Досье Ленина без ретуши. Документы. Факты. Свидетельства. - Арутюнов Аким - Страница 86

86

Заключительным актом трагедии стал подписанный Лениным 25 марта 1920 года декрет СНК «О строительстве Советской власти в казачьих областях». В нем говорилось: «Учредить в казачьих областях общие органы Советской власти, предусмотренные Конституцией Российской Федеративной Социалистической республики и положением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета о сельских Советах и волостных исполкомах… Отдельных Советов казачьих депутатов не должно быть создаваемо… Декрет от 1 июня 1918 г. об организации управления казачьими областями… отменить»{833}.

А тем временем террор продолжался. Так, на Кубани «после подавления восстания была произведена регистрация всех офицеров и чиновников, которая дала 30 000 чел…часть из них, около 3000 чел., была расстреляна, а все остальные сосланы в Соловецкий монастырь», – сообщала берлинская газета «Руль». В газете говорилось, что, «начав расстрелы, большевики не прекращают их до последнего времени»{834}.

Большевики не останавливались ни перед чем. Они раскопали могилу генерала Корнилова, вытащили тело и возили его по улицам Екатеринграда, чтобы показать населению, что Корнилов мертв и тем самым оказать на него психологическое воздействие и усмирить восставший против большевистского правительства народ. От карательных мер большевиков Россия понесла большие жертвы.

В целом в стране за годы гражданской войны подверглось репрессиям свыше 4 млн. казаков.

На совести Ленина еще один страшный грех. После смерти Ильи Николаевича, отца Ленина, более 30 лет семья Ульяновых жила на пенсию, установленную царским правительством. Ленин практически вплоть до октября 1917 года нигде не работал, разъезжая по Европе на средства государства и трудящихся. Но придя к власти, у него повернулся язык дать приказ о расстреле царя, членов его семьи и ближайших родственников. (В 20-й главе это зверство будет описано более подробно.)

Изучая кровавые деяния Ленина, складывается впечатление, что в этом человеке от рождения бушевала сплошная желчь.

* * *

С особой жестокостью Ленин расправлялся со своими политическими противниками. Лидер партии эсеров В. М. Чернов в этой связи вспоминал: «Помню, раз до войны, дело было в году, кажется, в 11-ом – в Швейцарии. Толковали мы с ним (Лениным. – А.А.) в ресторанчике за кружкой пива – я ему и говорю: «Владимир Ильич, да приди вы к власти, вы на следующий день меньшевиков вешать станете!» А он поглядел на меня и говорит: «Первого меньшевика мы повесим после последнего эсера», – прищурился и засмеялся»{835}.

Но Ленин «не сдержал» своего слова: первой жертвой стала кадетская партия. К ним он питал особую ненависть.

Объявив кадетов врагами народа, большевики стали физически истреблять их без суда и следствия. А затем, задним числом (28 ноября 1917 г.), был издан подготовленный Лениным декрет СНК «Об аресте вождей гражданской войны против революции»{836}, объявивший кадетов государственными преступниками, подлежащими суду ревтрибунала. В конце ноября 1917 года кадетская партия была обезглавлена; многих ее членов ЦК арестовали и расстреляли, в их числе – председателя комиссии по подготовке законопроекта о выборах в Учредительное собрание Ф. Ф. Кокошкина и А. И. Шингарева. Тысячи рядовых членов партии беспощадно уничтожались большевиками и анархистами (последние не подозревали, что скоро наступит и их черед).

По поводу этих чудовищных злодеяний газета «Русь» писала: «Невинным жертвам злодеев и благородным борцам за свободу Шингареву и Кокошкину вечная память. Ленину, растлителю России, вечное проклятие»{837}.

Но что какое-то абстрактное «поповское» проклятие рвущемуся к власти «вождю». Отвечая на письмо жены Горького, М. Ф. Андреевой (кстати, большевички), он утверждает: «Нельзя не арестовывать, для предупреждения заговоров, всей кадетской и околокадетской публики. Она способна, вся, помогать заговорщикам. Преступно не арестовывать ее»{838}.

Теперь на очереди были эсеры. Однако Ленин понимал, что расправиться с ними не так просто. Авторитет партии социалистов-революционеров в массах был высок. Они представляли в Советах большинство. Многомиллионная масса крестьянства поддерживала эсеров, поскольку их программа отвечала интересам селян. Значительную поддержку имели они со стороны рабочих и интеллигенции России. Декрет о земле, принятый II Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов, был составлен эсерами. Об их авторитете говорит и такой факт: из 715 депутатов, избранных в Учредительное собрание, более половины составляли эсеры.

И все же Ленин начал борьбу, правда, сначала против правых эсеров, понимая, что иначе у власти ему не удержаться. Первый удар он нанес, распустив Учредительное собрание.

Основные же сражения начались весной и летом 1918 года. Это столкновение было неминуемо, поскольку продразверстка своим острием была направлена против земледельцев. И естественно, эсеры, особенно левые, не могли сидеть сложа руки и смотреть на массовый экономический и физический террор, организованный против крестьян большевистским правительством. Они совершенно обоснованно требовали отмены продразверстки и роспуска комитетов бедноты, занимающихся вместе с продотрядами незаконной экспроприацией.

Ленин не захотел отступать. Эсеры вынуждены были прибегнуть к ответным мерам. В борьбе с большевиками они имели явный перевес. В сущности, к исходу дня 6 июля 1918 года власть большевиков висела на волоске. И кто знает, чем бы закончилось это единоборство, если бы последние в критический для себя момент не прибегли к помощи наемных (платных!) латышских стрелков.

Новая волна большевистского террора против эсеров поднялась в начале 1922 года. В конце февраля официальные органы объявили о предстоящем в Москве процессе над правыми эсерами, которые обвинялись в акциях, совершенных в годы гражданской войны. Предлогом послужили показания бывших членов Боевой организации – Л. Коноплевой и ее мужа Г. Семенова (Васильева), к этому времени уже состоящих в РКП(б). Семенов утверждал, будто правые эсеры еще осенью 1917 года готовили покушение на Ленина, Зиновьева, Троцкого и других вождей большевистской партии{839}. Начались аресты. Тут же с протестом выступили лидеры меньшевистской партии во главе с их признанным вождем Ю. О. Мартовым. В одном из апрельских номеров «Социалистического Вестника», в передовой статье, озаглавленной «Первое предостережение», говорилось: «Цинизм, с каким через 10 дней после опубликования брошюры предателя в Берлине было состряпано „дело“ против с.-р. – ов в Москве, со всею ясностью поставил перед социалистами и рабочими вопрос о методах расправы большевиков со своими политическими противниками вообще. То, что обычно творилось под спудом, впервые открыто выявилось во всем своем безобразии. Террор на основе гнусного предательства и грязной полицейской провокации — вот против чего поднял свой протестующий голос пролетариат»{840}.

В защиту эсеров высказался Горький. В письме А. И. Рыкову от 1 июля 1922 года он, в частности, предупреждал: «Если процесс социалистов-революционеров будет закончен убийством, – это будет убийство с заранее обдуманным намерением, гнусное убийство. Я прошу сообщить Л. Д. Троцкому и другим это мое мнение. Надеюсь, оно не удивит Вас, ибо за время революции я тысячекратно указывал Сов(етской) власти на бессмыслие и преступность истребления интеллигенции в нашей безграмотной и бескультурной стране. Ныне я убежден, что если эсеры будут убиты, – это преступление вызовет со стороны социалистической Европы моральную блокаду России»{841}.

вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться