Сибирская одиссея - Свешников Александр Юрьевич - Страница 13

– Я сегодня дойду до избы! Я сегодня буду ночевать в избе, чего бы мне это не стоило!

Несмотря на то что запас сил у Андрея уменьшался с каждым пройденным километром, всё же идти по мари было значительно легче, чем по тайге. Ноги сами тащили его вперёд. Скорость его передвижения заметно возросла. Это наполняло его уверенностью, окрыляло и включало какие-то неведомые источники энергии. По пути встречалось множество звериных тропок. Следы принадлежали в основном копытным, хотя попадались и медвежьи, но их было значительно меньше.

Пройдя километра три, Андрей отчётливо увидел на горизонте очертания гор. Но он не мог с точностью разобраться, что это были за хребты. На относительно небольшой площади, радиусом не более пяти километров, находились несколько водоразделов: между Сыни и Эймнахом, между Эймнахом и Куандой, а чуть подальше – основной водораздел между Куандой и Баронкой. С этим последним всё более-менее понятно. А вот с первыми двумя дела обстояли гораздо хуже.

Андрей сделал небольшой привал. Жажда его мучила очень сильно, к тому же необходимо было свериться с картой и решить, по какому азимуту идти дальше.

Найдя подходящее сухое место, он снял рюкзак, достал из него бутылку с водой и с жадностью её выпил: всю, до последней капельки. Он сам не ожидал, что так получится. Но, в конце концов, до реки оставалось не более четырёх километров. Андрей рассчитывал, что не позднее, чем через полтора часа он окажется в устье Сыни!

Изучение карты внесло некоторую ясность в местоположение. Нужным ему водоразделом была, по-видимому, средняя горка. К её левому склону и нужно идти.

Опять заморосил дождик. Небо затянуло серой облачностью, голубые просветы куда-то исчезли, и Андрей понял, что пора надевать непромокаемую куртку. Хотя энцефалитный костюм и так можно было выжимать, но им руководила привычка, выработанная годами походов: тепло – пока идёшь, как только встанешь – проклянёшь свою беспечность, позволившую намочить остатки сухой одежды.

Марь стала более топкой. Ноги проваливались по щиколотку в мох. Приходилось прилагать усилие, чтобы с каждым шагом вытаскивать их обратно. Несколько раз то один, то другой сапог оставался в болотной жиже. Это сильно тормозило движение и очень нервировало. Как только пошёл дождь, марь будто бы задышала, превратилась в живой организм и начала строить всевозможные козни человеку, осмелившемуся без разрешения вторгнуться в её покинутые Богом дикие владения.

– Надо постараться проскочить участок Сыни с непроходимыми скальными берегами! – повторял Андрей, как заклинание. Он боялся, что иначе никуда сегодня не дойдёт.

Через полчаса дождь закончился. Андрей снял куртку и запихнул её обратно в рюкзак. И вдруг он обратил внимание на то, что вокруг стало абсолютно тихо. Воздух будто наполнился невидимыми электрическими проводами, которые тревожно гудели. Андрей пошевелился. Звук, создаваемый им при этом, был удивительно громким и резким, но он тут же поглотился окружающим пространством. Андрей сделал шаг. Всё повторилось. Что-то странное происходило на мари. Какое-то всеобщее оцепенение опустилось с неба, и это было неприятно и пугало. Наверное, Андрей просто не слышал здесь привычного шума реки, шелеста деревьев, крика кедровок и прочих звуков, которыми наполнена тайга. Тут ничего этого не было. И он пытался убедить себя в том, что причина странного явления ему понятна! Но никакие объяснения не могли рассеять страх от внезапно возникшего напряжения в воздухе, а теперь и внутри Андрея. И он даже начал чувствовать, как звон тишины постепенно нарастает и закладывает уши, затуманивает рассудок, опутывает тело, чтобы затянуть вниз, в болотную жижу…

Андрей резко рванул с места, чтобы разрушить чары, чуть не одурманившие его. Он почти побежал по кочкам и лужам, чтобы окончательно развеять охвативший его непонятный страх.

Скорее всего, по мари нужно было идти ещё километра два-три. Но Андрею очень хотелось быстрее покинуть её пугающее пространство. И в какой-то момент ему вдруг показалось, что он узнаёт открывшийся склон напротив предполагаемого устья. И желание выйти к реке заглушило здравый смысл и поволокло его вниз.

Перед ним выросла преграда в виде редко растущих берёзок. Перелесок этот не просматривался насквозь, но Андрея влекла вперёд какая-то неведомая сила, и он вскоре погрузился в частокол тоненьких трёхметровых деревьев.

Позднее, вспоминая этот момент пути, он понял, что за сила сбила его с правильного маршрута. Это была не испугавшая его марь, не колдовство таёжных демонов, а всего-навсего усталость! Он потерял контроль над своими действиями и слушал уже не разум, а заполнившее его замученное тело желание раз и навсегда прекратить все издевательства и до чего-нибудь дойти! Конечно, будь Андрей в более уравновешенном состоянии, он никогда бы не залез в эти дебри! Но сейчас им управляла только усталость. И он шагал по березняку, всё глубже погружаясь в его обманчиво-приветливое царство.

С каждым пройденным метром берёзки росли чаще и чаще. Андрей с трудом протискивался между их тонкими и гибкими стволами и не мог остановиться. Он с упорством безумца шёл напролом к долгожданной воде. Березняк был самой настоящей ловушкой, но Андрей не хотел этого понимать. Он уже полз между стволами, цепляясь за ветки рюкзаком и одеждой. Достав нож, руки пытались перерезать наиболее мешающие ему тонкие берёзки. Это, конечно же, ему не удавалось, но он продолжал махать ножом, кричал какие-то невнятные слова и хотя бы по сантиметру, но продвигался вперёд, туда, где пройти было вообще невозможно!

Потом пришлось снять рюкзак, поскольку с ним Андрей не протискивался уже нигде. Теперь он пролезал вначале сам, а затем протаскивал рюкзак. В итоге частокол ненавистного березняка совершенно сковал его движения. Он не мог сделать ни одного шага – ни вперёд, ни назад! Ловушка сработала. Дело было сделано…

Андрей смотрел по сторонам и не понимал, где находится. Он потерял ориентацию в пространстве. Им овладело какое-то тупое безразличие. По лицу его текли слёзы, руки невыносимо жгло. Надо было что-то предпринимать, но что именно, он не знал.

– Что ещё вашей милости угодно со мной сотворить? – вслух задал он вопрос, обращённый куда-то наверх, к серому безрадостному небу. – Уронить мне на голову камень, покалечить ногу, утопить в реке? Вы уж как-то определитесь, дяденька, меня уже ничем не удивишь!

И у Андрея вдруг что-то внутри закипело, заклокотало, поднимаясь вверх, к горлу. И он, сам того не ожидая, громко закричал:

– Я всё равно дойду! Слышишь? Доползу до избы! Ничего у тебя не выйдет! Зря стараешься!

И он схватил рюкзак и начал ломиться через березняк, неважно куда – но вперёд: к реке, к спасительной избе, к людям, которые ему обязательно помогут!

Неожиданно до слуха донеслось что-то, напоминающее журчание воды, причём звук этот шёл со стороны, откуда он с неимоверным трудом пробирался. И Андрей как одержимый полез обратно, к притягивающему и завораживающему шуму реки. Она никак не должна была оказаться там, но сейчас он готов был поверить любым чудесам, которые могли с ним произойти.

И всё же это была река! Он уже видел сквозь ненавистные стволы молодых берёзок колышущуюся гладь воды…

Андрей не помнил, каким именно образом, но он прорвался к реке и вот уже минуты три, не останавливаясь, пил холодную живительную воду!

– К чёрту, к чёрту, к чёрту эти берёзы! Мы выбрались! Мы дошли! – кричал счастливый Андрей в сторону поросшего частоколом склона.

Два литра выпитой воды сделали своё дело: он начинал приходить в себя, возвращались его рассудительность и терпение. Пока он пил, отмокли прилипшие к ранам перчатки на его руках. Морщась от боли, он стянул их и с удивлением увидел, что ладони не кровоточат, а представляют собой голое мясо без кожи, покрытое какой-то чёрной грязью. Андрей вновь опустил руки в холодный речной поток – так боль почти не ощущалась.