Сильные духом (Это было под Ровно) - Медведев Дмитрий Николаевич - Страница 68

— Товарищ командир Герой Советского Союза! — обратился один из них к Ковпаку. — Разрешите обратиться к полковнику Медведеву.

— Разрешаю, — ответил Ковпак.

— Товарищ полковник, мы к вам с просьбой обучить нас делать колбасу.

Оказывается пока мы сидели и закусывали, Сидор Артемович послал связного с запиской к своему начальнику хозяйства, чтобы тот выделил людей для обучения их колбасному производству.

…Соединение Ковпака ушло дальше по своему маршруту.

Расставаясь, мы выработали специальный код и условились о расписании для радиосвязи и позывных, чтобы взаимно информировать друг друга обо всем, что может помочь обоим отрядам.

Примерно через неделю прибыло сообщение от Кузнецова, что в ближайшие дни из Берлина в свою главную квартиру будет проезжать Гитлер. Его специальный поезд должен был следовать по железной дороге Львов — Здолбунов.

Зная, что соединение Ковпака должно будет пересекать эту дорогу, мы написали Сидору Артемовичу радиограмму. Но, как назло, наши радисты в течение трех суток не могли установить связи с радистами Ковпака. Когда наконец радиограмма была передана, ковпаковцы были уже далеко западнее железной дороги.

Впоследствии Петр Петрович Вершигора рассказал мне, как помогли ковпаковцам при следовании через Западную Украину наши данные о селах, в которых обосновались националисты. Соединение Ковпака благополучно, не тратя лишнего времени и сил, миновало эти села. Однако о маршруте ковпаковцев предатели все же кое-что проведали и сообщили своим хозяевам. Об этом я, в свою очередь, рассказал Петру Петровичу. Не помогли предателям их старания! Карпатский рейд был совершен, соединение Ковпака прошло этот легендарный путь на горе врагам, покрыв себя неувядаемой славой.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Эрих Кох… Пауль Даргель… Альфред Функ… Герман Кнут… Эти имена были хорошо известны на захваченной гитлеровцами территории Украины. Главари гитлеровской шайки со своими подручными грабили, душили, уничтожали все живое на украинской земле. Одно упоминание этих имен вызывало у людей содрогание и ненависть. За ними вставали застенки и виселицы, рвы с заживо погребенными, грабежи и убийства, тысячи и тысячи погибших ни в чем не повинных людей.

«Пусть знают эти палачи, что им не уйти от ответственности за свои преступления и не миновать карающей руки замученных народов».

Эти слова мы знали наизусть. Они напоминали нам о нашем патриотическом долге, о долге перед теми, чья кровь вопиет о возмездии. Они служили нам программой нашей боевой работы. Настала пора переходить к активным действиям.

И когда Николай Иванович Кузнецов, снова по собственной воле, без вызова, явился в лагерь и стал просить нашей санкции на совершение акта возмездия над заместителем гаулейтера Паулем Даргелем, мы не стали его дольше удерживать.

Если Эрих Кох, являясь одновременно имперским комиссаром Украины и гаулейтером Восточной Пруссии, в Ровно бывал только наездами, то Пауль Даргель, правительственный президент, заместитель Коха по политическим делам, находился в «столице» почти безвыездно. Лишь время от времени он вылетал в Киев, Николаев, Днепропетровск или другие города, чтобы на месте направлять «деятельность» своры гитлеровских комендантов и губернаторов. Руководство бандами националистов исходило тоже от Даргеля.

В отряде Кузнецов пробыл несколько дней. Он подробно обсуждал с нами план ликвидации Даргеля. К тому времени Валя Довгер, работавшая в экспедиции рейхскомиссариата, успела хорошо изучить распорядок дня правительственного президента. Ни Валя, ни Кузнецов еще не знали, разрешим ли мы операцию, но уже готовились к ней. Валя сообщила Николаю Ивановичу о маршруте, которым обычно шел Даргель, она рассказала, что ежедневно, в четырнадцать часов тридцать минут, Даргель выходит из рейхскимиссариата и направляется к себе в особняк обедать. При этом его сопровождает адъютант в чине майора, который обычно носит под мышкой кожаную папку красного цвета. Самого Даргеля Николай Иванович видел только однажды, на параде. Но Кузнецов был твердо уверен, что узнает его.

Даргель занимал особняк на одной из главных улиц Ровно, которую фашисты назвали «Шлоссштрассе». На этой улице жили только высшие гитлеровские чиновники. Никто из местных жителей не имел права там появляться.

Двадцатого сентября шофер ровенского гебитскомиссариата, военнопленный Калинин, предоставил Николаю Ивановичу личную машину гебитскомиссара — новенький, стального цвета «опель-капитан».

В машину за шофера сел Николай Струтинский, одетый в форму немецкого солдата. Рядом с ним Кузнецов в форме лейтенанта, с накинутой поверх кителя резиновой офицерской пелериной. Они поехали по маршруту, указанному Валей. Время приближалось к тому моменту, когда Даргель должен был показаться из рейхскомиссариата и идти в свой особняк. И Кузнецов и Струтинский были уверены, что операция им удастся.

Стоять на улице с машиной и ждать было рискованно. На улице дежурили фельджандармы, один из них постоянно находился у особняка Даргеля.

Кузнецов и Струтинский остановили автомобиль в переулке так, чтобы из-за угла им был виден подъезд рейхскомиссариата.

Стрелка часов приближалась к половине третьего, когда из подъезда рейхскомиссариата появился жандармский фельдфебель, а следом за ним человек в штатском, очевидно, агент гестапо. Об этих охранниках Валя предупреждала Кузнецова. И жандарм и гестаповец выходили обычно на одну-две минуты раньше Даргеля, чтобы осмотреть дорогу, по которой должен пройти правительственный президент.

Точно в 14.30 из того же подъезда вышел генерал, которого сопровождал майор. Последний нес под мышкой красную папку.

— Они, — сказал Кузнецов, — Коля, газ!

Машина быстро настигла гитлеровцев. Кузнецов выскочил из кабины, с пистолетом в руке и в упор выстрелил в генерала, а потом в адъютанта. От первой же пули Даргель покачнулся и упал навзничь. Кузнецов выстрелил еще по разу в обоих фашистов.

Он ни о чем не успел подумать. Он заметил только, что лицо генерала сегодня как будто выглядело смуглее, чем тогда, на параде.

Кузнецов прыгнул в машину и уже на ходу захлопнул дверцу. В тот момент, когда он подбежал к машине, из кармана его «выпал» бумажник.

Было время обеденного перерыва. На улице находилось много прохожих. Услышав выстрелы, люди бросились врассыпную. Захлопнулись окна. Недавно еще шумная улица притихла. Когда к убитым подбежали жандармы, машины след простыл.

Несколько дней мы не имели никаких сведений о последствиях совершенного Кузнецовым акта возмездия. Обычно не проходило дня, чтобы в лагере не появлялись два-три связных из Ровно. Теперь же, когда так хотелось знать обстановку в городе, как назло, никто из них не приходил. Было ясно, что эсэсовцы и жандармы оцепили город и оттуда невозможно выбраться.

Больше всех мучился неизвестностью Кузнецов. Когда наконец двое разведчиков — Куликов и Галузо — пришли в лагерь, Николай Иванович первым набросился на них, схватил принесенные ими немецкие и украинские газеты, начал читать и… обомлел.

«Убийство имперского советника финансов д-ра Геля и его адъютанта», — прочел он на первой странице. Тут же в траурной рамке был портрет Геля. Одутловатое лицо, чуб по-гитлеровски.

Гель совсем недавно, всего за несколько дней до того, как был убит, приехал в Ровно выкачивать налоги из населения. Правительственный президент Даргель гостеприимно приютил его в своем особняке.

— Ах, Николай Иванович, как же это вы опростоволосились? — сказал я Кузнецову.

— Не знаю. Это наваждение какое-то! Я хорошо запомнил лицо Даргеля. Оно только показалось мне смуглее, чем на параде. И адъютант шел с красной папкой! Ничего не понимаю, что это значит? — удивлялся Кузнецов, обескураженный ошибкой.

В то время мы не знали, что Гель был очень похож на Даргеля.

Вслед за Куликовым и Галузо пришел в лагерь и Коля Маленький. Он принес письмо от Вали. Валя тоже писала об ошибке Кузнецова.