Папа Сикст V - Медзаботт Эрнест - Страница 62

Со смертью папы Сикста процесс по делу отравителей был окончательно прекращен. Обвиняемые за несколько сольди, данных тюремщику, получали свободу. Знаменитый преступник Тит, которого ждала каторга, свободно вышел из тюрьмы, его любовница Роза покинула место ссылки; молодые люди совершенно свободно отправились в Голландию, где поженились и устроились, как мирные граждане. Тит, муж Розы, впоследствии получил место бургомистра и пользовался большим почетом.

Куртизанка Диомира немногим пережила папу Сикста V. Умирая, она завещала все свое имущество бедным.

Альфонс Пикколомини, герцог Монтемарчиано, друг и товарищ покойного бандита Малатесты, некоторое время мирно пользовался дарованной ему амнистией, но вскоре натура взяла свое. Пикколомини опять начал разбойничать. До тех пор, пока он производил набеги в папских владениях, ему сходили с рук многие злодейства, но лишь только он перешел тосканскую границу, дела для него приняли неожиданный и самый неблагоприятный оборот. На флорентийском престоле в это время сидел великий герцог Фердинанд, бывший кардинал Медичи. Он замечателен в истории как покровитель наук и искусства и как мудрый правитель. В его царствование пограничная стража была в особенности бдительна. Лишь только Альфонс Пикколомини со своей бандой перешел границу Тосканы, как тотчас же был окружен сильным отрядом солдат, разбит наголову и взят в плен. Великий герцог Фердинанд без всякой церемонии отдал бандита в руки палача, и Альфонс Пикколомини был казнен во Флоренции.

Карл Гербольд, при помощи громадных капиталов его матери, достиг высоких почестей в Париже, он сделался любимцем короля Генриха IV и другом генерала Ледигиера. Таким образом, фамилия маркизов Гербольдов получила во Франции законную санкцию, которою беспрепятственно пользовалась до революции 1793 года, когда последний из маркизов Гербольдов, по приговору революционного трибунала, сложил голову на гильотине.

Граф Проседди вполне наслаждался плодами своих деяний. Он был страшно богат, молод и пользовался общим уважением, как святой. Лишь одно обстоятельство иногда беспокоило молодого графа. Время от времени он чувствовал жгучую боль в руке, укушенной зарезанным им иезуитом. Сначала молодой человек не придавал значения этому обстоятельству, но боль усиливалась и, наконец, сделалась нестерпимой. Граф Проседди принужден был обратиться к помощи врача. Последний тщательно осмотрел рану, покачал головой и сказал:

— Есть одно средство, граф, в настоящее время, с пользой практикуемое во Франции знаменитым хирургом Амброазом Паре, но я не смею предложить вам его — оно ужасно.

— Пожалуйста, не стесняйтесь, доктор, — продолжал Проседди, — говорите смело.

— По всей вероятности, — сказал доктор, рассматривая рану, — вас укусила бешеная собака. Кем она была убита: вами или посторонними людьми?

— Я ее убил собственными своими руками.

Затем была произведена страшная операция, во время которой не дрогнул ни один мускул на лице Проседди. Рана и окружавшие ее покровы были сожжены докрасна раскаленным железом. Сначала все шло как нельзя лучше, рана начала заживать, лихорадка у Проседди прекратилась, явился сон и аппетит, больной начал самодовольно улыбаться и уже рассчитывал устроить ночную оргию, как вдруг в одно прекрасное утро он опять почувствовал жгучую боль в руке. Призванный доктор, осмотрев рану, побледнел и хранил молчание.

— Ну, доктор, что же вы скажете? — спрашивал больной.

Доктор ничего не отвечал. Проседди повторил вопрос.

— Я тут ничего не могу сделать, — тихо проговорил доктор, — господину графу остается только прибегнуть к помощи…

— Кого?!!

— Господа Бога! Необходимо позвать священника.

— Как, священника! — закричал на весь дом Проседди, начинавший уже чувствовать припадки водобоязни. — На что он мне нужен, ваш священник? Я вышел из ада, туда и возвращусь!

С этими словами бешеный бросился к двери и выбежал на улицу.

— Удержите его! Удержите! — кричал медик. — Зовите скорее священника!

Но никто из служащих не решался бежать за Проседди. Каждый боялся быть укушенным бешеным. Между тем несчастный больной с пеной у рта бежал по направлению к Тибру.

— Да… Да… Арестуйте меня, свяжите, бросьте в тюрьму! — вопил не своим голосом Проседди. — Я отравил своего отца… Я убил иезуита, он меня укусил… О, проклятие! Я обладаю десятками миллионов и должен умереть от бешенства!

Мало-помалу толпа прибывала. Проседди продолжал кричать на всю улицу:

— Вы меня считали за святого, идиоты! А я был дьяволом из дьяволов и теперь вижу, как сатана мне улыбается, а Вельзевул простирает объятия.

В это время один из сбиров незаметно подошел к больному сзади, схватил за руки, опрокинул на землю и вскричал:

— Веревок! Веревок! Скорее вяжите его!

Но было уже поздно. Из груди несчастного вырвался какой-то нечеловеческий вопль, все тело его задрожало, и граф Проседди испустил дух.