Бледна как смерть - Маунтин Фиона - Страница 52

Они нашли бар за утлом.

Кристин сказала, что не хочет спиртного. Наташа заказала бутылку домашнего белого вина и два стакана, так, на всякий случай.

Кристин сидела, кусая губы.

– Все, что я знаю, я подслушала.

– Кто говорил?

– Джейк.

– С Адамом?

– Я думаю, да. Он, конечно, был здесь тем вечером. Я видела Алекса – вы знаете, он тоже работает в студии – утром. Я видела, как он уезжает.

Наташа старалась скрыть нетерпение.

– Я встречалась с Джейком около трех месяцев. В тот вечер я работала допоздна, ждала, пока он вернется, чтобы пойти в клуб. Я видела, как он спустился в студию. На дворе было сыро, и, чтобы не испортить прическу, я прошла по черной лестнице, рассчитывая, что буду стучать в дверь, пока они не откроют. Я услышала голос Джейка. В голосе сквозили истерические нотки, он почти кричал. С ним был Адам или, может, Алекс, я точно не знаю.

Наташа выдержала паузу.

– О чем они говорили?

Кристин поерзала на стуле, опустила глаза и начала грызть ногти, которые и без того были обкусаны до основания. Потом взглянула на Наташу:

– Он сказал: «Она просто здесь лежала. Как будто бы умерла». Потом сказал: «Я клянусь, что ничего не сделал».

Он повторил это пару раз. «Я едва дотронулся до нее».

У Наташи возникло чувство, будто кто-то ударил ее в живот.

– Адам, или Алекс, сказал: «Господи». Потом спросил Джейка, пытался ли тот нащупать пульс. Джейк ответил, что не додумался до этого. Он думал, что она еще дышит, но не был уверен. Он спросил, не должны ли они вернуться туда, но тот, второй, ответил: «Ни в коем случае».

– Вернуться куда?

– Я не знаю.

– Когда это было?

– До Рождества. Приблизительно за десять дней.

Значит, после фотосъемки Офелии. Когда Адам сообщил ей, что Бетани ушла.

– Вы думаете, они говорили о Бетани?

– Джейк встречался с ней, когда... до... меня. Алексу нравится напоминать нам об этом. Я уже говорила, что видела его тем утром. Он сказал, что Бетани ушла от Адама. Она потом ненадолго зашла в студию, чтобы забрать кое-какие вещи. Джейк в этот момент был здесь и сказал, что хочет выпить ней кофе до того, как она уедет. Она отказалась, но он пошел за ней... – Ее голос надломился. – Я встречалась с ней в студии один или два раза. Я никогда с ней не разговаривала. Но я понимала, почему она нравилась Джейку. Она была идеальной моделью для фотографий, которые они делали. Воплощение скорби. – Она умоляюще посмотрела на Наташу. – Я не знаю, что мне делать. Он сказал, что она дышит, поэтому я думала...

– Вы кому-нибудь об этом рассказывали?

– Нет. Я...

Кристин готова была разрыдаться.

Наташа положила руку на руку девушки, придвинула ближе стакан с вином.

– Все в порядке.

– Я не хотела... мои родители возненавидели бы меня... за то, что я путаюсь с такими людьми, как Джейк. Я не хотела, чтобы они узнали.

Кристин засунула в рот большой палец и прикусила его. Помимо воли Наташу захлестнула волна жалости к ней.

– На самом деле мне не очень нравилось быть с Джейком, но мне нравилась я сама, когда была с ним, понимаете, о чем я? О фотографиях, для которых я позировала.

Я забывала о том, что обычно я – служащая, которая может предложить работодателям не так уж много: умение печатать до девяноста слов в минуту и знание программ Ехсеl, Word и РоwerPoint. Я мечтала о том, что приглашу всех, кто работает у нас в офисе, на выставку, всех моих начальников. Я не могу дождаться момента, когда увижу, наконец, их вытянувшиеся лица. Я их всех заставлю много раз подумать, прежде чем в следующий раз заказывать мне кофе. Свидания с Джейком – намного интереснее, чем девичники и офисные вечеринки и вся та ерунда, которой занимаются обычные девушки.

Наташа расплатилась, они вышли на улицу.

– Что вы собираетесь делать? – спросила Кристин.

– Пока не знаю.

– Вам следует расспросить Адама, – сказала Кристин.

Наташа не без содрогания вспомнила, что вскоре у нее появится такая возможность – он сейчас как раз ехал по дороге в Сноузхилл.

– Спросите его о «Вoронах».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

– Спросите его о «Вoронах».

Что бы это значило?

Уже в Сноузхилле ей повстречался Арнольд, направлявшийся, как обычно, в паб. Он поприветствовал ее жестом, каким полицейский останавливает автомобиль. Наташа помахала рукой в ответ. В голову пришла идея заглянуть к Мэри на ужин до приезда Адама. Наташу не оставляло чувство, будто она попала в кошмарный параллельный мир, где было бы нелепо завершить свой день незамысловатым удовольствием, например пропустив стаканчик-другой в компании добрых друзей.

Спросите его о «Воронах».

– Вороны. Инициалы Т.R. на фотографиях? Слова Адама в баре в Литтл Бэррингтоне... Меня всегда интересовали идеи братства прерафаэлитов. Тайные общества...

«Вороны» – хорошее название для подобного общества. Пожалуй, лучше и не придумаешь.

Наташа возилась на кухне, когда услышала щелчок дверцы автомобиля. Но навстречу она решила не выходить, дождалась стука в дверь.

– Еще раз привет.

Он был одет в черный пуловер с V-образным вырезом и джинсы. Он недавно помыл голову и волосы были влажными, отчего казались немного темнее обычного. Гость протянул Наташе бутылку, завернутую в пергамент, с таким видом, словно предлагал помириться после ссоры.

Наташе не хотелось даже дотрагиваться до нее.

– Думаю, мы могли бы посидеть в пабе.

Адам остался стоять с бутылкой в руке:

– А я думаю, лучше остаться здесь.

Не сказав ни слова, она указала рукой в направлении гостиной и скрылась на кухне. Положив руки на стол вниз ладонями, Наташа почувствовала, как в кончиках пальцев пульсирует кровь. Она вдруг поняла, насколько неподготовленной была к такому повороту событий. Насколько иллюзорной была ее безопасность... Ее жизнь ничем не отличалась от жизни среднего обывателя, уверенного, что с ним ничего плохого случиться не может. Она привыкла жить в окружении прямолинейных, честных людей, сталкиваясь с миром криминала только при прочтении отчетов коронеров и списков давным-давно умерших заключенных.

Наташа глубоко вдохнула, выпрямилась, откинула волосы с лица и развернула принесенную Адамом бутылку этикеткой к себе. Дорогое красное французское вино. Она нашла штопор.

Когда она вошла в гостиную, он сидел на полу и просматривал компакт-диски.

– Не возражаешь, если я что-нибудь поставлю?

– Пожалуйста.

Борис, который лежал, растянувшись, у огня, чопорно поднялся на ноги и уткнулся носом в ее ладонь. Потом неторопливо протопал обратно и снова улегся рядом с Адамом. Никакого характера у собаки!

Адам вставил в проигрыватель компакт-диск. Ник Кейв. «Лодочник зовет». Она бы предпочла, чтобы он выбрал другой диск. Что-нибудь, что нравилось ей меньше. Потом, слушая эту вещь, она всегда будет думать о нем, или, вернее, вспоминать о том, какие эмоции в этот момент переживала. Гнев. Испуг. Растерянность.

– Ты ничего не забыла?

Он пристально смотрел на ее руки. Она не принесла стаканов.

Он прошел за ней на кухню. Она знала, что он стоит у нее за спиной, закрывая дорогу назад.

– Хорошее место для дома.

Она разлила вино. Несколько капель пролилось на стол. Вино показалось ей горьким, губы и язык еще больше пересохли.

– Ты жалеешь, что разрешила мне приехать? Ты меня подозреваешь, не так ли?

Она ничего не ответила.

– Имеешь на это полное право.

Она отодвинула стул и села. Ее чувства были притуплены, в мозгу установилась чистая и неподвижная ясность. Адам тоже сел. Теперь они находились друг против друга, разделенные плоскостью стола.

– Я действительно сомневалась в тебе, – сказала она ледяным тоном. – Все время у меня было ощущение, что ты что-то от меня скрываешь. Но и я тебе всего не рассказывала. Я нашла записку, спрятанную под обложкой дневника. Почерк похож на почерк Бетани. Сначала я решила, что это записка о самоубийстве. Теперь склоняюсь к мысли, что это ты положил ее туда.