Интимный дневник гейши - Роулэнд Лора Джо - Страница 49

— «Это случилось в том году, когда родился ребенок, в месяц отпусков. Мы с Сано-сан, сидя на крыше, любовались полной луной». Но я не мог быть с Глицинией во время полнолуния в седьмом месяце, когда ты родила Масахиро-тян. Я был с тобой. Разве ты не помнишь?

Теперь Рэйко действительно вспомнила. Эта фраза из дневника сначала ускользнула от ее внимания — Рэйко была слишком расстроена, чтобы воспринимать информацию объективно. От прилива смешанных чувств она почувствовала слабость во всем теле и, подавленная, повернулась к Сано.

— Помню, — выдохнула она, услышав в своем голосе несказанное облегчение.

Ее недоверие и признание Сано превратили мужа в чужого человека, способного на прелюбодеяние и предательство, но теперь он снова казался ей самим собой. Ободряющая улыбка проглянула сквозь тревогу на его лице.

— Сёгун в том месяце дал тебе отпуск. Ты взял нас с Масахиро-тян в религиозное паломничество.

Храм, где они жили, находился в трех днях пути от Эдо, отпуск в общей сложности длился десять дней, и Сано никак не мог приехать к Глицинии в Нихонбаси в период полной луны.

— Ты уложила Масахиро-тян спать, и мы вдвоем любовались луной в саду, — вспоминал Сано.

— И занимались там любовью. — Слезы, которые Рэйко все время сдерживала, теперь полились из глаз. Она плакала, радуясь, что маленькая выдуманная деталь выставила весь дневник тщательно продуманной ложью, и стыдясь, что не сразу распознала подделку. — Ты простишь меня за эти сомнения?

— Если ты простишь, что я ничего тебе не рассказал, — ответил Сано.

Его лицо было таким искренним и виноватым, что вся злость, тлевшая в душе Рэйко, исчезла. То ли она шагнула к нему, то ли он к ней, но они с Сано сжимали друг друга в объятиях. Она чувствовала, как отзываются в нем ее рыдания, как мешаются на ее щеке их слезы. Руки Сано ласкали ее с такой нежностью, какой — она не сомневалась — госпожа Глициния никогда не получала. Ее тело пылко отвечало на его прикосновения. Дыхание участилось, объятия становились все крепче.

И все же они оторвались друг от друга, поскольку должны были обсудить очень важные вопросы. Рэйко подогрела чайник с саке, и они сели, поставив перед собой поднос с чашками и положив дневник.

— Если дневник писала не Глициния, то кто? — спросила Рэйко, разливая дымящийся напиток.

Сано принял из ее рук чашку, его лицо помрачнело.

— Я знаю одного человека, который мечтает, чтобы меня обвинили в убийстве и заклеймили как изменника.

— Ёрики Хосина?

Сано кивнул.

— Хосина знает о дневнике и о том, как он выглядит — он слышал, как камуро Глицинии мне его описывала. Возможно, он изготовил эту подделку и подбросил ее канцлеру Янагисаве. После этого ему оставалось только ждать.

— Когда канцлер использует дневник против тебя? — Рэйко погрела руки о чашку с саке, прежде чем сделать глоток — Но как же ваше перемирие?

— В этом случае перемирие меня не спасет… — Сано выпил свою чашку и налил новую. — Пусть даже Янагисава хочет мира между нами, он не мог бы проигнорировать свидетельство, что я оскорбил сёгуна и интригую против него и что у меня была причина убить правителя Мицуёси. Он был бы вынужден передать дневник сёгуну независимо от того, верит в мою виновность или нет.

— Ведь покрывательство вероятного изменника выставит изменником и его самого, — поняла Рэйко.

— Он мог бы колебаться, если бы единственный знал об этом, — продолжил Сано, — но он не единственный. Автор дневника тоже все знает. И еще автору известно, что дневник у Янагисавы. И хотя мы с канцлером больше не воюем, однако друзьями тоже не стали. Он ни за что не поставит себя под угрозу ради меня. Хосина знает своего любовника и ищет способ навредить мне. — Сано взглянул на дневник. — Это скорее всего его рук дело.

Несмотря на все основания считать автором дневника Хосину, у Рэйко мелькнула другая догадка.

— Если это не Хосина… — Ее голос дрогнул — идея казалась правдоподобной, но уж очень нелепой.

— Ты подумала еще о ком-то? — спросил Сано.

— Я думаю о госпоже Янагисава, — тихо проговорила Рэйко.

Сано удивленно посмотрел на нее.

— Как она могла узнать, что Глициния вела интимный дневник и он пропал?

— Возможно, подслушала, как канцлер с Хосиной обсуждают это дело.

— Но откуда ей было знать, что именно писать?

Рэйко поняла, что госпоже Янагисава действительно неведомы существующие в Ёсиваре традиции, отношения между проститутками и их клиентами и политические приемы.

— Ёрики Хосина мог узнать о вас с Глицинией от шпионов мецукэ, однако у женщин есть свои способы получить информацию, — не уступала она. — Может, Глициния рассказала подругам или клиентам о своем романе с тобой и сплетня дошла от Ёсивары до замка Эдо, где госпожа Янагисава услышала ее от своих слуг. К тому же она многое знает из разговоров канцлера и его людей о делах бакуфу.

— Возможно. Но записи в дневнике кажутся настолько реальными, что автор должен обладать собственным опытом, чтобы писать об этом, — сказал Сано. — Это скорее подходит Хосине, чем госпоже Янагисава.

— Мне кажется, она достаточно умна, чтобы сочинить добротный рассказ, — отозвалась Рэйко, — а воображение способно компенсировать нехватку опыта.

— Если предположить, что госпожа Янагисава подделала интимный дневник, то она могла придумать и историю об анонимной посылке, чтобы ввести тебя в заблуждение. Но ты говоришь, она хочет быть твоей подругой. Зачем ей тогда причинять тебе боль, пороча меня? — усомнился Сано.

— Не знаю, — вздохнула Рэйко. — Но госпожа Янагисава очень странная женщина. Мне не нравится, как она на меня смотрит и то, что она начала искать со мной знакомства именно сейчас.

Чутье подсказывало Рэйко, что жена канцлера завела с ней дружбу с какой-то тайной, нехорошей целью. Однако то же чутье заставило ее довериться подозреваемому в деле об убийствах, связанных с «Черным Лотосом», и усомниться в верности Сано ей и в его преданности сёгуну. Рэйко ужаснулась, что расследование дела «Черного Лотоса» будет постоянно довлеть над ее суждениями.

Она увидела, как ее страхи отразились на лице Сано.

— Если госпожа Янагисава действительно хочет навлечь на меня неприятности, зачем она принесла дневник тебе, а не оставила его мужу, дав событиям идти своим чередом?

Рэйко подавленно вздохнула.

— Не знаю. — Однако недоверие к жене канцлера продолжало изводить ее. Жалея, что посвятила в него Сано, она сменила тему: — Если это подделка, тогда найденный Хиратой дневник госпожи Глицинии может быть подлинным. Его текст трудно подвергнуть сомнению, хотя нам и не удалось найти человека с Хоккайдо. Что ты собираешься делать с этим экземпляром?

Сано взял книжку в руки и секунду подержал, как бы взвешивая.

— Не люблю уничтожать улики. Но единственной информацией здесь являются фальшивые сведения обо мне.

— Тут могут быть зацепки, которые мы пока не заметили, — возразила Рэйко. — Кроме того, в дневнике описано, как ты замышляешь измену в ночь, когда у тебя было алиби. Дневник может понадобиться как доказательство твоей невиновности.

— Возможно. — И все же Сано считал, что дневник несет с собой больше опасности, чем пользы. — Но в любом случае оставлять его у себя слишком рискованно.

Он развязал шнурок и стал бросать листы в жаровню. Они вспыхивали, коробились и чернели. Последними Сано положил на угли сиреневую обложку и зеленый шнурок.

— Хотелось бы верить, что на этом дело и закончится, — сказала Рэйко, открывая окно, чтобы проветрить комнату.

— Мне тоже, — отозвался Сано, — но, к сожалению, это не так. Тот, кто написал дневник, станет ждать, когда канцлер Янагисава предпримет какие-то шаги и я буду уничтожен. Если этого не произойдет, он поймет, что его план не сработал.

— И снова попробует приписать тебе убийства?

Сано кивнул.

— Я должен узнать, кто автор, пока он не придумал новых улик против меня. Еще я должен как можно скорее выяснить, кто убил правителя Мицуёси, чтобы доказать свою невиновность, если подозрение падет на меня.