Красные кресты - Мейсснер Януш - Страница 9

Горечь заливала сердце командора. Горечь тем большая, что он не был уверен, сумеет ли в темноте миновать скалистые рифы и мели у входа в порт, чтобы провести туда свой корабль без помощи лоцмана. Правда, фарватер между рифами должен был быть отмечен вешками и буями, а сам проход обозначен двумя парами фонарей, но сейчас не было видно никаких знаков, а фонари, вероятно, уже догорели и погасли.

Когда он, погруженный в мизантропию, стоял на юте «Санта Крус», блуждая взором по темневшему морю, взгляд его остановился на едва заметном силуэте другой каравеллы, которая скорее всего также направлялась в Кале. Несмотря на темноту он различил, что это была легкая двухпалубная каравелла, видимо, входившая в личную эскадру самого адмирала.

Его удивило, что никто её ещё не заметил. Подняв глаза к марсу на гротмачте, командор вышел из себя. Матрос, сидевший там, таращился на порт, вместо того, чтобы наблюдать за горизонтом.

« — Ну, я его проучу!» — вспыльчиво подумал он.

Но сейчас на это времени не было. Бласко решил немедленно зарифить паруса, чтобы пропустить вперед запоздавшую каравеллу, и плыть за ней следом, что до известной степени сняло бы с его плеч ответственность за выбор верного пути.

Подозвав вахтенного офицера, он отдал надлежащие распоряжения. И лишь потом сорвал на нем свою злость и велел заковать в колодки несчастного раззяву, который не сообщил вовремя о появлении корабля за кормой «Санта Крус».

Тем временем запоздавший корабль, гонимый все крепчавшими порывами восточного ветра, значительно приблизился, но тут Рамирес заметил, что и там убирали паруса, так что расстояние между обоими каравеллами перестало уменьшаться. Видимо, упрямый капитан не хотел обгонять флагманский корабль и уступал ему проход.

Командора это привело в ярость.

— Крикните этому дураку, чтобы он нас не ждал! — велел он своему помощнику.

Приказ был выполнен незамедлительно, но только наполовину: вахтенный офицер, приложив ко рту жестяной рупор, едва не сорвал глотку, но с двухпалубной каравеллы ответили только вежливым салютом красно — золотого флага.

С такой любезностью ничего нельзя было поделать: темная полоса береговой линии вырастала все ближе по правому борту и в конце концов могло не остаться места для поворота, а любезный дурень и не думал выходить вперед.

Вахтенный офицер не смел глаз поднять на кипящего от ярости командора и только раз за разом косился на этот берег, прислушиваясь ко все более отчетливому шуму прибоя на невидимых рифах. И тут он разглядел вдали по курсу неторопливо покачивавшиеся на волнах два огня, помещенных один над другим, а дальше ещё два таких же.

— Виден вход в порт, ваша светлость, — осмелился выдавить он.

Рамирес оглянулся и с облегчением вздохнул, после чего велел выбирать шкоты, уже не обращая внимания на каравеллу, тянувшуюся за кормой «Санта Крус». Паруса тут же подхватили ветер, и корабль снова начал набирать ход, ориентируясь на световые маяки, которые так вовремя появились перед ним.

С палубы «Двенадцати апостолов» заметили вход в порт Кале гораздо раньше — ещё когда Мартен велел ответить салютом испанского военного флага на крики, долетавшие с «Санта Крус». Жест этот был продиктован не столько любезностью перед флагманским кораблем, сколько необходимостью обеспечить себе отход. Появись у команды «Санта Крус» хотя бы тень подозрения относительно намерений двухпалубной каравеллы, командор Бласко де Рамирес наверняка бы вплел ещё один лавровый лист в венок своей славы…

Поскольку случилось иначе, брандер плыл теперь вслед за ним, буксируя за кормой маленькую, но быструю парусную шлюпку, взятую с «Зефира». Вдоль бортов «Двенадцати апостолов» на месте легких орудий лежали бочки с порохом, а между ними и основанием мачт — пучки пакли, пропитанной смолой.

Весь экипаж каравеллы состоял всего из шести человек, не считая Мартена, который сам стоял на руле. Корабль оказался неповоротлив, и каждый маневр требовал немалых усилий, но ветер был попутным, а «Санта Крус» послужил весьма недурным проводником: миновав узкий проход, он взял несколько правее, к главной пристани, где был виден рой стояночных фонарей на мачтах.

Большая часть Непобедимой Армады скопилась в порту вокруг адмиральского корабля. Там царил беспорядок и замешательство. Каравеллы различных эскадр бросали якоря, где попало, течение разворачивало высокие корпуса, которые ударялись друг о друга, запутывая цепи и сцепляясь реями с соседями. Экипажи нескольких шлюпок, спущенных по приказу адмирала, напрасно силились навести хоть какой-то порядок, отбуксировав часть самых неудачливых с главного фарватера к набережным. Капитаны сыпали проклятиями и обменивались оскорблениями, а самые завзятые рубили впутанные в собственный такелаж канаты, что оставляло потерпевших без хода и вызвало драки между боцманами.

Бласко де Рамирес даже и не пытался втиснуться туда со своим кораблем: он бросил якоря у правого берега канала и «Санта Крус» остановился почти сразу, как только спустили паруса, заторможенный легким течением реки и начинавшегося отлива; потом чуть-чуть подался — насколько позволяла короткая якорная цепь — и наконец застыл неподвижно в добрых пятистах ярдах от скопища ранее прибывших каравелл.

Счастливо справившись с этим последним маневром, командор велел старшему помощнику убрать паруса, а сам уже собрался удалиться в свою каюту на корме, чтобы переодеться и отправиться к адмиралу, когда второй раз за вечер заметил за кормой накренившуюся под свежим ветром двухпалубную каравеллу из личной эскадры герцога Медина — Сидония. На этот раз, однако, «любезный дурень» — как мысленно называл он её капитана — летел под всеми парусами прямо на лес мачт у главной пристани.

— Он с ума сошел! — во весь голос закричал де Рамирес. Он же влетит в самую средину этой свалки!

И в самом деле, могло показаться, что весь экипаж каравеллы сошел с ума. В темноте были видны несколько полунагих фигур, метавшихся вдоль бортов с зажженными факелами, за рулем стоял какой-то рослый гигант и орал во всю глотку, их подгоняя, а сразу за кормой подпрыгивала на коротком буксире небольшая шлюпка, черпая воду, хлеставшую из-под руля.

Тут у основания передней мачты этого черного призрака вспыхнуло пламя, метнулось на фок, взобралось выше, охватило марсарею, лизнуло натянутое полотно верхних парусов. И тут же оранжевый столб огня взметнулся над форштевнем; громовой раскат раскатился вокруг и крыша носовой надстройки взлетела в воздух, сорванная мощным взрывом.

Вопль ужаса разнесся над главной пристанью Кале и смолк, словно у людей перехватило дыхание. На миг воцарилась мертвая тишина. Бласко де Рамирес, окаменев от страха, уставился на огненный призрак, который миновал «Санта Крус»в треске пламени и шуме рассекаемой воды. Сердце его замерло от потрясения, а в памяти всплыла ужасная картина того, что он уже пережил однажды во время пожара, устроенного Яном Мартеном в порту Руэда на побережье перешейка Техуантепек в Мексиканском заливе. Тогда он потерял свой флагманский корабль «Санта Мария»и едва уцелел сам. Неужели тут повторится то же самое?

И вдруг он вскочил, словно уколотый ножом. На палубе пылающей каравеллы он увидел Мартена!

« — Не может быть! — подумал он. — Ведь это испанский корабль!»

Но в эту самую минуту тот человек — или дьявол (как полагали моряки с «Санта Крус»), который отдавал громогласные команды своим полунагим демонам с дикими, бородатыми физиономиями, закрепив руль, стал торопливо поднимать на мачте длинный черный флаг.

— Черный флаг! — вскричал де Рамирес. — Это он!

Выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил. Промазал, но пуля просвистела возле уха Мартена, который обернулся и, увидев своего врага, расхохотался во все горло.

— У меня нет для тебя времени, кабальеро! — крикнул он. Лучше сматывайся отсюда. Мы ещё встретимся!

Бласко, несмотря на охватившую его волну гнева и ярости, понял, что совет вполне разумный: покинуть порт, прежде чем начнется всеобщая паника — вот что он должен сделать, чтобы спасти «Вера Крус».