Папа Сикст V - Медзаботт Эрнест - Страница 50

МСТИТЕЛЬНИЦА

НА одной из площадок бесчисленных лабиринтов подземелья собралась группа людей в масках; их было человек двадцать. По виду это были рабочие-каменщики, но при тщательном осмотре можно было заметить под их костюмами оружие. Среди полумрака подземелья молча стояли эти люди, очевидно, кого-то поджидая. Вскоре из-за угла площадки показалась фигура женщины в маске, закутанной в плащ.

— Рубек! — сказала она резким голосом.

Высокий и широкоплечий рабочий, с длинной черной бородой, сделал шаг вперед.

— Здесь, — отрывисто отвечал он.

— Подойди!

И Рубек получил из рук женщины кошелек с золотом.

— Иуда Макавей! Исаак! Давид! — перекликала таинственная женщина всех присутствовавших и вручала каждому кошелек золота.

Кончив эту процедуру, она вскричала:

— Мстители Израиля! Я должна сообщить вам цель, для которой я вас сюда пригласила. Но, прежде всего, скажите мне, готовы ли вы исполнить клятву, данную вами на святой библии?

— Мы те же слуги великого Израиля, какими ты нас знала. Приказывай!

— Вы не должны забывать, — продолжала странная женщина, — что я всех вас вывела из страшной нищеты, я дала вам золото, и вы получили возможность существования. Что дали вам христиане? Постоянные преследования и презрение. Вот, например, ты, Рубек, — обратилась ораторша к первому рабочему, — к чему послужили твои храбрость и знание военного дела, что дали тебе христиане?

— Мне? — отвечал глухим голосом Рубек. — А вот что они мне дали. Поверив протестантам, что они ратуют за права человека и восстают против тирании пап, я отправился к гугеноту Ледигиеру в отряд и просил его принять меня в кавалерию Дельфинато. Начальник гугенотов мне объявил, что он не может этого сделать, потому что я еврей, и что мне необходимо переменить религию.

— Ну, а твои познания медицины, Макавей, оценены ли нашими господами христианами? Я знаю, — говорила женщина, — что кроме твоих научных сведений ты отдаешь последний свой грош каждому нуждающемуся — не обращая внимания на религию, к которой он принадлежит. Оценен ли ты как ученый и человек?

— Даже чересчур оценен, — с горькой иронией отвечал медик. — Я помню, раз, проходя по одной из пустынных улиц Рима, наткнулся на лежавшего среди дороги человека. Я тотчас же нагнулся, стал его исследовать и увидал, что несчастный поражен апоплексией, я поспешил пустить ему кровь и тем самым спас ему жизнь. Вдруг откуда-то взялся хирург-цирюльник. И стал кричать, что проклятый некрещеный еврей отбивает практику у христианина; собралась толпа народа, меня начали бить и решили бросить в Тибр; к счастью, подоспели сбиры и отвели в тюрьму. Суд меня приговорил к большому штрафу, и так как я его не мог заплатить, то меня и посадили вместе с ворами и разбойниками. Спасибо, друзья выручили, и мне удалось бежать из тюрьмы.

— Но ты, быть может, по своей доброте простил христианам обиды, нанесенные тебе?

— Кто, я прощу? Я? — вскричал Макавей, сжимая кулаки. — О нет! Если бы я мог по капле выпустить всю их кровь, я бы не задумался!

Каждый из замаскированных в свою очередь рассказал о своем столкновении с христианами и о несправедливости последних.

— Значит, вы все решились мстить христианам? — обратилась женщина к собранию.

— Мстить! Мстить! Смерть христианам! — вскричали все в один голос.

— Если это так, то, прежде всего, долой маски, здесь они лишние; мы хорошо знаем, друг друга, — сказал женщина, снимая маску. И перед мнимыми рабочими предстала Барбара, унаследовавшая несметные богатства зарезанного банкира Соломона.

Все последовали ее примеру.

— Теперь, — продолжала Барбара, — я должна открыть вам цель, для которой я просила вас собраться здесь. Этот зверь, царствующий в Риме, приказал арестовать в числе многих молодого француза барона Гербольда, обвиняемого в отравлении. Этот Гербольд мой молочный сын и арестован невинно, тем не менее, он брошен в тюрьму Ватикана, и в эту минуту, быть может, палач…

Здесь бедная мать остановилась, она была не в силах докончить. Мысль, что ее милый Карл может быть замучен до смерти, приводила ее в ужас, лишала способности говорить.

— Позвольте, синьора, — сказал, выходя вперед, Рубек, — объясните нам, с какой стати христианин может интересовать нас, евреев?

— Он только по наружности христианин, но в душе еврей и происходит от колена Давида — это будущий наш глава.

Все слушали с напряженным вниманием и в один голос спросили:

— Значит, Мессия, которого ждет Израиль?

Барбара боялась обманывать. Если истина откроется, месть этих людей могла быть ужасна. Все это она мигом сообразила и поспешила прибавить:

— Нет, он не Мессия, его назначение командовать войском для освобождения Израиля, вот почему необходимо его вырвать из когтей христиан. Деньги, которые я вам раздала, — продолжала Барбара, — есть только самая незначительная часть капитала, которым владеет барон.

— Значит, он очень богат?

— Да, ангел Господень указал ему место, где были скрыты несметные сокровища, предназначенные на великое дело избавления Израиля.

— О, в таком случае его необходимо освободить! — вскричали все в один голос.

— Теперь, когда я вам все открыла, — сказала Барбара, — могу ли я рассчитывать на вас?

— Да, да, конечно, мы все готовы пожертвовать жизнью для великого дела! — вскричали евреи.

Барбара сделала одобрительный жест, отступила в тень и незаметно исчезла. Как ни старались заговорщики отыскать отверстие — не могли, стена была совершенно гладкая, и все камни лежали на месте.

Вся толпа вышла из подземелья и отправилась к церкви св. Агапии. Там им представилось страшное зрелище. Едва сторож отворил двери, чтобы впустить священника дона Серафима, как наткнулся на стоявший почти на пороге крест, на котором был распят какой-то молодой человек. Несчастный истекал кровью и был без сознания. Священник в ужасе отступил назад и тотчас же послал за полицией. Явились сбиры и доктор; все усилия привести в чувство распятого не привели ни к чему.

— Тот, кто совершил это злодейство, — сказал доктор, — позаботился, прежде всего, лишить способности говорить свою жертву.

— Неужели нет надежды услыхать хоть одно слово от распятого, слово, которое могло бы нам указать на преступника? — спросил священник.

— Ни малейшей надежды, святой отец, — отвечал врач. — Несчастный умрет, не произнеся ни звука.

— Если здесь между нами есть преступник, — сказал один из толпы, — его тотчас узнать можно.

— Это, каким образом?

— Пусть каждый из присутствующих посмотрит в лицо умирающего; на того, кто совершил преступление, непременно брызнет кровь. Таким способом правосудию не раз доводилось открывать убийства.

Все поспешили исполнить предложенное средство. Каждый нагибался к лицу умирающего. В числе зрителей был и наш знакомый еврей Рубек. По странной случайности в то самое время, когда Рубек смотрел в лицо распятому, вдруг брызнула кровь из его рта. Толпа в один голос крикнула:

— Вот убийца, вяжите его!

Но Рубек сделал скачок назад, вынул из-под плаща длинный кинжал, угрожая каждому, кто подступится, выпустить внутренности. К Рубеку присоединились его товарищи, и вся толпа со страхом отступила. Евреи не спеша удалились. Отойдя на некоторое расстояние от церкви, один из них спросил Рубека.

— Ты его распял?

— Не все ли равно, я или кто другой? — хладнокровно отвечал еврей. — Довольно того, что она так решила в пример всем, кто бы посмел изменить нашему делу. Теперь, — продолжал Рубек, — следует заняться порученным нам делом.

И толпа мнимых рабочих скрылась в узких переулках города.

ЮРИСКОНСУЛ СВЯТОЙ КОЛЛЕГИИ

ЗАГОРОДНАЯ вилла кардинала из Болоньи Палеотто была расположена в живописной окрестности Рима, куда его имененция приезжал для отдыха от государственных дел и эпикурейских наслаждений. Кардинал Палеотто был мужчина средних лет, высокий ростом, с весьма симпатичной наружностью, щедрый, и был замечателен как выдающийся оратор. Он пользовался расположением всех, а также и папы Сикста V; несмотря на свои громадные богатства, долгов имел несметное множество, потому что отличался щедростью, широким гостеприимством, держал знаменитого артиста повара и делал богатые подарки аристократам Рима. Кардинал Палеотто справедливо назывался вельможей-баричем в широком значении этого слова. Его дворцы и виллы совмещали в себе целые коллекции произведений искусства древнего и современного миров. Работы великих художников из золота, серебра, бронзы и мрамора, разумеется, не дешево стоили щедрому кардиналу, но главный расход его заключался, как мы уже заметили, в подарках красавицам, и не одним аристократкам, но и всем вообще имевшим счастье обратить на себя внимание юрисконсула св. Коллегии.