Узник опала - Мейсон Альфред - Страница 35

– Итак, вы отказались от изумруда Жанны Коризо, мосье Пушетт, и с тех пор были очень осторожны, имея дело с вдовой Шишоль. Но вы приобрели у нее ожерелье Эвелин Девениш.

– Да! – Ювелир облегченно вздохнул, словно пловец, вынырнувший из глубины. – Я убедился, что полицию не интересует это ожерелье. Оно не фигурировало в списке. Но я знал, что мистер Деннис Блэкетт предлагает за него большую сумму. Поэтому я купил его, – он поднялся со стула, – и, возможно, мистер Блэкетт завтра окажет мне честь, обсудив со мной эту сумму.

Пушетт взял со стола ожерелье, которое скользнуло в футляр, как змея в кусты, и собирался положить футляр в чемоданчик, когда Ано протянул руку:

– Я оставлю ожерелье у себя. Вы получите расписку. Здесь есть свидетели, которые могут подтвердить, что я взял его.

Он быстро написал расписку и вручил ее ювелиру.

– А теперь мне нужен адрес вдовы Шишоль.

Мосье Пушетт задумался. Никто из присутствующих не сомневался в том, что за мысли роятся у него в голове. Разумно ли отрицать знание адреса старухи? Может ли он сказать: «Будучи деловым человеком, я не проявлял интереса к ее месту жительства»? Явится ли это достаточной защитой? Нет!

– Эта женщина проживает не в лучшем районе города, – ответил он, пожав плечами.

– Я в этом уверен. – сказал Ано.

– Она живет на улице Грегуар.

– А где находится эта улица? – спросил Ано, записывая название.

– Вон там, – ответил Доминик Пушетт, указывая на окно, выходящее на Кур-де-л'Энтанданс. – К востоку от нас – в приходе Святого Михаила. Она соединяет маленькую площадь с набережной.

Мистер Рикардо более не мог сдерживаться. Приход Святого Михаила? Значит, улица Грегуар недалеко от пещеры мумий.

– Вы купили это ожерелье в позапрошлый понедельник, не так ли? – обратился он к ювелиру. – Сегодня пятница. Значит, вы купили его одиннадцать дней тому назад?

– Одну минуту. – Пушетт снова полез в свой дневник. Мистеру Рикардо в его возбужденном состоянии зрелище ювелира, манипулирующего с миниатюрной книжечкой своими большими неуклюжими пальцами, казалось абсурдным. – Я сделал запись… вот она. В первый раз ожерелье принесли мне в пятницу, а купил я его в понедельник – ровно одиннадцать дней назад, – ответил Доминик, внимательно наблюдая за новым участником разговора и размышляя, почему его так возбудила дата.

Но мистер Рикардо смотрел только на Ано. Перед его мысленным взором появилось еще одно звено в цепи.

– Помните? – воскликнул он. – В тот день я впервые увидел Эвелин Девениш у башни Святого Михаила. Очевидно, она вернулась с улицы Грегуар, где передала ожерелье вдове Шишоль…

Ано прервал его кивком.

– Мадам Девениш возвращалась, уплатив запрашиваемую цену, – сказал он. – Она посетила пещеру мумий, где испустила вздох, тоскуя о днях, когда такие жестокие наказания были возможны. Неужели цена была уплачена за то, чтобы эти дни вернулись? Но в таком случае…

Мистер Рикардо закончил в уме фразу своего друга. В таком случае почему погибла Эвелин Девениш? Допустим, она спланировала убийство Джойс Уиппл и оплатила его, а ее полный ненависти взгляд в гостиной Сювлака означал, что месть близка. Но тогда почему жертвой этой садистской мести стала сама Эвелин, которую убили и лишили руки?

Доминик Пушетт нервно поглаживал каштановую бороду, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Ему задавали вопросы о событиях, с которыми он искренне желал бы не иметь ничего общего. Ювелир поднялся со стула:

– Я могу идти? Меня ждут дела, и я должен закрыть свой офис.

Ано посмотрел на него более дружелюбно, чем ожидал Рикардо. На его губах даже мелькнула улыбка.

– Можете. В конце концов вы не создали никаких трудностей. Вы могли заявить, что будете отвечать только судье в присутствии вашего адвоката. То, что вы так не поступили, говорит в вашу пользу. Конечно, вам следовало сразу уведомить полицию, когда вам предложили изумруд. Но жизнь трудна, а налоги высоки. Идите!

Никакой школьник не мог бы исчезнуть из классной комнаты после урока с таким проворством, какое продемонстрировал ювелир.

– Бедняга! Мы здорово его напугали! – с усмешкой сказал Ано. – А теперь вернемся к нашим делам. – Он повысил голос: – Моро!

Ассистент, стоявший на часах снаружи, появился в комнате, как джинн из арабской сказки.

– Жандарм с вами? – спросил Ано, быстро водя пером по бумаге. – Немедленно пошлите его в префектуру с этим письмом. Дом вдовы Шишоль на рю Грегуар следует незаметно держать под наблюдением. Пусть один человек дежурит на маленькой площади, в начале улицы, другой – на набережной, в ее конце, а третий – возле дома. Никаких действий не предпринимать без крайней необходимости. Но я должен получать сообщение о каждом посетителе.

Он запечатал письмо, передал его Моро и повернулся к Блэкетту:

– Примите мою благодарность, мосье. Мы сделаем все возможное. Вы останетесь в Бордо?

– Да, в этом отеле.

– Отлично! Что касается вас, мистер Рикардо, приглашаю вас отобедать со мной в моей маленькой гостинице. Она не так великолепна, как эта, но кормят там хорошо, а когда предстоит большая работа, лучше как следует подкрепиться.

В голосе детектива слышались нотки возбуждения; блестящие глаза напоминали взгляд ретривера, когда хозяин берет ружье. Рикардо неоднократно видел его таким, когда фрагменты картинки-загадки становились на свои места и все изображение становилось очевидным для проницательного глаза. Короче говоря, Ано пребывал в состоянии, когда нуждался в благотворном обществе друга, и мистер Рикардо не собирался уклоняться от этой задачи.

– Перед обедом нужно кое-что сделать, друг мой, – сказал он. – Я не упрекаю вас в небрежности – ведь вам приходится думать о стольких вещах! Волей-неволей вы вынуждены пренебрегать какими-то мерами предосторожности.

Уверенность на лице Ано сменилась беспокойством.

– Я упустил какую-то предосторожность? – в отчаянии воскликнул он. Казалось, детектив вот-вот начнет вырывать у себя из головы волосы. – Какую же? Говорите – я в пыли у ваших ног!

Рикардо улыбнулся:

– Незачем так волноваться. Безусловно, это упущение к вечеру можно исправить. Каждый может о чем-то позабыть. Я имел в виду шкипера габары, которая отплыла от маленького причала Сювлака против течения до назначенного срока, и его двух сыновей.

Лицо детектива выразило глубокое разочарование.

– Габара – и это все? – Он укоризненно покачал головой. – Шкипер и его сыновья заперты в одиночных камерах после их прибытия в Бордо вчера вечером. Они не смогут даже управлять «Ле Пти Мусс» в городском саду в воскресенье. Так вы идете со мной?

– Да, – уныло отозвался мистер Рикардо, получивший очередной щелчок. – Одну минуту, – повторил он излюбленную фразу ювелира, – я только вымою руки.

– Две минуты, – отозвался Ано, – чтобы вы отдали распоряжения насчет вашей машины. Я сноб и предпочитаю ездить в «роллс-ройсе». Кроме того, она быстроходная, а нам вечером понадобится ехать далеко и быстро!

Блеск глаз и возбужденный голос детектива рассеяли печаль мистера Рикардо. Он воспринял как личное оскорбление то, что Ано не забыл об экипаже габары. Ведь габара была его, Рикардо, вкладом в расследование, а теперь, выходит, его опередили! Но сейчас Ано готовился нанести удар противникам.

– Конечно! – с энтузиазмом воскликнул Рикардо, подбегая к двери и крича, чтобы ему подали автомобиль. – «Роллс-ройс» ваш! Можете отдавать приказания моему шоферу!

– Но не сразу, друг мой. Сначала проведем полтора часа в «Золотом фазане». В отличие от Доминика Пушетта мы не будем закрывать наш офис на ночь.

Глава 18

Ано обедает

Маленький отель, где остановился Ано, находился на обширной плас де Кенконс.[52] напротив величественного белого памятника жирондистам[53] Ресторан занимал нижний этаж – Ано и мистер Рикардо поместились у открытого окна. На тротуаре под навесом стояло несколько мраморных столиков и железных стульев, но только двое мужчин сидели за одним из них, потягивая аперитив, и они находились вне пределов слышимости.

52

Place des Quinconces – буквально «площадь в шахматном порядке» (фр.). Имеется в виду расположение деревьев

53

Жирондисты – партия умеренных республиканцев в Законодательном собрании революционной Франции в 1791–1794 годах, чьи лидеры были депутатами от провинции Жиронда. Большую их часть истребили во время якобинского террора 1793–1794 годов