Дезертир (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер" - Страница 12

Трибуны пришли в ужас. Живо представили себе, как их за компанию с убийцей судят и казнят по обвинению в святотатстве и государственной измене. Даже не столь впечатлительные центурионы имели весьма растерянный вид. Квинт поинтересовался, что Фимбрия собирается делать дальше.

– Воевать с Митридатом, для чего я и присоединился к походу, – ответил Гай Флавий, – мне надоело топтаться на месте, я сюда пришел не в носу ковыряться.

Легионеры поддержали Фимбрию. Им хотелось побед и добычи, а новый командующий все это мог дать. Военный опыт Фимбрия имел большой, за это его марианцы и приставили к бестолковому консулу. Гай Флавий, происходил из весьма знатной фамилии, его отец даже был консулом, но сын по стопам родителя продвинуться не смог, зато прослыл первым забиякой в Риме, а так же искусным кавалеристом, не только наездником, но и командиром. Подобную репутацию имел и Север, заслужив ее в Испании, поэтому Фимбрия относился к нему симпатией. Вскоре после того, как Гай Флавий возглавил легионы, у него с трибуном состоялся разговор "по душам".

– Мне нужен человек, который понимает, что конницу можно использовать не только для разведки. Я дважды слышал про твою атаку под Термесом. От одного декуриона, а потом и от самого Дидия. Читал про Александра?

– Попадалось кое-что, – кивнул Квинт, – как раз там в Испании. Какой-то кусок из Птолемея, без начала и конца.

– Это хорошо, что читал. А еще лучше, что сообразил, как применить на деле. Я с восемнадцати лет служу в кавалерии, еще Югуртинскую войну застал. Сейчас тяжело найти опытного командира, соображающего, как правильно руководить конницей. Север, конница Митридата превосходит нашу количественно и качественно, но упрямые пешеходы, возомнившие себя полководцами, ее недооценивают. Три наших армии Митридат уже разбил. Три, Север!

– Сулла взял Афины и победил под Херонеей без превосходства в коннице, – спокойно ответил Квинт.

– Сулла... – оскалился Фимбрия, – пусть Сулла бьет понтийцев там, в Греции. Войну можно выиграть только здесь, в Азии. Только здесь, Север, где средоточие мощи Митридата! Тому, кто одержит победу здесь, вся слава и достанется. А Сулла пусть возьмет хоть сто Афин.

– Мечтаешь о славе Александра? – прищурился Север, вспоминая слова Сертория.

Фимбрия внимательно посмотрел ему в глаза, но не ответил.

Квинт, у которого не осталось выбора, согласился на должность префекта конницы, и легионы выступили вглубь Вифинии. Фимбрия искал войско Митридата. И нашел его.

– Эй, фракиец, не спи, замерзнешь.

Дециан несильно пнул Квинта в бок. Тот поднял голову. Центурион присел на корточки рядом.

– Что ты знаешь о холоде? – спросил его Квинт, – говорят, у вас в Риме, снег идет раз в пять лет, да и то всего день.

– Да уж знаю, не меньше твоего. В пустыне вот снега нет, днем нестерпимая жара, а ночью зуб на зуб не попадает.

Квинт усмехнулся.

– Не веришь? Зря. Довелось мне, зеленому сопляку, повоевать с Югуртой.

Дециан почесал горло, заросшее трехдневной щетиной.

– Вот скажи мне, как ты, фракиец, связался с этими киликийскими говноедами?

– Они не киликийцы, это купеческое судно из Массалии, – сказал Север, – и вы нас задержали незаконно.

Все существо Квинта бунтовало против разговоров с дознавателями. Он понимал, что стоит сказать одно слово, вытянут и десять. Но молчание выглядело бы подозрительно для легенды, придуманной Аристидом, поэтому Квинт решил не запираться. Врать он никогда не умел и любой незнакомец в два счета определил бы, когда он лжет. Поэтому говорить следовало лишь правду. Не всю, разумеется, и только ту, что не пересекалась в "правдой" других.

– Ну да, ну да... – покивал центурион, – я и забыл совсем. Только вот Массилия от Фракии еще дальше будет, чем Киликия. Как тебя к ним занесло?

– Искал кое-кого, – буркнул Квинт.

– Кого?

– Не важно.

– Ошибаешься, фракиец, для нас все важно. А твое дело на вопросы отвечать. И лучше без упорства, пока я с тобой столь мягко разговариваю. А мне, знаешь ли, мягкость не свойственна.

"Еще бы она была свойственна центуриону", – подумал Квинт.

– Веришь, сам себе удивляюсь, почему ты, такой дерзкий, все еще не в кровавых соплях и зубы целые? – добавил Тит Варий.

– Зубы мне, пожалуй, еще пригодятся, – сказал Квинт.

– Тогда отвечай. Кого искал?

– Женщину.

– А что, у вас во Фракии бабы кончились? – хохотнул Дециан, – что тебя на край света понесло?

– Это моя жена.

– Жена? Сбежала?

– В рабство продали.

– Пираты, что ли? Потому среди них и толчешься?

– Вы, римляне, продали, – мрачно ответил Квинт.

Дециан усмехнулся.

– А ты, не иначе как, мстить собрался, фракиец? Решил к мятежнику Серторию податься, чтобы с нами воевать? То и предложил главарю вашему, Эвдору. Я угадал?

Квинт вздрогнул, сжал зубы. Кто-то сломался? Или центурион просто услышал, как Койон упоминал имя Эвдона там, на квинквереме? Тогда с чего он взял, что это главарь? Или он этого не знает, а просто провоцирует? Квинт слышал о таких способах дознания. Надо держаться настороже.

– Какому еще Эвдору?

– Не знаешь?

– Первый раз слышу.

Дециан прищурился.

– Ну, хотя бы ты точно не критянин. А знаешь, фракиец, я тут подумал – ты ведь по-гречески говоришь лучше меня.

Квинт выругался про себя.

– Видать, не из звериной норы выполз, в городах жил. Скорее всего, с детства. А может ты знатного рода? Часом не из боспорских Спартокидов? А, Спартак?

– Не удостоился такой чести, – сказал Квинт.

– Ну-ну, – насмешливо протянул центурион, – я как-то краем уха слышал, что боспорского царя рабы укоротили на голову. Может ты его отпрыск?

Квинт не ответил. Дециан поднялся на ноги.

– Ладно, посиди тут еще, дойдет и до тебя черед.

Он повернулся и пошел прочь.

Квинт почувствовал легкий озноб. Вот так они пустой, на первый взгляд, болтовней все и вызнают. Проклятье...

"Не из боспорских ли ты Спартокидов?"

Однако неплохо центурион осведомлен о делах заморских почти тридцатилетней давности. Почему нет? Ему, на вид, около пятидесяти и, судя по всему, ранг имеет высокий. До такого дослуживаются те, кто не только умеет лихо мечом махать и охаживать палкой плечи нерадивых солдат, но и мозги имеет. Опасный человек. На первом допросе Квинт его недооценил. Подумал, что опасность здесь представляет только проницательный корникуларий. Как оказалось, не только. С центурионом тоже следует держать ухо востро. Да вообще со всеми.

Теперь они за произношение ухватятся. Может и правда, сказаться фракийцем с Боспора? Сыном одного из тех, что служили Перисаду, последнему тамошнему царю? Уж на незнании боспорских дел его не подловишь.

Квинту семь лет и он с любопытством поглядывает из-за угла на незнакомого молодого парня, сидящего возле кузни. В руках у парня кусок воска, он мнет его быстрыми уверенными движениями.

– А что ты делаешь?

– Фигурку.

– Да? А что это будет?

– Конек. Скакал долго. Устал, отдохнуть прилег.

– Дай посмотреть. Красивый. Ты его из воска слепил?

– Да.

– Жалко. Воск непрочный.

– Непрочный. Медь прочная

– Из меди сделаешь? Хочу! А как из меди-то? Ее руками так не помнешь?

– Опока будет. Вот такая.

– Ящик без дна? А фигурка внутри?

– Да. Земля вокруг. Медь вот сюда лить. Остынет, достану.

– А фигурка куда денется?

– Воск растает. Будет медь.

– Ты кузнец?

– Кузнец.

– Раб?

– Раб.

– А кто твой хозяин?

– Твой отец. И ты.

– Я тебя раньше не видел. Тебя недавно купили? Как тебя зовут?

– Как хотят, так и зовут. И ты, как хочешь, зови.

Его звали Стакир. Ему было около двадцати трех лет, когда он появился в имении Марка Севера. Отец купил его на рынке в Неаполе, заплатив приличную сумму в полторы тысячи денариев. Кузнец Афраний, которому подбирали помощника вместо умершего недавно от болезни раба, осмотрев, ощупав молодого парня, и перекинувшись с ним несколькими фразами, сказал Марку, что за этого денег лучше не пожалеть. Отец и Афраний общались с рабом на греческом, ибо тот почти не знал латынь. Греческий язык не был ему родным, но раб прекрасно владел им, да и латыни быстро учился, обладая большими способностями к языкам. И это был только один из его талантов.