Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей - Страница 59

Теперь надо было искать партнёра не в воздухе, а на земле, и политический «туман» был пока погуще любого метеорологического. Громов немецким владел прилично и поэтому, не оглядываясь на переводчика, решительно шагнул к рейхсмаршалу, бросил руку к пилотке, отдавая честь, а затем протянул руку и твёрдо, невозмутимо представился:

— Генерал Громов!

— Рад приветствовать вас, знаменитого во всём мире аса, генерал, на земле рейха! — серьёзно ответил Геринг.

А Громов, оглянувшись на тех, кто прилетел с ним, скупо, но без хмурости, улыбнулся и сказал:

— Позвольте, герр рейхсмаршал, представить вам моих товарищей…

С аэродрома отправились обедать. Геринг был любезен, шутил. Его хмурое аэродромное настроение ушло — русские ему понравились, а он давно не бывал в кругу русских вот так — без особого официального напряжения. А русских он знал, о чём Громову и сказал:

— Я бывал у вас, герр генерал, в 35-м и 36-м годах на военных маневрах в качестве наблюдателя… И был восхищён массовым десантом 35-го года в ходе учений Киевского военного округа… Честно говоря — я могу сейчас в этом признаться представителю дружественной армии, именно ваши блестящие десанты дали мне импульс к созданию германских парашютных войск.

— Да, я сам, герр рейхсмаршал, занимался этим делом… И маневры 35-го года помню — восточнее Киева. В районе Бровары — Гоголев…

— Верно! Мы были поражены! За десять минут с парашютами высадились почти три тысячи человек и немедленно открыли огонь! А маршал Ворошилов смеялся — не видели вы, мол, десанта в шесть тысяч человек!

— Случалось, высаживали и побольше, — заметил Громов.

Геринг подозвал подтянутого генерала, представил:

— Генерал Штудент… Наш десантник…

Штудент был внимателен и слушал рассказы о киевских маневрах, слово боясь пропустить — ведь уже вовсю шли последние приготовления к десанту на Крит. Об этом, конечно, гостю не было сделано даже намёка, но вскоре все трое увлеклись обсуждением того, как лучше проводить десантирование и в каком строю… Интернациональный язык летных жестов помогал речи, ладони собеседников поднимались выше, ниже, выстраивались одна за другой, закладывали виражи… И атмосфера становилась непринуждённой.

А ЧЕРЕЗ день Громов готовился к показательному полёту. Облётанный им ещё в Москве И-16 был со всеми предосторожностями доставлен на платформе по железной дороге в Берлин группой инженеров и техников. Утром Громов сделал пару пробных вылетов, а к трём дня на показ должны были съехаться зрители во главе с Герингом. Не исключалось и присутствие фюрера.

Ярко-красный самолёт с белым коком винта стоял на зелёном лётном поле и охранялся бдительными техниками в васильковых комбинезонах, среди которых на всякий случай были и офицеры НКВД. Тут же стояли такие же ярко-красные, стремительных линий истребители Як-1 и МиГ-3, на которых должны были слетать испытатели Федрови и Супрун. Их привезли в Берлин вместе с громовским «ишачком».

Громов был спокоен. На часах стрелки показывали половину третьего, погода была отличной, лётной, с высоким небом и редкими белыми облаками. Прошло почти полчаса; и на поле въехал кортеж.

— Похоже, и фюрер пожаловал, — всё так же спокойно сказал он стоящим рядом Федрови и Супруну. Супрун молча кивнул. Он был в Германии уже не первый раз, да и вообще иностранный опыт у него был редкостный — Супрун родился в Канаде и провёл там детство. Паша Федрови волновался… Но волнение у него было испытательское, то есть не нервное, не истеричное, а заставляющее собраться, подтянуться и сделать все как надо.

С Герингом действительно приехал сам Гитлер. Но летчикам предстояла серьезная работа, и поэтому представление было коротким и деловым, после чего Громов направился к самолёту. Он не спеша подошёл к нему, поздоровался ещё раз с механиком, спросил:

— Как, Михалыч, всё в порядке?

Механик, тёзка Громова по отчеству, ответил:

— Всё в ажуре, Михалыч.

— Ну, тогда проверяем!

Громов по раз и навсегда заведённому и ни при каких обстоятельствах неизменяемому порядку проверил машину, аккуратно вытер ноги о коврик, расстеленный Михалычем, и по стремянке забрался в кабину. Осмотрелся, пристегнулся и начал опробовать мотор и рули.

И вот он взлетел.

Смело, насыщенно, он завязал у самой земли каскад сложных фигур… Бочка, восходящая бочка, иммельман… Петля, набор высоты и — штопор с выходом в боевой разворот… И опять — бочка, петля… Пилотаж выполнялся плавно, изысканно, элегантно, чисто…

По-громовски.

За ним вылетел Федрови.

За Федрови — Супрун.

Напоследок — так сказать, на «бис» — они вдвоем провели показательный воздушный бой. Все заняло неполный час. Немцы были в восторге… В то время в люфтваффе уже сформировалось ядро блестящих боевых асов. Такой лихач, как Марсель, повторял трюк Удета с платком: на конце бамбукового шеста метровой высоты — платок; истребитель снижается до высоты шеста и на проходе законцовкой крыла подхватывает с шеста платок. Зрители ошеломлены.

Платков русские с шеста не снимали, но, в конце концов, воздушный бой — не цирк, хотя акробатизм любому пилоту не повредит. А вот воздушный универсализм Громов с ребятами продемонстрировали, и немцы это оценили. И, как и предполагали Громов со Сталиным, стали относиться к гостям раскованнее, по-товарищески.

12 мая Громов вылетел в Москву, увозя с собой ответ Геринга Тевосяну и ряд предварительных деловых договоренностей с Герингом и германскими авиационными фирмами.

Глава 12. Форос, Севастополь и операция «Атлантида»

3 июня 1941 года генерал Гальдер записал в дневнике:

«Беседа Сталина с финским посланником (Хайниненом), во время которой Сталин подчеркнул желание поддерживать с Финляндией добрососедские отношения. Предложено финнам 20 тыс. тонн зерна».

Посланником в СССР был тогда Паасикиви, а П. Ю. Хюннинен его лишь временно заменял. Но, исказив фамилию Хюннинена, всё остальное Гальдер записал верно. Колхозное зерновое хозяйство СССР уже прочно укрепилось, а к началу июня стало ясно, что удачный год обещает небывалый для России урожай. Так что поделиться с добрыми соседями нам в 41-м году было чем.

А вот янки делиться с кем-либо чем-либо склонны не были. Более того — они не желали отдавать ценности, им не принадлежащие, даже законным хозяевам этих ценностей. И 14 июня 1941 года Рузвельт подписал указ о замораживании в США авуаров Германии и Италии. Через два дня, 16 июня, он потребовал от Германии закрытия всех ее консульств в США. Это ещё не было объявлением войны, но Америка быстро выходила из режима даже «фигового» нейтралитета.

А жизнь шла.

18 июня 1941 года в Анкаре многоопытный Фридрих фон Папен, посол Германии, и не менее опытный турецкий министр иностранных дел Шюкрю Сараджоглу подписали германо-турецкий договор о территориальной неприкосновенности и дружбе. Стороны обязывались не принимать мер, прямо или косвенно направленных друг против друга.

Почти два года назад, 19 октября 1939 года, тот же Сараджоглу заключил в той же Анкаре сроком на 15 лет фактически союзный договор о взаимной помощи с Англией и Францией. Договор предусматривал англо-французскую помощь Турции в случае агрессии против нее, но также — помощь со стороны Турции в случае акта агрессии европейской державы, приведшего в зоне Средиземного моря к войне, в которую будут вовлечены Франция и Англия.

С учётом того, что обе последние державы в декларациях от 13 апреля 1939 года дали гарантии неприкосновенности Греции и Румынии, Турция должна была помочь Греции после вторжения в неё Германии. Но — не помогла. Вообще-то, тут был нюанс: немцы вторглись в Грецию только после того, как англичане вошли в Грецию сами — до агрессии Германии. Правда, против греков первой начала агрессию союзница рейха Италия, но и против Италии Турция не выступила.

Был и ещё один нюанс: тройственный договор 1939 года после капитуляции Франции в 1940 году имел, вообще-то, сомнительную правовую базу — договаривалась-то Турция с двумя державами, в расчете на их совместную поддержку в случае чего… А от Франции теперь ожидать помощи не приходилось. Да и о какой Франции надо было вести речь? На территории Франции имелось достаточно легитимное прогерманское правительство маршала Петэна в Виши. А вне её была «Свободная Франция» де Голля со статусом неопределённым.