Клык - Паттерсон Джеймс - Страница 31

64

Я не телепатка и мыслей чужих, как Ангел, не читаю. Зато я просто читаю. Вот на том неоновом табло: «Сегодня! Дети-птицы! Встреча со стаей! Билеты в Тикетс Плюс!» Показываю Клыку:

— Намек ясен. Будем действовать согласно неоновым указаниям.

Меняем угол наклона крыльев и идем на посадку. Затыкаем нос от смога. Его здесь, в Лос-Анджелесе, можно ножом резать и на бутерброд толстым слоем намазывать. Если, конечно, найдутся любители подобных деликатесов.

Неоновое табло, то самое, про детей-птиц, взгромоздили на крышу четырехэтажного здания. Оно, похоже, было раньше кинотеатром, а теперь в нижнем этаже ресторан. Называется «Фуриозо». Перед входом плакаты крупными буквами оповещают: «Чудо природы! Только у нас! Только сегодня!»

— Какая, к лешему, природа! Природа к этому чуду никакого отношения не имеет, — бормочу я себе под нос, а Клык невозмутимо комментирует:

— Хорошо хоть без нас ребята тихо сидят и носа лишний раз не высовывают.

Только было мы подлетели к этому самому «Фуриозо», как из его дверей с воплями и криками повалила обезумевшая толпа. Широко расставив руки и ноги, вышибалы из последних сил ее сдерживают, но устоять против озверевших теток никак не могут. Высоченные шпильки Джимми Чу[25] — стоит только посильнее топнуть — любой кирзач пробьют. Так что, кто слабый пол, еще надо хорошенько подумать.

Мы понаблюдали немного это побоище, но стаи в нем не обнаружилось. Значит, они внутри, и раздумывать больше нечего. Пригнувшись, штопором ввинчиваюсь в месиво расфуфыренных тел.

— Вход воспрещен. — Передо мной вырастает здоровенный амбал. — Идет эвакуация.

— У нас эксклюзивные приглашения. — Мы с Клыком распахиваем крылья, взмываем вверх и оставляем его ошалело хлопать глазами.

Короче, найти открытое окно большого труда не составляет.

Внутри полумрак и царство вечной молодости. В такой темноте ни морщин, ни подтяжек даже нашим орлиным взором не заметишь. Зато сразу видно стаю — где единственный освещенный пятачок в зале, там и они. И рядом с ними — соломенная копна Джеба.

И еще мне бросается в глаза черная троица, все ближе и ближе подгребающая к стае. Что-то мне эти господа не нравятся. Дружелюбия у них на лицах не написано. Клыку ничего объяснять не надо. Толкаю его в бок, и ему с одного взгляда все ясно. Он мгновенно отделяется и заходит черным в спину, а я отступаю в тень.

Надж всхлипнула, подняла глаза, и взгляды наши встретились. Боже! С чего это у нее так лицо-то распухло? От глаз одни щелки остались. И не у нее одной! У всех наших не физиономии, а один сплошной волдырь. Нарыв на нарыве, язва на язве.

Прикладываю палец к губам — «молчи», — а глазами обвожу стаю. Надж едва заметно кивает и, отступив на полшага, похлопывает Игги по руке. Игги в свою очередь дважды хлопает по плечу Газа. Смахнув слезы, Газ напряженно замирает.

Таким образом, почти все наши уже на стреме. И тут самый здоровый из черной троицы, подойдя вплотную к Джебу, выхватывает из кармана пистолет и приставляет его Джебу в бок.

— Стоять! — рычит он. — Стрелять буду! Следуйте за нами. Вас хочет видеть важная особа.

— Кому же мы с такими рожами понравимся? — съязвил Дилан.

Черная тетка, словно случайно стоящая рядом с ним, дернула рукой, и у нее из-под полы выглянул ствол. Но не успела она ойкнуть, как Дилан вышиб у нее пушку и завернул руки за спину, да так легко и профессионально, точно только и ждал, когда она даст ему повод продемонстрировать его таланты.

Моя стремительная подсечка третьему члену банды, хотя его с ног и не сбила, здорово его обескуражила. А я, воспользовавшись замешательством, обеими руками стукнула его хорошенько по ушам — излюбленный мой приемчик, гарантирующий лопнувшие барабанные перепонки. Черный валится с ног и визжит от боли, а я наступаю ему ногой на горло. Пусть только попробует пошевелиться!

Между тем…

Как в замедленной съемке…

Пистолет его летит на пол и, закружившись волчком, попадает прямо в руки…

Как вы думаете, кто первый ринулся схватить смертоносное оружие в нежные детские ручки?

Правильно! Угадали! Наводящая ужас и жаждущая власти семилетка.

На нашем коротком веку в нас столько раз стреляли (и столько же и промазывали), что ни у кого из нас к огнестрельному оружию душа не лежит. Нам всем не то что использовать, нам даже трогать его противно. Да и веры в него у нас особенной тоже нет.

Так что видеть Ангела с пистолетом в руке — настоящая трагедия. Что же это с нами случилось? И как же мы дошли до жизни такой!

Моя маленькая славная девчушка в розовой юбочке и с лицом заядлого убийцы.

Это какой-то кошмар! Может, вам кажется, что я это слишком часто повторяю? Но, даже если вы правы, на сей раз это действительно кошмар. Самый настоящий кошмар.

И конца-края ему нет.

Потому что дальше становится еще хуже.

Потому что дальше Ангел поднимает пистолет и…

…целится в меня.

65

— Не двигаться! Никому не двигаться без моего приказа, — спокойно приказывает Ангел, как будто она всю жизнь только и делала, что держала толпу под дулом пистолета. Или по меньшей мере смотрела кровавые — детям до шестнадцати — фильмы про мафиози.

Не могу не признать, шоковая тактика и эффект неожиданности сработали отлично. Все остолбенели, не веря своим глазам. На секунду даже показалось, что все мы, здесь присутствующие, заодно, что у всех у нас одна задача — чтобы этот безумный ребенок выпустил из рук пистолет.

Страшно только то, что на ребенка она больше совсем не похожа. Она спокойна и крайне сосредоточена. И я тоже крайне сосредоточена на дуле ее пистолета.

— Опусти пистолет, — говорит ей бандит, который сам держит под прицелом Джеба. — Ты не знаешь, что делаешь.

— Как не знает? Прекрасно она все знает, — возражает Дилан.

— Раз знает, будь уж так любезен, скажи нам, что там у нее на уме? — шипит сквозь зубы тетка, которой он заломил за спину руки.

— Значит так! Я кому сказала? Молчать! Говорить здесь буду я! — топнула ногой Ангел.

Всем известно, что со мной все всегда наоборот — велите мне замолчать, у меня тут же словесный фонтан прорывает.

— Давай, Ангел, высказывайся. Я тебя внимательно и с нетерпением слушаю.

Она обожгла меня взглядом.

— Слушай меня, Макс. Слушай и подчиняйся. Все взрослые разворачиваются на сто восемьдесят градусов, — начинает Ангел, — и в затылок по одному покидают помещение, не причинив никому из нас никакого вреда. Одно подозрительное движение — и я стреляю. Что тогда будет?

— Ты же Макс убьешь. — Голос у Клыка совершенно сел.

— Убью. — Пистолет в ее руке даже не дрогнул. — Потому что вам, почтенные взрослые, только одна добыча нужна, только Макс. Никто другой вашего босса не интересует. И кого я имею в виду, вы тоже прекрасно знаете. Умри Макс, и к тому же по вашей вине, — гнев его будет ужасен. Вам прекрасно известно, что никому из вас мало не покажется. Согласны?

— Ты никогда не убьешь члена собственной стаи, — хрипит мужик из-под моего башмака.

— Это ты так думаешь. А у тебя, Макс, есть на этот счет собственное мнение?

Долго на эту тему думать не приходится. Посмотри на нее — сразу все ясно.

— Не вопрос. Убьет и глазом не моргнет.

— С чего бы это мы вам поверили? Приведите хоть один веский аргумент, — шипит пленница Дилана.

— Вы, друзья мои, последнюю серию пропустили. Она меня из стаи позавчера выгнала, — оповещаю я бандитов. Голос у меня при этих словах дрогнул. Ну и пусть. Пусть слышат. — Нас с ней больше ничего не связывает. И во-вторых, если вы еще каких предыдущих серий не видели, Ангел, к вашему сведению, слегка… Как бы это поточнее выразиться? Не в себе.

— Ненадежная она, — уточняет Клык, а Джеб добавляет:

— Непредсказуемая.

— Опасная, — вторит ему Дилан.

25

Модный лондонский дизайнер, многочисленные коллекции которого пользуются огромной популярностью.