический и душевный кошмар. Операция прошла неудачно, после нее я не чувствовала себя здоровой ни одного дня в течение двадцати лет.

Больше я не беременела. Странно, когда угроза беременности миновала, наша постельная жизнь иссякла.

Постаревший Сережа, выпивая с друзьями на кухне, слезливо жаловался:

— Знали бы вы, что такое прожить жизнь с женщиной, не способной стать матерью.

Но я не чувствовала себя несчастной. У меня была моя дочка. Она мне всегда очень нравилась. Я любила ее и знала, что она любит меня и предпочитает всем другим людям на белом свете.

И Сережу я любила. Он был хорошим мужем.

Заботливым и надежным. Меня устраивало в нем все, даже то, что он не слишком ласков и любящ.

Я любила Сережу за тот подарок, который он сделал мне, — за мою дочку.

Юра по-прежнему молчал. Позже, когда я буду вспоминать эту поездку, мне покажется что-то необычное в его молчании. Я вспомню, как, глядя сзади в его спину, обратила внимание, что он чаще обычного передергивает плечами и гнет вперед шею, словно от внутреннего беспокойства.

Потом он откроет мне дверцу машины, и я увижу огонек тревоги в его глазах. А может быть, все это я просто напридумывала, копаясь в воспоминаниях, пытаясь что-то понять, вернуть?

Нет, тогда я ничего не почувствовала. Вышла из машины и пошла к нашему офису. Я шла не спеша, давая Юре возможность закрыть машину и занять свое место за моим правым плечом.

Я не смотрела по сторонам и успела сделать всего пару шагов, когда большое Юрино тело выросло передо мной. Я ткнулась в каменную спину носом, невольно ухватилась за него рукой.

— Какого черта… — начала я гневно и вдруг почувствовала, что Юра валится на меня, и я, не понимая происходящего, просто испугавшись, что он упадет, попыталась поддержать его.

Он был тяжелый и становился все тяжелее, и я не могла удержать его и старалась только как можно мягче опустить на асфальт.

Это длилось секунды. Я сидела, чувствуя, как по моим рукам течет горячее и липкое. Поверх распростертого на моих коленях Юры я видела его. Убийцу.

Он был в голубом джемпере и в белых джинсах. В обеих руках, опущенных вниз, он держал пистолет с глушителем.

В наше время благодаря американскому кино каждая домохозяйка узнает этот предмет. Я тоже узнала.

Я не почувствовала испуга. Просто смотрела в знакомое лицо. Наши глаза встретились. Его были белыми от безумного страха. Он пошатнулся, сделал шаг назад и, отбросив пистолет, бросился бежать.

Выстрела на шумной улице с оживленным движением никто не слышал. Все произошло мгновенно. Люди на улице не видели или не поняли. Или испугались.

Никто не мешал убийце убегать.

Я сидела на тротуаре, прижав к себе Юру, и смотрела на удаляющееся голубое пятно.

Охранник офиса заметил, как мы подъехали, и вышел навстречу. Сейчас он бежал ко мне, что-то крича по рации.

Я подняла руку и указала ему в сторону убегающего человека, с моих пальцев капала кровь.

Охранник побежал через улицу, продолжая на бегу кричать в прижатую к губам рацию. Следом сорвалась только что подъехавшая машина. Раздались крики, свистки, закружился людской водоворот.

Около меня начала собираться толпа. Какие-то люди пытались отнять у меня Юру.

Кто-то пронзительно кричал: «„Скорая“! „Скорая“!»

Я увидела белые рукава. Рукава потянулись к Юре.

Я попыталась отстранить их, выставила локоть и крепче прижала ладонь к красному пятну на широкой груди.

Пятно разрасталось, и разрастался внутри моей души ужас, заполняя ее всю.

Спокойный голос где-то совсем рядом приказал:

— Позвольте мне помочь ему.

Я не позволила, и голос добавил, объясняя:

— Я врач. Я помогу ему.

Я не сразу поняла, и поверила тоже не сразу. Казалось невозможным убрать руку с красного пятна. Голос продолжал настойчиво убеждать меня.

Я поверила и отдала ему Юру. Но сначала нагнулась и поцеловала его в лоб.

Он открыл затуманенные, невидящие глаза, прошептал:

— Лена.., жива.

И мы оба потеряли сознание.

Сознание возвращалось ко мне медленно. Просто мозг отказывался включаться, не желая вспоминать, не желая участвовать в кошмаре происходящего.

Когда же это все-таки произошло и воспоминания навалились на меня, главными чувствами оказались усталость и страх. Юра…

Я открыла глаза и установила, что лежу на диване в кабинете мужа.

Сам Костя стоял на коленях у моего изголовья. Я близко увидела его бледное, встревоженное, постаревшее лицо. Он вздохнул, встретив мой взгляд:

— Как ты?

— Нормально. Юра жив?

'Костя кивнул и вдруг уткнулся лицом мне в грудь.

Я с трудом подняла непослушную руку и положила на его вздрагивающее плечо.

Незнакомый дрожащий тоненький голос откуда-то сзади проговорил, всхлипывая:

— Юру увезли в больницу. С ним поехал Олег.

Все сидят в конторе, ждут, когда он позвонит. Начали подъезжать те, кто сегодня не работает, на случай, если в Склифе не хватит донорской крови.

Героическим усилием повернув гудящую голову, я обнаружила источник звука. Вера Игоревна, заплаканная, с растерянным взглядом, не похожая на себя. Неудивительно, что я не узнала ее голос.

Выяснилось, что, кроме нее, в комнате находился еще один человек. Немолодой кряжистый мужчина в белом халате. Он стоял у стола, что-то убирая в саквояж.

Вот что означает боль в левом предплечье. Мне сделали укол.

Врач приблизился к дивану, подождал, пока господин Скоробогатов поднимется с колен и отойдет в сторону, взял мое запястье, глядя на свои наручные часы, посчитал пульс.

Бережно опустив мою руку, мужчина благожелательно мне кивнул и, заявив:

— Она в порядке, — направился к двери.

Мы все трое сказали спасибо сутуловатой спине.

Спина промолчала и скрылась за дверью.

— Его не удалось догнать?

Я спросила о том, что меня беспокоило почти так же, как жизнь Юры. Костя понял, о чем я говорю.

— Нет. Он скрылся где-то во дворах. Милиция ищет.

— А здесь есть кто-нибудь из милиции?

— Да. Капитан с Петровки ждет, когда с тобой можно будет поговорить.

— Уже можно. Вера Игоревна, попросите его зайти минут через пять.

Она повернулась идти, но я остановила ее:

— И еще, пожалуйста, найдите и передайте с ним досье по Юрмале.

Вера вышла. Я села на диване, поправляя одежду и прическу.

Костя сел рядом, внес свою лепту, погладив меня по голове и застегнув одну из пуговок на платье.

— Ты думаешь, это Пуппинь?

Я не ответила, обняла мужа за шею, заглянула в глаза:

— Костенька, у нас будет ребенок.

В синих глазах метнулся ужас. Я невольно улыбнулась.

— Я не сошла с ума. Нашего сына зовут Костя.

Ему семь месяцев. Он очень похож на тебя.

Я отвернулась от потрясенного мужа, чтобы дать ему возможность переварить услышанное. В это время дверь открылась, и я встала навстречу входящему в комнату мужчине.

Милиционер выглядел лет на тридцать и казался усталым, много повидавшим и ко всему готовым.

Я протянула ему руку, он пожал ее, явно смиряя силу, и назвал себя.

Я вернулась на диван к Косте и предложила сесть вошедшему, где ему удобнее. Он огляделся, выбрал один из стульев и, поставив его напротив меня, сел, устойчиво расставив ноги.

Дождавшись его взгляда, я заговорила:

— Этого человека зовут Влад. Очевидно, Владислав. Фамилия либо Прохоров, либо Прохоренко. Он живет в Риге. Работает на человека по фамилии Пуппинь. У нас есть его фото.