Операция «Танненберг» - Мельников Руслан - Страница 29

– И что мы там делать будем, в деревне этой? Ждать, когда немцы снова нас сцапают?

– Искать будем.

– Кого?

– Как кого? Наших.

– Наших? – Княжна скривилась, будто лимон раскусила. – А зачем?

– То есть?

– Ну, найдешь ты дружинников своих и что? Опять в драку с немцами полезете?

– Надо будет – полезем. Что тебя не устраивает?

– Все! – сорвалась Аделаида. – Все надоело! Все поперек горла стоит. Хватит! Сыта я уже по горло приключениями!

– Погоди, я тебя что-то не понимаю, женушка.

– А пора бы понять, муженек… Давно пора!

– Слушай, в чем дело, Аделаида? – Бурцев начинал терять терпение. – Чем ты опять недовольна?

– О, я недовольна многим. Тем, что меня засадили в каменный мешок к скелету. Тем, что сбросили с башни в грязный ров с вонючей водой. Тем, что вываляли в крапиве. Тем, что чуть заживо не схоронили. А пуще того – тем, что ты заботишься о своей дружине больше, чем обо мне, чем о нас с тобой.

– Что ты несешь?!

– Что думаю.

– Это я понял. Только дурные у тебя мысли какие-то, Аделаидка.

– А ничего и не дурные! Объясни, зачем нам вообще сейчас искать твоих дружков?

– Погоди-погоди, а как иначе-то? Ты не забывай, дорогуша, что «дружки» эти и тебя, и меня от смерти не единожды уже спасали.

– Ну, и спасибо! Ну, и достаточно! Ну, и хватит! Ну, и не желаю больше! – княжна заводилась все сильнее. Шок от пережитого выходит? Стресс после собственных похорон? – Тебе не кажется, Вацлав, что мы прекрасно обошлись бы и без них. Не кажется, что пора о себе, наконец, подумать и пожить нормальной спокойной жизнью? Пусть дружина твоя сама спасается, пусть каждый идет своей дорогой, как разумеет, а мы пойдем своей. Найдется ведь для нас где-нибудь тихий уголок. Или, может, тебе и не дружина вовсе нужна, а то адово отродье с тремя грудями?

Так вот в чем дело!

– Чушь!

– Да? А что ж ты тогда на ведьму спасенную так пялился, как на меня в жизни никогда не смотрел.

Бурцев невольно усмехнулся. Ну, тут ответ простой:

– У тебя же нет…

– Сиськи дьявола? Нет! Да! Господь уберег. И что с того? Не по нутру тебе это? Чего скалишься? Чего насмехаешься?

Нет, спорить с такой тяжко.

– Послушай, Аделаида…

– Не желаю! Устала я! От твоих битв и походов! От Небесного Воинства, от Хранителей Гроба! От полона! От магии богопротивной! Устала скакать из века в век! Надоело все! Сколько можно, Вацлав?!

– И чего ты хочешь?

– Давай укатим на этой безлошадной повозке подальше. От всего, от всех. Потом бросим колдовскую телегу и уйдем. Еще дальше. Сами. Одни. Ты и я. И никакие «наши» с трехгрудыми ведьмами нам не нужны.

Так, значит, княжна? Убежать захотелось? Вдали от мирской суеты пожить приспичило? И муж, значит, должен верных друзей и соратников ради нового твоего каприза позабыть-бросить? Ну, звиняй, Ваше Высочество, чего не будет, того не будет. Да и первая же ты взвоешь с тоски от такой идиллии. Не про тебя, Агделайда Краковская, тяжкое отшельничество в глухомани. Не выдюжишь ты такого испытания, окрысишься совсем, в мегеру превратишься. А на фига нужна жена-мегера?

– Никуда мы с тобой не укатим, – отрезал Бурцев. – Мы будем искать мою дружину. И точка.

– Ах, так? В таком случае выбирай… сейчас же… или я, или они… Но учти, если они тебе, действительно, дороже меня, то… то… то…

Княжна задыхалась от избытка эмоций и лишь яростно потрясала кулачками.

– Как же ты меня достала своими истериками, Аделаида, – покачал головой Бурцев.

– Ах, достала, да? Надоела, да? Променять, небось, меня решил на ведьмачку? Потому и схоронить надумал заживо!

– Не болтай чепухи.

– Какая же это чепуха, если и могилку вырыл и землицей присыпать начал.

Логика, блин!

– Да то ж немцы…

– Могилу для меня копали не немцы – ты. Ты! Ты! Ты!

– Погоди-ка. – В голову Бурцеву пришла неожиданная мысль, – Аделаидка, а может, ты того… забеременела, может? Говорят, женщины в положении частенько становятся капризными сверх всякой меры, мнительными и раздражительными. Тогда тебе волноваться вредно.

– Забеременела?! – Аделаида пошла красными пятнами – Ха! Ишь ты, чего захотел?! Обрюхатить меня, да?! Да не бывать тому! Не бы-вать!

Бурцев изумленно захлопал глазами.

– Стоп-стоп-стоп! По-моему, это как раз ты хотела ребенка. Слезы на Новгородчине лила, что ничего у нас не получается. Даже в Святые Земли потопала – в паломничество. Было такое?

– Было! Дура была потому что! Теперь поумнела. Не хочу я теперь от тебя ребенка, Вацлав. И ничего больше от тебя не желаю!

Бурцев вздохнул:

– Знаешь, что я тебе скажу, Агделайда Краковская?

– И что же? – подбоченилась.

– Ну и стерва ты!

– Что-что-что?! – немедленно взвилась Аделаида. – Кто-кто-кто?!

– Дрянь, говорю!

Пока потерявшая дар речи княжна соображала, что бы этакое ответить пообиднее да позаковыристее, Бурцев вытащил из кабины ящик с инструментами, сгреб рассыпавшееся железо, прихватил меч (от греха подальше – от злющей пунцовой женушки). Потом сбросил из кузова запаску.

Пробитое колесо – переднее левое – нависало над толстым трухлявым стволом. Поменять будет нетрудно. Бурцев приступил к работе.

Аделаида из машины не выходила. И помогать не собиралось. Ладно, лишь бы не мешала. Проку-то от ее помощи… Справился сам. И довольно быстро. Закончив с колесом, Бурцев снова распахнул дверь кабины.

– Вылезай, Поднимемся на пригорок – оттуда далеко должно быть видно. Посмотрим, что за дорога впереди. Можно ли проехать.

Чтобы не гробить зря машину на незнакомом маршруте, да с такой попутчицей на пассажирском сиденье. А то больше запасок нет.

– Тебе надо – ты и смотри, – зло процедила Аделаида сквозь зубы.

Нет, ну в самом деле, не стерва ли?!

– Как хочешь, – глухо сказал Бурцев. Упрашивать или тащить строптивицу с собой силой он не собирался. – Тогда жди здесь. Случится что – зови.

Он с грохотом захлопнул дверь.

И тут же изнутри, из кабины, по двери стукнули. Ногой. Сильно. Ответно… Последнее слово княжна всегда желала оставить за собой.

Глава 27

Бурцев поднимался по редколесью на холмистое взгорье и качал головой. Рубил со зла рыцарским клинком кусты. Успокаивался. Невеселую думу думал.

Ох, и «повезло» же ему с женушкой! Отвык, блин, расслабился, пока на Аделаиду действовала успокаивающая магия арийской башни. А кончилось пресловутое просветление – и княжна словно с цепи сорвалась! На первых порах после бегства из эсэсовского хронобункера вроде бы ничего, радовалась спасению, довольна всем была, но чем дальше – тем хуже. Или ментально-магический транс, которому подвергли Аделаиду эсэсовские эзотерики, в том виновен? Да нет, всегда она такой была до просветления. Просто как-то прежде он не придавал этому значения. Любовь-с… Но ведь любой любви и любому терпению может прийти конец. Особенно если ультиматум ставят: или – или. Или верная дружина, или капризная жена. И если, елки-палки, так не вовремя начинается обострение стервозности.

Бурцев поднялся. Сверху, действительно, видно было далеко и хорошо. Лесок за взгорьем кончался. А колея заброшенного тракта тянулась извилистой, едва заметной ленточкой среди редких деревьев и густого кустарника. Никаких препятствий впереди не наблюдалось. Проехать можно. А там, дальше где-то, должна быть сожженная деревенька. Место сбора. В общем, почти добрались…

Чу! А это что?! Прислушался… Точно – лошадиное ржание. Сзади, с той стороны, где он оставил грузовик с пулеметом и взбалмошную польскую княжну. Неужели немцы? Неужели Аделаида опять в плену? Ну, невезуха! Опять выручать придется. Какая-никакая, а все ж жена. Да, сначала выручать, но уж потом…

К машине он сбежал скрытно, но быстро.

Уф! Пронесло! Во всадниках, круживших возле «Опеля», Бурцев узнал… Освальда. Збыслава. Дядьку Адама. Гаврилу… А вон и остальные. Лошадей на всех не хватало, так что Сыма Цзян с Ядвигой ехали вдвоем на одном коне. И Бурангул с Джеймсом – тоже. Кони были крупные, боевые, рыцарские. Трофейные.