Грегор и код когтя - Коллинз Сьюзен - Страница 54

54

Как он будет объяснять там, в Наземье, происхождение своих шрамов?

Папа все толковал об их новой жизни в Наземье. И Грегор не знал, как сказать ему, что он не хочет уезжать на семейную ферму в Вирджинию, так же, как не хочет возвращаться в Нью-Йорк. Что мальчик, который случайно провалился в вентиляционное отверстие летним жарким днем, — умер, уступив место тому, у кого нет дома. Нигде. Но папа все рассуждал о том, как они будут выращивать помидоры и срывать их слегка зеленоватыми, чтобы дозревали в темном месте, и как они будут ходить на рыбалку, и как Грегор снова будет играть в школьном оркестре…

Школьный оркестр. Грегору понадобилась целая минута, чтобы вспомнить, на каком инструменте он играет. «Саксофон, точно. А еще я участвую в соревнованиях по бегу. И люблю занятия наукой. По крайней мере — он любил. Тот парень из прошлой жизни», — подумал Грегор.

А что насчет его сестер? С Босоножкой все будет нормально — ей всего три года, она в конце концов перестанет разговаривать с тараканами и, возможно, забудет обо всем, особенно о грустном, и в ее жизни появится много увлекательного и забавного. А вот Лиззи… Лиззи ничего не забудет. Она будет крутить все это в своей умной голове снова и снова. Она стала мало разговаривать с тех пор, как окончилась война — просто сидела, поджав ноги, на стуле, и лицо у нее было бледное и печальное. Часто она даже не замечала, когда к ней обращались. Она очень тяжело переживала смерть Живоглота.

Однажды ночью, когда папа и Босоножка спали, Грегор спросил ее об этом. О том, почему Живоглот решил поместить команду дешифровщиков так близко к боевым действиям.

— Это из-за меня. Он не говорил — но я знаю. Он хотел быть рядом и присматривать за мной. Чтобы защитить меня в случае опасности — как не смог защитить… — Она замолчала на полуслове, а Грегор закончил за нее:

— Как не смог спасти Шелковицу, да?

— Откуда ты знаешь? — поразилась Лиззи.

— Я подслушал ваш ночной разговор, — признался Грегор.

— Это моя вина, что он погиб, Грегор, — сказала Лиззи. — Если бы меня здесь не было — он был бы жив.

Грегор не знал, что ответить, чтобы разубедить ее.

«Да, давайте уедем в Вирджинию и будем там как ни в чем не бывало выращивать помидоры, — думал он скептически. — Это разом решит все проблемы». Но он не мог сказать такое папе.

К концу недели Грегор уже был в состоянии совершать прогулки по больнице. Люкса проводила с ним столько времени, сколько могла, но она была занята своими новыми обязанностями. Со смертью Соловет и гибелью Совета, учитывая, что Викус в данный момент только учился самостоятельно держать в левой руке ложку, она одна занималась вопросами государственной важности. Больше трети населения Регалии погибло в войне, сама Регалия лежала в развалинах, а зубастики лишились своих жилищ и нуждались в помощи. На людях Люкса держалась, была сильной и властной, но иногда, оставшись наедине с Грегором, она закрывала ладонями лицо и повторяла: «Я не знаю, не знаю, не знаю, что делать!» И он молча обнимал ее, потому что понятия не имел, что ей сказать и чем помочь: он знал, как убивать, но не имел ни малейшего понятия, как строить новое на обломках старого.

К счастью, у Люксы была большая группа поддержки: Аврора, Марет, Перита, Говард, Газард, Нерисса, Найк и несколько зубастиков помогали ей как могли. Письма с советами и поддержкой присылал с Источника Йорк. Иногда Грегор с улыбкой наблюдал за тем, как она оживленно обсуждает что-то с Темпом.

Но все важные решения ей приходилось принимать самостоятельно, и ответственность за них ложилась на ее плечи. Ее очень тревожил неуклонно приближающийся день капитуляции.

Капитуляция означала официальное признание поражения крыс в войне. И было непонятно, что делать с Коготок и другими крысами, перешедшими на сторону людей. Должны ли они быть наказаны, как и их сородичи и в то же время враги? Это было бы несправедливо, но с другой стороны — Коготок и ее соратники воевали не за то, чтобы спасти людей, — они воевали против Мортоса, чтобы спасти собственные жизни. И кроме того — между людьми и крысами существовала такая лютая ненависть, которую сейчас, казалось, ничем невозможно приглушить. Все понимали, что капитуляция — это ритуал, после которого в полный рост встанет вопрос: «Что делать дальше?» И Люкса, глава Регалии, должна была подготовиться к тому, что от нее потребуют ответа на этот и многие другие вопросы. В том числе о том, как будут отныне распределяться земли в Подземье и как превратить крыс из врагов в друзей и союзников. И это были сложные вопросы.

Грегор однажды наткнулся на Люксу и Нериссу, которые пытались истолковать последнее четверостишие «Пророчества Времени»:

Когда фонтаном кровь монстра забьет, Когда Воин, запачкав кровью ладони, умрет, Изменить навсегда и для всех можно времени ход — Разгадай Код Когтя, мира таинственный код.

Завидев Грегора, они замолчали. Он хотел было сказать им, что эти корявые строчки не имеют никакого значения. Неужели они сами этого не поняли? Разве то, что он остался в живых, не доказывает, что в пророчество закралась ошибка? А может, Сандвич обманщик?

Но он не был готов объяснять им, почему его мнение о пророчествах Сандвича так изменилось, — пришлось бы начинать слишком издалека.

В ночь перед капитуляцией Люкса ужинала с семьей Грегора в его больничной палате, когда неожиданно вошла его мама. Она была страшно худая и еле держалась на ногах, но вошла сама — и просто молча раскрыла руки для объятий. Они все бросились к ней и застыли. Босоножка, слишком маленькая для того, чтобы долго находиться в одном положении и одном переживании, тут же начала верещать:

— Меня! Меня! Целуй меня!

Папа поднял ее на руки, и все по очереди начали тискать и целовать ее, а она хихикала и требовала еще и еще. Только через несколько минут Грегор заметил, что Люкса стоит одна у двери и смотрит на воссоединение его семьи с грустью в глазах. Он тут же подумал о том, скольких людей, которые ее любили и которых любила она, она уже потеряла. И протянул ей руку, приглашая присоединиться. Но она только тихонько улыбнулась, покачала головой и выскользнула за дверь. И впервые за все это время Грегор вдруг понял, какой же он счастливчик.

На следующее утро Грегор встретил Люксу незадолго до начала церемонии. На ней была роскошная мантия, а голову украшала сверкавшая всеми цветами радуги корона.

— Ого, ты во всем этом так взросло выглядишь! — сказал, он. — Как минимум лет на тринадцать.

Это заставило ее улыбнуться, хотя он видел, что она нервничает.

Грегор был в простой рубашке и таких же штанах. Но на боку в ножнах болтался меч.

Без него он чувствовал себя голым.

В Наземье ему придется, конечно, обходиться без меча. Но при мысли об этом он чувствовал дискомфорт и беспокойство. Его сестры вместе с папой улетели на стадион, а он задержался, потому что обещал Люксе проводить ее. Когда платформа опустилась на землю, Грегор увидел великое множество людей вдоль дороги. Они стояли неподвижно, склонившись в почтительном поклоне, когда Люкса проходила мимо. У многих по щекам текли слезы. Люкса приветствовала толпу, кивая и иногда вскидывая руку вверх. Но заговорила она всего раз — когда они вышли на перекресток, где сходились четыре улицы. Она остановилась и огляделась по сторонам: крысы и камнееды превратили здания здесь в руины. Резной камень под ногами все еще был в крови и в копоти от затоптанных факелов. Здесь стояла маленькая безрукая девочка и смотрела на них пустыми глазами.

— Взгляни на мой город, Грегор, — произнесла Люкса. — Взгляни на мой дом.

Когда они дошли до стадиона, Люкса остановилась. Грегор взял ее за руку и быстро пожал. Она сделала глубокий вдох — и двинулась вперед. Грегор следовал за ней.

На стадионе негде было яблоку упасть — все народы, которые сыграли принципиальную роль в этой войне, прислали свои делегации: здесь были ползучие, прядущие, камнееды, раньше крыс признавшие свое поражение, а также зубастики, летящие и грызуны. А еще люди. Грегор даже заметил Фотоса Свет-Света и Бац, сидевших на скамейке. Он их не видел с момента своего спасения, и даже не успел поблагодарить их. Он собирался сделать это после церемонии.