Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917— 1940 - Мельтюхов Михаил Иванович - Страница 106

Подводя итог событиям, связанным с разрешением бессарабского вопроса, Молотов в своем докладе на вечернем заседании VII сессии Верховного Совета СССР 1 августа 1940 г. отметил, что, «как известно, правительство Румынии приняло наше предложение, и затянувшийся на 22 года конфликт между Советским Союзом и Румынией был разрешен мирным путем. Проживавшие на территории Бессарабии и Северной Буковины, главным образом, украинцы и молдаване получили возможность войти в дружную семью советских народов и зажить новой жизнью, — жизнью народа, освобожденного от власти румынских бояр-помещиков и капиталистов. Мы знаем теперь, с какой великой радостью население Бессарабии и Северной Буковины вступило в ряды советских граждан. […] Границы Советского Союза передвинулись, в связи с этим, на запад и дошли до реки Дуная, являющейся, после Волги, самой мощной рекой в Европе и одним из важнейших путей товарообмена для ряда европейских стран. Вы знаете, товарищи, что весь советский народ с большой радостью и удовлетворением встретил успешное разрешение долгожданного вопроса о Бессарабии. С другой стороны, наши отношения с Румынией теперь должны войти во вполне нормальное русло»[1111].

Заключение

Совместное участие в Первой мировой войне, как ни странно, не улучшило русско-румынских отношений. Румынское руководство было недовольно, что по настоянию России ему пришлось согласиться на ограничение своих территориальных притязаний в Буковине только ее южной частью. Это лишь подстегивало опасения Бухареста относительно того, что после достижения победы Россия сможет ограничить и другие устремления Румынии, особенно в Банате, обещанном еще и Сербии. На фоне этой скрытой подозрительности не выглядит странным уверенность румынского руководства, что русская военная помощь была предоставлена в недостаточном количестве и оказалась недостаточно эффективной. Понятно, что при этом факт практически полного разгрома румынской армии, брошенной в одиночку в бессмысленное наступление, как бы отходил на задний план, скрываясь за патриотической риторикой создания «Великой Румынии». Собственно, и на фронте в Румынии взаимоотношения русских и румынских войск складывались ничуть не лучше. По свидетельству корреспондента Петроградского телеграфного агентства В. Янчевецкого (более известного позднее под писательским псевдонимом В. Ян), «отношение румынских солдат к русским, а также и офицеров, недружелюбное. Они не могут понять наших солдат, которые негоду[ют] на румын за то, что, отдавая за них жизнь, стрелки не встречают со стороны румын помощи, преданности и благодарности»[1112].

Понятно, что разразившаяся в России в феврале 1917 г. революция и нарастание хаоса на фронте в последующие месяцы прежде всего сильно перепугали румынскую элиту, опасавшуюся распространения мятежных настроений в собственной стране. Однако постепенно выяснилось, что румынская армия, лишь год назад вступившая в войну, в отличие от русской армии, еще не прониклась ощущением бесцельности войны и сохраняла относительно высокий патриотический порыв, оформленный в лозунге освобождения румынских братьев из-под гнета Австро-Венгрии. Уже августовские бои 1917 г. показали большую устойчивость румынских войск по сравнению с русскими, утратившими единые целеустановки и постепенно раскалывавшимися по национальному и политическому признакам.

После ноября 1917 г., когда новое российское советское правительство заявило о готовности к выходу из войны, Румыния оказалась перед выбором. Следовало либо достичь соглашения со странами Четверного союза, что требовало, в свою очередь, определенной договоренности с союзниками по Антанте, либо повторить подвиг сербской армии — отказаться от обороны национальной румынской территории и отступить на просторы юга России. Понятно, что румынское руководство, привыкшее пользоваться плодами чужих побед и, следовательно, более склонное к дипломатическим ухищрениям, выбрало именно первый вариант.

Соответственно Румыния стала доказывать странам Антанты, что она не в состоянии продолжать войну в одиночку, а потому союзники должны согласиться с тем, что она достигнет сепаратного соглашения со странами Четверного союза. Поначалу англо-французское руководство было не склонно поощрять подобные настроения Бухареста, но по мере развития обстановки в России и общей ситуации на бывшем Восточном фронте оно молчаливо согласилось с этой румынской позицией, рассчитывая на то, что румынские войска удастся использовать для подавления советского движения в приграничных с Румынией районах России. Со своей стороны, страны Четверного союза, заинтересованные в устранении фронта на Востоке, постарались с помощью шантажа получить от Румынии максимальные уступки, прежде всего в отношении сырьевых и сельскохозяйственных поставок. В качестве компенсации за уступленные территории Румынии была предложена Бессарабия. Причем оказалось, что англо-французские союзники тоже поддерживают эту идею.

Тем временем в Бессарабии в условиях нарастания аграрного движения, укрепления позиций Советов и усиления большевистского влияния в них, а также неспособности Временного правительства контролировать ситуацию молдавское национальное движение активизировало свою деятельность среди военных-молдаван, что позволило создать краевой орган «Сфатул Цэрий». Понятно, что никакого единства среди местных политических сил по вопросу о будущем Бессарабии не было: одни видели ее в качестве автономии в составе России, другие хотели создать независимое государство. Лишь молдавские националисты, действовавшие на румынские деньги, выступали за объединение с Румынией, но их позиция не пользовалась популярностью. Однако, используя недовольство других политических сил укреплением большевиков в Советах и ссылаясь на пример Украины, им удалось добиться 2 (15) декабря 1917 г. провозглашения Молдавской народной республики (МНР) в составе Российской Федерации. В этих условиях лишь прямая оккупация Бессарабии румынской армией могла способствовать реализации территориальных притязаний Румынии.

Воспользовавшись согласием своих союзников и противников и просьбами антисоветски настроенной части офицерства русского Румынского фронта, румынское руководство смогло разгромить солдатские комитеты и разоружить русские части, склонные к поддержке советской власти. Фактически с этих декабрьских событий 1917 г. начинается открытое вмешательство Румынии в события русской революции. Понятно, что уже эти действия румынских властей вызвали негативное отношение РСФСР, которая, впрочем, была вынуждена ограничиться лишь дипломатическими протестами. Распад бывшей Российской империи и политический хаос на юге страны рассматривался румынским руководством в качестве необходимого условия захвата Бессарабии. Поэтому в январе 1918 г. румынские войска перешли р. Прут и вступили на территорию РСФСР, что, естественно, привело к разрыву дипломатических отношений с Румынией со стороны Петрограда.

В условиях политического размежевания в Бессарабии национальные организации более спокойно отнеслись к румынскому вторжению, видя в нем гарантию от социальных движений, которые в целом основывались на идеях интернациональной солидарности трудящихся. Имущие социальные слои увидели в румынах гарантов против уравнительных тенденций революции, а бессарабские крестьяне, наоборот, — угрозу утраты полученной помещичьей земли. Лишь верхушка молдавского национального движения восторженно приняла этот факт, но была вынуждена до поры скрывать эту свою позицию в силу в целом настороженного отношения местного, в том числе и молдавского, населения к румынам. Тем более приходилось скрывать долгосрочную цель — присоединение Бессарабии к Румынии. Пока же им удалось добиться провозглашения независимости МНР. Со своей стороны, румынские войска всячески пропагандировали версию о том, что их приход в Бессарабию связан лишь с необходимостью наведения порядка на железных дорогах и охраны складов с продовольствием, закупленным для снабжения Румынии.