Избранное - Маяковский Владимир Владимирович - Страница 26

26

Последняя смерть

Хлеще ливня,грома бодрей,бровь к брови,ровненько,со всех винтовок,со всех батарей,с каждого маузера и браунинга,с сотни шагов,с десяти,с двух,в упор —за зарядом заряд.Станут, чтоб перевесть дух,и снова свинцом сорят.Конец ему!В сердце свинец!Чтоб не было даже дрожи!В конце концов —всему конец.Дрожи конец тоже.

То, что осталось

Окончилась бойня.Веселье клокочет.Смакуя детали, разлезлись шажком.Лишь на Кремлепоэтовы клочьясияли по ветру красным флажком.Да небопо-прежнемулирикой звездится.Глядитв удивленье небесная звездь —затрубадурила Большая Медведица.Зачем?В королевы поэтов пролезть?Большая,неси по векам-Араратамсквозь небо потопаковчегом-ковшом!С бортазвездолетоммедведьинским братомгорланю стихи мирозданию в шум,Скоро!Скоро!Скоро!В пространство!Пристальней!Солнце блестит горы.Дни улыбаются с пристани.

ПРОШЕНИЕ НА ИМЯ…

Прошу вас, товарищ химик,

заполните сами!

Пристает ковчег.Сюда лучами!Пристань.Эй!Кидай канат ко мне!И сейчас жеощутил плечамитяжесть подоконничьих камней.Солнценочь потопа высушило жаром.У окнав жару встречаю день я.Только с глобуса – гора Килиманджаро.Только с карты африканской – Кения.Голой головою глобус.Я над глобусомот горя горблюсь.Мирхотел быв этой груде горянастоящие облапить груди-горы.Чтобы с полюсовпо всем жильямлаву раскатил, горящ и каменист,так хотел бы разрыдаться я,медведь-коммунист.Столбовой отец мойдворянин,кожа на моих руках тонка.Может,я стихами выхлебаю дни,и не увидав токарного станка.Но дыханием моим,сердцебиеньем,голосом,каждым острием вздыбленного в ужасволоса,дырами ноздрей,гвоздями глаз,зубом, исскрежещенным в звериный лязг,ежью кожи,гнева брови сборами,триллионом пор,дословно —всеми порамив осень,в зиму,в весну,в лето,в день,в сонне приемлю,ненавижу этовсе.Все,что в насушедшим рабьим вбито,все,что мелочинным роемоседалои осело бытомдаже в нашемкраснофлагом строе.Я не доставлю радостивидеть,что сам от заряда стих.За мной не скоро потянетеоб упокой его душу таланте.Меняиз-за угланожом можно.Дантесам в мой не целить лоб.Четырежды состарюсь – четырежды омоложенный,до гроба добраться чтоб.Где б ни умер,умру поя.В какой трущобе ни лягу,знаю —достоин лежать яс легшими под красным флагом.Но за что ни лечь —смерть есть смерть.Страшно – не любить,ужас – не сметь.За всех – пуля,за всех – нож.А мне когда?А мне-то что ж?В детстве, может,на самом дне,десять найдусносных дней.А то, что другим?!Для меня б этого!Этого нет.Видите —нет его!Верить бы в загробь!Легко прогулку пробную.Стоиттолько руку протянуть —пулямигомв жизнь загробнуюначертит гремящий путь.Что мне делать,если явовсю,всей сердечной мерою,в жизнь сию,сеймирверил,верую.

Вера

Пусть во что хотите жданья удлинятся —вижу ясно,ясно до галлюцинаций.До того,что кажется —вот только с этой рифмойразвяжись,и вбежишьпо строчкев изумительную жизнь.Мне ли спрашивать —да эта ли?Да та ли?!Вижу,вижу ясно, до деталей.Воздух в воздух,будто камень в камень,недоступная для тленов и прошений,рассиявшись,высится векамимастерская человечьих воскрешений.Вот он,большелобыйтихий химик,перед опытом наморщил лоб.Книга —«Вся земля», —выискивает имя.Век двадцатый.Воскресить кого б?– Маяковский вот…Поищем ярче лица —недостаточно поэт красив. —Крикну явот с этой,с нынешней страницы:– Не листай страницы!Воскреси!