Ведьмины пляски (СИ) - Романовская Ольга - Страница 6

  Да, кому рассказать - без пяти минут дизайнер работает уборщицей! До этого я и профессию продавца считала неподходящей для лица с высшим образованием (ну, почти высшим, один год всего оставался), а теперь с радостью бы встала за прилавок и приветливо улыбалась. И уж точно не носила бы те обноски, которые перепали с барского плеча, то есть от подавальщиц и хозяйки.

  Мужчина в ошейнике стоял ко мне лицом, поэтому сумела хорошо его рассмотреть. Тёмно-рыжий, с вьющимися волосами до плеч, будто у ролевика или певца. И бородка - будто плевок, сбрил бы или отрастил нормальную. Молодой, мой ровесник, наверное. Одет как большинство посетителей, то есть нормально, а не в колготки и шорты. Скромненько так, неприметно.

  У второго видела только спину и руки, но и по ним быстро определила, что деньги у мужчины водились. А, может, и титул. У хозяина таких перстней и вышивки серебряной нитью по воротнику куртки не было. Только что такой важный господин делал в нашем заведении? Оно, конечно, не кабак, тут я не ошиблась. Захаживали к нам бюргеры и состоятельные ремесленники - публика приличная по средневековым меркам. Но тут явно человек иного склада.

  Внезапно поняла, что рыжий смотрит на меня, и тут же уткнулась носом в тряпку. Быстро протёрла пол насухо и поплелась обратно на кухню.

  Спину свербело: не иначе кто-то буравил взглядом. Даже догадываюсь, кто.

  Мысленно сложила пальцы крестом. Только не надо гневных воплей: 'Иранэ!' и очередных объяснений, как себя нужно вести. Они экстремальные: макнут лицом в воду, покажут на булькающую тебя и на зал, снова макнут. То есть молчи и знай своё место. Сейчас, правда, я и на словах понимала, что значит: 'Иранэ, шелон а роста! Ракон сиё, иторисон!'. В переводе на русский: 'Ирина, пошла на кухню! Работай молча, не смотри!'. Забавно, отрицание тут образовывали при помощи приставки 'и'. То есть 'иторисон' - 'не смотреть', а 'рисон' - наоборот, гляди в оба. Когда с головой погружаешься в языковую среду, азы схватываешь быстро.

  Обошлось. Спокойно вылила ведро, прополоскала тряпку и вернулась к посуде.

  Спать, как обычно, легла самой последней. Устроилась в своём углу, свернувшись комочком, и забылась до предрассветного часа.

  Ночью мне снились родители, Даша, Женя, Денис. Милые обычные сценки, только теперь они вызывали умиление. Кажется, я видела нашу старую квартиру с окнами в двор-'колодец', маму с кипой тетрадей, отца, чистящего картошку.

  Даша и Женька сидели на улице, ели мороженое. А Денис... Я просто слышала его голос, не разбирая слов.

  Проснулась раньше срока, когда на кухне ещё царили тишина и полумрак. Перед глазами всё ещё стоял давешний сон.

  Села, обхватив руками колени, и гадала, что сейчас делают родные. Я часто вспоминала о них в первые дни, представляла, как Денька обзванивает всех моих подруг, обшаривает вдоль и поперёк клуб. Потом пишет заявление в полицию. Родителям не говорит, чтобы не расстраивать. Хорошо, что я живу отдельно, а то бы у папы случился инфаркт.

  И теперь я - 'пропавшая без вести'. Висят мои фотографии на стендах 'Их разыскивает милиция', их показывает по ТВ Игорь Кваша. Или Денис мои фото на столбах расклеил? А что, тоже выход. Только, увы, бесполезно: из иномирья в нашу страну никто не заглядывает, разве что та ведьма. Только сомневаюсь, что эта стерва кому-то что-то расскажет.

  Иногда мучили страхи: не заняла ли ведьма моё место? Вдруг никто меня не ищет, а мнимая Ирина Куракина спокойно спит с моим парнем, живёт по моим документам, ходит вместо меня на занятия. А я застряла тут навечно, и ничего сделать не могу. В такие минуты проклинала виновницу своих бед, надеясь, что слово всё-таки материально и работает в других мирах. Надеюсь, ведьме хоть икалось.

  В последнее время мысль о том, что мы поменялись местами, терзала всё больше. Оставалось только гадать, не втянула ли меня та женщина в историю похуже.

  Заснуть опять я всё равно не могла, поэтому встала, сходила за дровами и разожгла плиту. К тому моменту, как пришёл заспанный Йоханес, успела натаскать воды для готовки.

  Повар похвалил, а потом что-то сказал про сегодняшний день. Что, не поняла, но сообразила, что нужно позавтракать, одеться и куда-то идти.

  За завтраком к нам присоединилась семья хозяина и подавальщицы. Они переговаривались между собой, кажется, шутили, а я сидела и слушала, пытаясь пополнить словарный запас. От глаз не укрылось, что все принарядились, не шпыняли меня. Да и еда за одним столом не в местных обычаях. Хозяева отдельно, прислуга отдельно, а поломойки вообще в углу.

  Когда я вымыла тарелки, Йоханес велел одеваться.

  Впервые за три недели я вышла на улицу.

  Дома теперь не казались необычными, а люди - забавными. Сама такая же. Топаю в деревянных калошах, снег топчу. Он уже выпал, красивый такой, искрящийся. У нас такого не бывает: экология не та.

  И дымком пахнет... Нравится мне этот запах! Мороз на время приглушил запах нечистот, так что теперь городок даже мил.

  Утро выдалось солнечное, как в пушкинских строках: 'Мороз и солнце; день чудесный!'. Только 'друг прелестный', то есть я, не дремал, а топал в самом хвосте процессии 'Некого кабана'. Трактир хозяин закрыл. Сначала удивилась, но потом увидела, что ни одна лавка не работает, а людской поток тянется в одну сторону, строго на запад. Все нарядные, улыбающиеся, восторженные. То ли на праздник, то ли на мессу.

  Стараясь не отстать от Йоханеса: в городе я не ориентировалась, потеряюсь, обратную дорогу могу не найти, - протискивалась между стенами домов и боками бюргеров. И наконец увидела цель нашего путешествия - площадь с храмом. Словом, всё как обычно, даже архитектура готическую напоминает, только вместо изображений из Святого писания фигуры королей со свитой и разные звери.

  Разглядывая здание и гадая, какую религию здесь исповедуют, не заметила самого главного. Оно пряталось за фигурами людей и несколько подпортило настроение, напомнив о первом дне пребывания в Галании. Галания - это страна или мир, куда меня занесло. Полагаю, что всё же страна, потому что в ней находится Нурбок. Это город, самый что ни на есть конкретный город, на площади которого я стою. Всё это узнала за завтраком, когда Йоханес пытался объяснить, куда и зачем мы идём.

  Я увлеклась любованием чудесами архитектуры небесной и не обратила внимания на архитектуру земную. А следовало бы!

  Перед храмом сколотили помост и сложили костёр из огромных веток, метра два-три каждая.

  Когда увидела, что сжигать собираются не куклу, как на нашу Масленицу, а живого человека, мне стало дурно.

  Наряд приговорённой к страшной смерти старухи походил на тот, в который меня закинули в этот мир - значит, это кадара. Самая настоящая ведьма. И её действительно сожгут, как на картинке к учебнику шестого класса средней школы. Только тогда инквизиция казалась страшной сказкой, перелистнул и забыл, а тут...

  Невольно попятилась, толкнув какую-то бюргершу. Она выругалась так, что даже я поняла.

  Пара попыток выбраться из толпы не увенчались успехом, и я осталась стоять, где стояла.

  На помост взобрались трое. Двое - в малиновых мантиях, кажется, судейских, а один - в обычном наряде, без шортиков.

  Вокруг - оцепление из солдат. Они ощетинились алебардами в сторону толпы, не позволяя подойти слишком близко. Командовал ими усач в кирасе, гарцевавший на белом коне. М-да, вместо принца - палач.

  Тот, что без мантии, извлёк из-за пазухи нечто и развернул. Это оказался местный аналог фотографии - портрет размером в плакат. С него на зрителей глядела до боли знакомая женщина. Приглядевшись, поняла, что это та самая ведьма, виновница всех моих бед. Только на рисунке она получилась чем-то похожей на меня... А вот это плохо! И, кажется, я понимаю, зачем ей понадобилось убегать отсюда. Кадар тут убивают и жгут. Ой, как мне повезло, что провалилась тогда в нору! Иначе бы план ведьмы сработал, и меня бы прирезали вместо неё.