Операция «Танненберг» - Мельников Руслан - Страница 47

А было на что глазеть.

Камни светились. Мертвая платц-башня, запертая по неразумению пруссами и не покорившаяся эзотерикам цайткоманды, щедро выплескивала магическую силу. А из колдовского багрового сияния в ночь бил свет… Фар?!

Точно! Из платц-башни выезжал грузовик. Немецкий. «Опель». Грязный, помятый, с разбитым боковым стеклом, с трещиной на стекле лобовом. С дырявой дверцей. С пустой турелью над крышей кабины. Со стрелой в борту кузова.

Из какой, интересно, переделки выбралась машина? И что, ее тоже надлежит задерживать?

Свет мощных фар резал по глазам, свет слепил, и все же Герман Вогт разглядел флажок на кабине. Флажок со свастикой.

В кузове, похоже, – никого. Кто за рулем – не разберешь, пока фары – в глаза. Да и какая разница-то? Кто, кроме солдат цайткоманды, способен водить машину? Местные аборигены из пятнадцатого столетия за руль не сядут. А сев, не смогут сдвинуть автомобиль с места. А сдвинув, вряд ли проедут дальше ближайшего дерева.

Но есть приказ. Задерживать. Любого.

Шарфюрер замахал руками, побежал к грузовику:

– Стойте! Да стойте же, кретины!

Шнапса они перепили на каком-нибудь пиру, что ли?

Водитель остановился, не глуша мотора. Остановился, едва не уткнувшись бампером в ременную пряжку начальника караула. Ишь, шутник!

Вогт, щурясь, вглядывался в черное лобовое стекло. Нет, не видать, ничего не видать. И вылезать не торопятся. Неужто в самом деле, пьяные в доску? Ох, кому-то не избежать трибунала.

– Выйти из машины! – потребовал Герман Вогт.

В ответ раздался глухой стук. Невидимый водитель зачем-то ударил в крышу кабины. Крикнул что-то.

И сразу – по сигналу будто… По сигналу?

Шарфюрер СС Герман Вогт поднял пистолет-пулемет.

Над бортом кузова грузовика поднялись люди.

В руках – небольшие диковинные арбалеты. У двоих – луки. Нет, это – не цайткоманда! И не тевтонские союзники даже!

Щелканье тетивы. Шелест оперения.

– Тре-во-га, – прохрипел шарфюрер, нанизанный на стрелу татарского юзбаши Бурангула.

Хрип начальника караула был не громче ворчания двигателя.

Кнехты, окружившие машину, тоже кричали недолго и негромко. Осыпанные градом стрел из многозарядных китайских арбалетов, тевтоны попадали в считаные секунды. И – ни одной стрелы в ответ.

Двух заставных гонцов, метнувшихся было к неоседланным коням, тоже настигли короткие болты. Каждому досталось промеж лопаток.

…Бурцев забросил в кабину «шмайсер» убитого шарфюрера и пару запасных магазинов. Покрутил в руках и швырнул в кусты тяжелую однозарядную ракетницу. Все равно в бою проку от нее меньше, чем от арбалета.

Потом была тряская дорога. По неширокой – машина проходила едва-едва – но наезженной и утрамбованной колее они ехали по лесу. Спускались с заросшего взгорья вниз. Арбалетчики в кузове были настороже. Вглядывались в темноту. Смотрели вперед, назад, по сторонам. Не убирали рук со спусковых крючков.

Вайделотского леса Бурцев не узнавал. А собственно, и не старался особенно. Здесь, на узкой, петляющей в ночи меж деревьев колее, все его внимание было сосредоточено на другом. Не врезаться бы, не пропороть скаты…

Лесная дорожка, ведущая от заставы и платц-башни, кончилась внезапно. Оборвалась, уткнувшись почти под прямым углом в широкий ровный тракт. И пустынный. Пока – пустынный.

По обочинам валялись срубленные деревья и сиротливо торчали корявые низенькие пеньки. Расширяли тут магистраль основательно, леса не жалея. На такой средневековой трассе запросто разъехались бы и две, и три повозки. И пара танков даже. Кстати, судя по глубоким отпечаткам траков, гусеничную технику здесь, в самом деле, гоняли, причем совсем недавно. Жаль, не понять, в какую сторону.

Бугристые следы гусениц побиты многочисленными следами тележных колес и подкованных копыт. Тоже свежими. Впечатление такое, будто по тракту прошел целый обоз. И обоз не маленький.

Бурцев остановил грузовик. Вылез из кабины:

– Ну что, куда теперь? Кто бы подсказал?

Подсказчик, однако, нашелся быстро. Через борт кузова перегнулся пан Освальд. Показал куда-то на юг:

– Польша, должно быть, там.

Что ж, может, и так.

– А там вон, стало быть, Добжиньские земли. – Теперь палец поляка уткнулся на юго-восток. Куда, собственно, и вел тракт. – И Взгужевежа там.

«Значит, с дорогой этой нам пока по пути», – решил Бурцев. А по немецкому тракту безопасней передвигаться на немецкой же машине. Да и быстрее оно будет.

Значит – решено…

– Едем дальше!

Пока бензин в баках не кончится.

Бензин был. Бурцев снова залез в кабину. Фары погасил – так спокойнее, а дальше можно двигать и без света. Дорога – как скатерть – прямая, широкая, ровная, просматривается хорошо.

Так и ехали – спокойно, неторопливо, осторожно, посередь тракта. На рассвете выбрались к повороту – резкому, коварному.

Здесь магистраль сильно изгибалась вправо.

Бурцев крутанул руль, повернул машину…

И, не сдержавшись, выругался зло, на польско-русский манер:

– Пся крев, мать твою!

Глава 47

Нарвались-таки на обоз! Вывернули из-за поворота и – вот он, родимый. Об… блин… боз!

Это было что-то с чем-то! Впереди – тягач «Фамо»[15]. Мощный грузовик с основательными такими колесами впереди, с широкими гусеницами сзади. С открытой кабиной, плавно переходящей в открытый же кузов. Небольшой такой, несерьезный для подобного вездехода кузовок был нагружен здоровенными каменными шарами непонятного предназначения.

За машиной волочился прицеп…

Восемь колес, жесткая сцепка. По бокам, лишенным бортов, прикреплены буксировочные тросы и ящики с инструментом. Сзади – кабинка с брезентовым верхом и лебедкой. В общем – не прицеп даже, а целую платформу тащил за собой немецкий тягач. На такую – и танк встанет. Легкий, по крайней мере. Хотя средний танк – наверное, тоже.

Но сейчас в прицепе…

Бурцев тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Сообразить пытаясь, что за хреновина уложена в прицеп? Эта громадная цилиндрическая бандура, окованная железными кольцами и обмотанная тросами напоминала ему…

Ну, трубу напоминала.

Еще – ракету на стартовой платформе. Без боеголовки. В походном положении. А что? После «магиш атоммины» от цайткоманды можно ждать чего угодно. Снарядят вот сейчас фашики какую-нибудь свою «Фау-2», поднимут над кабиной тягача и долбанут… Хоть по полякам, хоть по литвинам. А хоть бы и по Господину Великому Новгороду, к примеру.

Хотя нет, не полетит такая дура. Аэродинамика – не та. Не ракета это.

– Модфа-а! – донеслось из кузова. Первым высказался Хабибулла. По-татарски высказался. – Это же модфаа!

– Бомбарда! – подтвердил догадку сарацина швейцарец Телль. – Великовата только… малость.

Великовата? Малость? Ага, самую малость великовата!

Бурцев присвистнул. Да, все верно, действительно, бомбарда. Но какая! Гаубица пятнадцатого столетия!

Средневековое осадное орудие чудовищных размеров лишь немногим уступало кремлевской царь-пушке. Оно было без лафета, без колес. Только ствол. Метров пять длины. Тонн пятнадцать весом.

А в кузове лежали – только теперь Бурцев понял это – ядра. Самые настоящие ядра к артиллерийскому монстру! Каменные, грубо отесанные. Калибр – пятьдесят-шестьдесят сэмэ.

Да уж, бомбардочка… Можно было бы догадаться самому, без подсказки Хабибуллы и Телля. Но сразу понять и принять очевидное помешали невероятные габариты орудия. И абсурдное сочетание: полугусеничный тягач и царь-бомбарда на прицепе… Это ж надо додуматься!

За вездеходом-спаркой вереницей тянулся более привычный для пятнадцатого века транспорт. Телеги – крепкие, большие, а порой и просто громадные, двигаемые многооконными упряжками. В повозках тоже лежали пушки. Только поменьше, поскромнее.

На соломенной подстилке, в веревочных обмотках и деревянных распорках покоились кованые стволы – толстостенные, ребристые. И массивные колоды-лафеты. И каменные ядра. И большие щиты для орудийных расчетов. По всему выходило – орденская артиллерия – тяжелая и не очень – выдвигалась на новые позиции.

15

Немецкий полугусеничный тягач времен Второй мировой войны, способный тянуть на прицепе 18 тонн. В германской армии использовался для перевозки тяжелых гаубиц и эвакуации подбитых или вышедших из строя танков.