Королевская охота - Ашар Амеде - Страница 15

— Эти деньги дал мне благородный человек, желавший оказать услугу, не говоря об этом.

Когда подали ужин, Кок-Эрон отослал слугу и сам прислуживал Эктору. Тот рассказал ему о своих приключениях. В результате Кок-Эрон побожился, что лично обрубит уши брату Иоанну при первой же встрече.

В свою очередь он сообщил Эктору о том, что происходило в замке, когда принесли окровавленное тело аббата Эрнандеса, какие крики испускала при этом мадам де Версийяк, как она клялась преследовать убийцу хоть на краю света.

— Получив вашу записку, я забрал все оставшиеся деньги и выехал сюда. Если бы не встреча с вами, ничто не заставило бы меня покинуть замок.

— А аббат?

— Когда я готовился к выезду из замка, он, со своей стороны, готовился отдать душу Богу. Его наверняка уже нет в живых.

— В таком случае я ему прощаю, — тихо произнес Эктор.

Они вместе помолчали.

— Аббат заслужил свое, — возразил Кок-Эрон. — Теперь надо подумать о живых. Что вы намерены делать?

— Посмотреть мир и повоевать!

— Быстрый ответ.

— Который так же быстро будет приведен в исполнение.

— Да? Вы так думаете? — Кок-Эрон уже забывал все пережитые волнения и постепенно возвращался к обычной манере противоречить.

Он уже приготовился доказывать невозможность путешествия, как его прервал неожиданный шум, донесшийся с улицы. Эктор подбежал к окну и увидел довольно-таки странное зрелище.

Площадь заполнилась толпами народа. В центре на лошади ехал офицер наместника. Он держал в руке лист пергамента с красной печатью и шнурками, которыми непрерывно размахивал. Для пущей важности его кольцом окружала стража. И она не оставалась без работы: древками алебард стражники отпихивали напиравшую на них чернь. Десяток слуг в ливреях наместника освещали путь факелами. Над площадью стоял шум и крик, привлекавший внимание прохожих.

Наконец воцарилась тишина. Офицер стал читать папскую грамоту. В ней святой отец, исходя из нужд церкви по защите наследственного владения святого Петра, об являл о наборе трех тысяч солдат. Каждый из них получал высокое жалованье в четыре экю. А каждому капитану, приведшему с собой свой отряд, выдавалось месячное жалованье в двести экю. Повелено было служить молебны в церквах. Все это сопровождалось оглушительным ревом труб.

Такое обращение властителя привело людей на площади в неистовый восторг. В воздух полетели шляпы и шапки. Народ стал кричать во все горло, что готов истребить всех врагов папы до единого. В довершение под окнами дворца наместника начались буйные пляски.

— Ну вот тебе и прекрасная оказия, — обратился Эктор к Кок-Эрону. — Соберем отряд, и я стану капитаном на службе его святейшества папы Климента XI.

ГЛАВА 9. СОЛДАТЫ ПАПЫ

Едва Эктор высказал мысль об отряде, как Кок-Эрон, скрестив руки, принялся расхаживать по комнате.

— Все это хорошо, конечно, — произнес он, — да только невыполнимо.

— Это ж почему? — спросил Эктор.

— На то есть десяток причин.

— Назови хоть одну.

— Назову сто.

— Давай, посмотрим.

— Для найма хотя бы полусотни человек нужно втрое больше денег, чем у нас.

— Сколько у тебя осталось отцовских денег?

— Тысяча экю.

— Прибавим сто дукатов мсье де Блетарена, получим от пяти до шести тысяч ливров…Неплохой капитал.

— Безделица.

— Ты так думаешь?

— Нет, не так: меньше, чем безделица.

— Что еще?

— Значит, первое — нехватка денег.

— Вещь сама по себе вполне достаточная.

— Да, но даже если бы деньги у нас были, нам ещё надо найти людей. А здесь одни монахи.

— Правда?

— Взгляните сами. — И Кок-Эрон указал на толпу богомольцев, проходивших по площади.

— Черт побери, ведь правда! Вот препятствие, о котором я не подумал.

— Есть и ещё препятствия.

— Еще?!

— А патент? Пусть у вас уже был бы хорошо вооруженный отряд. Но мог бы я, Кок-Эрон, поручиться за вас: вы же для начала убили аббата, дорогой маркиз де Шавайе.

— Честное слово, я совсем об этом забыл.

— Ну, в этом я не сомневался. Но в мире думают не так, как вам кажется. Недостаточно заявить:» — Я хочу…», чтобы получить все, что захочешь.

Эктор подождал, пока Кок-Эрон не выпустит пар. Дав ему поостыть, он сказал:

— Раз все так сложно, тогда нечего об этом и думать.

При этих словах Кок-Эрон начал крутить усы.

— Нечего думать! — вскричал он. — Вот уж достойное решение!

— Ты что же, хочешь, чтобы я занялся столь бесполезным делом? Ведь сам говоришь, что оно невозможно.

— Ваш покойный батюшка господин маркиз не знал слова «невозможно». Да ещё в ваши годы…Невозможно!.. Да вы к делу-то даже не подступились!

— К чему же его начинать? — Эктор принял самый унылый вид, на который оказался способен.

— Что, разве вы не знаете, что препятствия существуют только для того, чтобы их преодолевать?

— И ломать при этом себе шею.

— Да ничего не ломать, а добиваться успеха — вот для чего они, черт возьми! — вскричал возмущенный Кок-Эрон.

— Делай, как знаешь, а я не буду вмешиваться.

— Как вам будет угодно. Но если вы хотите добиться успеха в обществе, робея перед каждой трудностью, то далеко не уедете.

— А кто сказал, что напрасно?

— Что же можно сделать с ничтожными пятью-шестью тысячами ливров?

— Во-первых, не шесть, а восемь тысяч. Я забыл, что у меня ещё в кармане дукатов пятьдесят.

— Подумаешь, велика поддержка!

— Сударь, с этой суммой я вам наберу не отрядишко, а батальон.

— В стране монахов?

— Это дешевле. А солдат мы из них сделаем.

— Тогда пиши патент на свое имя, а не на мое…

— Разумеется, ведь вы прикончили какого-то там аббатика! Тоже мне, препятствие! Да за сто экю я вас в этом владеньи Рима сделаю белее снега!

— Всего за сто экю?

— За сто экю.

— Держу пари на эти же сто экю, что тебе это не удастся.

— Согласен, черт побери! — прокричал Кок-Эрон, сжимая мощными руками руку воспитанника.

— Всех твоих сбережений не хватит, если ты будешь заключать такие пари, мой бедный Кок.

— Это вы скоро от них разоритесь. Завтра же начну хлопотать.

— Хотя бы не буди меня при этом. Ты же понимаешь, нам ни к чему надрываться вдвоем.

— Ладно-ладно. Вы будете спать спокойно.

Спокойно? Этой ночью во сне Эктор во главе своего отряда разгромил всю австрийскую армию.

В отличие от своего хозяина Кок-Эрон предпочел действовать на другой день наяву. На рассвете он вышел из гостиницы. Его украшала большая шляпа с пером, кожаный камзол с таким же поясом, на котором болталась огромная шпага, сапоги до колен со звонкими шпорами и кинжал на боку. Все это довершали лихо закрученные вверх усы. В его карманах позвякивало серебро и золотые дукаты. Во внутренних карманах хранились почти готовые бумаги: оставалось заполнить лишь кое-какие пробелы.

Путь Кок-Эрона лежал к предместьям Авиньона. В ту ночь город спал лишь вполглаза. С утра все население высыпало на улицы; только и говорили об объявлении от имени наместника. Кругом слышались разговоры о сражениях, все горели жаждой битвы. Казалось, вчера ещё мирное население вернулось ко временам крестовых походов. Церкви наполнялись восторженными проповедниками, призывающими верующих к боям; монахи влезали на столбы и обещали полное отпущение грехов тем, кто возьмется за оружие, а заодно и царство небесное тем, кто погибнет во имя защиты прав церкви; молодежь возбужденно сновала по улицам, а горделиво смотревшие папские воины вызывали непреодолимое желание вырядиться в их одежды и пуститься, как Фердинанд Кортес, завоевывать неизвестные мексиканские земли.

Наш герой подкрутил усы, выпрямился, положил руку на эфес шпаги и в таком виде привлек внимание многочисленных мальчишек, с восхищением взиравших на него. Заметив это, он прошептал:

— Рыба есть. Стоит закинуть сети.

Затем он подошел к харчевне, где веселившиеся бродяги и зеваки пили, играли и вообще убивали время.