Порывая с прошлым - Филиппов А. В. - Страница 12

Продолжаем путь. Проезжаем мимо старинного полуразрушенного форта, у стен которого предприимчивые торговцы устроили нечто вроде рынка. Продаются кокосовые орехи, бананы, сушеная рыба и утки в плетеных корзинах.

— Рынки наши бедные, — замечает Али Аксад, — даже в таких товарах, как соль, спички, растительное масло, целиком зависим от поставок из Западной провинции. Вечные перебои. Конечно, все это можно компенсировать ввозом из Индии. Здесь рядом, километров сто — сто пятьдесят. Но, увы, торговля с Индией прекращена. Недавно наши власти ввели карточки на некоторые виды продовольствия.

Ныряем под каменную арку и углубляемся в лабиринт улочек. Местами они настолько узки, что машина своими бортами чуть не задевает кирпичные ограды. Все здесь кажется очень маленьким и каким-то ненастоящим.

Но жизнь бьет ключом. По обеим сторонам тянутся ряды кустарных мастерских, откуда доносится стук молоточков и зубил, скрежет напильников. Ремесленники отделывают медные тазы, пузатые чайники, светильники. Под бамбуковым навесом сидят резчики по кости и перламутру. На джутовой мешковине их продукция: браслеты, клипсы, брошки, слоники, которых туристы охотно раскупают.

Ряды лавчонок. Здесь продаются ткани, розовый жемчуг, золотые безделушки. Слышатся голоса мальчишек-зазывал, предлагающих покупателям выпить чашку чаю, стакан кокосового сока или отведать засахаренных фиников в сиропе. Посуду моют тут же, в мутных зловонных канавах. Водопроводный кран — один на целый квартал.

Друзья говорят, что холера и оспа в этих кварталах — частые гости. Даже официальная статистика признает, что в городе от этих болезней умирают ежегодно до 20 тыс. человек. Туберкулез косит людей. Борьба с проказой практически не ведется. Программа, объявленная министерством здравоохранения, пока остается на бумаге.

— Справедливости ради надо сказать, — замечает Шахидулла, — не лучше положение и в западной части. Бедняку плохо в обоих «крыльях» Пакистана.

Старой Дакке, зажатой на небольшом пространстве между железнодорожной линией с севера и рекой с юга, давно тесно. Здесь живут и мусульмане, и индусы. Всего в Восточной провинции проживает около 15 млн. индусов. Только по минаретам, выглядывающим из-за оград, да по расписанным индуистским храмам можно определить, кто здесь живет. Все одеты одинаково, одинаково бедны. Слышится тот же певучий бенгальский язык.

Выходцы из Северной Индии, говорящие на урду, (их здесь называют «бихари», или «урдумены»), живут в другой части города, ближе к центру. Живут они, как правило, несколько лучше. Власти, считая их своей опорой, стараются выделить из бенгальского населения. Их охотно берут на службу в правительственные учреждения, устраивают надсмотрщиками на фабрики и стройки, на работу в полицию.

Все это, конечно, рождает у местного населения чувство неприязни к этим людям. Открытых столкновений пока не было. Но, говорят мои друзья-пакистанцы, гарантии, что бенгальское население не будет протестовать, нет.

Всячески поддерживая «урдуменов», власти стараются отвлечь население от недовольства разжиганием антииндийских настроений, розни между мусульманами и индусами, проживающими в Дакке и других частях провинции. Смотришь на этих мирных бенгальцев, индусов и мусульман, бок о бок работающих в лавках и мастерских, стирающих белье или сидящих в прокуренных харчевнях, и не веришь, что бывают такие дни, когда они поддаются на демагогические призывы религиозных фанатиков и просто провокаторов и начинаются кровавые столкновения.

В последний раз, говорили мне, они произошли весной 1965 г. Процессия индусов, направлявшаяся для совершения своего ритуального обряда, вышла на улицу, где находилась мечеть. Муллы сочли это святотатством и преградили ей путь. Разгорелась ссора. И вот бедняки, рядом живущие и работающие, взялись за ножи. Произошла страшная резня. Люди не щадили ни женщин, ни детей.

С большим трудом общественности удалось утихомирить этих людей. На другой день приехали полицейские и арестовали большую группу индусов, обвинив их в разжигании розни. Они совершили налет и на прогрессивные организации.

Покидаем старые кварталы и выезжаем на улицу, которая ведет к мечети Байтул Муккарам. Она сооружена в форме громадного куба. На вечернюю молитву стекаются прихожане. Перед мечетью на площади лежат коровы и буйволы. Неподалеку прямо с повозок, присев на корточки, торговцы продают фрукты, жареные початки кукурузы, орехи, апельсиновый сок, который здесь же выжимается из плодов металлическими прессами. Выставив обрубки ног и рук, вдоль тротуара сидят нищие.

Такой предстала передо мной Дакка весной 1966 г.

Дакка — один из древних городов Южной Азии. Городом Дакка становится в начале XVII в., в правление династии Великих Моголов, присоединивших Бенгалию к своим владениям, которые простирались от Инда до Ганга и Брахмапутры. Именно в это время безвестные зодчие и художники создают уникальные дворцы, мавзолеи и мечети, широко применяя для отделочных работ мрамор и ценные породы деревьев. Они инкрустируют порталы зданий драгоценными камнями, расписывают стены замысловатым орнаментом.

Как свидетельство высокой культуры прошлого и поныне в старой части Дакки высятся такие шедевры зодчества, как мечеть Сат-Гумбад, форт Лал-Багх с мавзолеем Биби-Пари. Историки отмечают, что, когда на месте Калькутты находились лишь рыбацкие деревушки, Дакка была уже столицей Бенгалии. В ней проживало около 850 тыс. человек. Здесь находилась резиденция наместников Великих Моголов. Дакка славилась как крупный ремесленный и торговый центр края. Отсюда в разные страны, в том числе и в Россию, вывозились изделия из золота и серебра, розовый жемчуг, кораллы, слоновая кость, панцири громадных черепах и знаменитый тонкий муслин.

Трагические дни для Дакки начались в XVIII в., когда Восточную Бенгалию захватили английские колонизаторы. Обосновавшись в стране, они стали наводнять местный рынок продукцией своих предприятий, а даккское ремесло, в частности текстильное, уничтожать. Кварталы, где жили ткачи, могущие составить конкуренцию английским фирмам, разрушались, а людей убивали. Из-за монополии на торговлю продовольствием, присвоенной чиновниками Ост-Индской компании, в Бенгалии возник голод, унесший три миллиона жизней.

За несколько лет даккские ремесла пришли в упадок. Экономическому развитию города, впрочем, как и всей Восточной Бенгалии, был придан однобокий, колониальный характер. Край был превращен в поставщика джута, риса, чая и ценных пород деревьев. Все, что выращивалось на плантациях, вывозилось, превращаясь в золотые слитки в сейфах банков Великобритании.

Но доволно о прошлом. Вернемся в сегодняшний день Дакки.

Небольшое, отпечатанное на пишущей машинке объявление, вывешенное над конторкой администратора, гласило, что вечером секретариат «Авами лиг» (Народная лига) устраивает в гостинице пресс-конференцию. Тут же, на столике, лежала стопка брошюр, изданных этой партией. Выбрав несколько экземпляров, я пошел в номер, чтобы успеть до пресс-конференции ознакомиться с их содержанием.

В одной брошюре рассказывалось о положении в восточном «крыле». Анализировалось экономическое развитие провинции, отношение центральных властей к бенгальскому населению. Правительство Пакистана, говорилось там, рассматривает Восточную провинцию как источник поступлений в национальный бюджет, грабит природные богатства, эксплуатирует бенгальское население. Доход на душу населения там почти на 40 % ниже, чем в Западном Пакистане.

Основные капиталовложения по государственной линии направлялись на экономическое развитие западной части страны. Отмечалось, в частности, что по третьему пятилетнему плану (1965–1970) на развитие Восточной провинции выделялось 16,6 млрд. рупий, а Западной — 29,7 млрд. Восточный Пакистан производил две трети товаров, идущих на экспорт, а получал лишь треть импортных товаров.

Приводились данные о средствах, отпускаемых на нужды образования и здравоохранения. Они в четыре-пять раз меньше, чем в Западном Пакистане. В провинции ежегодно от холеры и оспы умирало до 300 тыс. человек. И каждый год от трахомы слепло до 50 тыс. детей. Страшные цифры!