Королевская охота - Ашар Амеде - Страница 55

Имя стояло его. Мечта ли, сходство ли, но ему казалось, что имя было написано рукой Кристины; поспешно развернув записку, Эктор прочел следующие слова, начертанные торопливой рукой:

«Завтра в девять вечера будьте на Кур-ла-Рен. Будьте одни, я также буду одна.»

Эктор поднес записку к губам. Невыразимое смущение наполнило его заколотившееся сердце. Ему казалось, эти две строчки, полные таинственных обещаний, возобновляли прерванную нить его существования, и бросившись вон из-за кулис, он вскричал:

— Я приду!

ГЛАВА 39. КУР-ЛА-РЕН

Кур-ла-Рен был в то время любимым местом гуляний в Париже, где можно было встретить мещан, дворян, студентов, писцов, падших женщин, циркачей, чиновников, гризеток, знатных дам, кавалеров и мошенников. Но хотя вся эта публика назначали свои свидания в садах Пале-Рояля или Тюильри днем, являлись они в Кур-ла-Рен только с наступлением ночи.

Там тысячи лавчонок теснились со всех сторон. Канатоходцы, шарлатаны, уличные балаганы, цветочницы, предлагавшие всем прохожим свои цветы и улыбки, удваивали шумный беспорядок этого гулянья, места самого живописного и самого любопытного тогда в Париже.

Мода манила туда всех; огромные деревья, тень, обширное пространство сулили таинственность. Молодые придворные вельможи и их любовницы, самые знаменитые актрисы, знатные дамы, приехавшие нарочно из Версаля или Марли, офицеры свиты короля катались по набережной в открытых колясках. Другие проезжавшие коляски были наполнены молодыми людьми, чьи уста в пене шампанского дразнили прохожих своим громким смехом. Актрисы и знатные дамы ограждали свое инкогнито покровом маски. Некоторые закутывались в домино, другие надевали фантастические костюмы или наряжались торговками, цветочницами, пастушками, с бантами из лент, приколотыми на плече, чтобы быть узнанными своими близкими приятелями или таинственными фаворитами.

Нередко случалось встретить в глухом углу, меж двух лакеев, вооруженных фонарями, кавалеров, скрестивших оружие и храбро пускавших один другому кровь. Тут смеялись, там дрались, повсюду волочились или, по крайней мере, делали вид, побеждали, обманывали, и ночь улетала, оставляя за собой жатву улыбок и поцелуев, смоченных несколькими слезами и слегка окропленных кровью. Неизвестно, какие следы исчезали скорее: следы слез или поцелуев. Шрам затягивал рану, сердцем овладевало забвение, и все проходило.

Легко можно угадать, что Эктор не преминул быть на месте свидания. Прибыв одним из первых в Кур-ла-Рен, он блуждал по набережной, заглядывая под маски, внимательный к малейшему знаку, нетерпеливый, любопытный, встревоженный и полный восхитительного смущения. С каждой минутой толпа прибавлялась; коляски пролетали быстрее комет, влача за собой молниеносный шлейф; в тени слышался нежный и кокетливый шорох шелковых платьев; там отыскивали друг друга, убегали, встречались, укрывались, преследовали, сближались; слабые возгласы удивления, взрывы смеха, неожиданные вопросы, имена, брошенные на ветер, временами прорывали гул голосов, висевший над Кур-ла-Рен, как шелест листьев в лесу или кроткий отзыв волн необъятного океана в тихие ночные часы.

Эктор переходил от компании компании и не переставал ждать. Он расхаживал уже больше двух часов, комкая в кармане таинственную записку, как будто хотел убедить самого себя подлинным доказательством, что память его не обманывала, когда нежная ручка скользнула украдкой под его руку. Эктор вздрогнул и живо обернулся.

Рядом стояла женщина, покрытая капюшоном и закутанная в широкий плащ голубого атласа. Маска скрывала её лицо; она была одного роста с Кристиной и имела живую и грациозную походку. Впрочем, какая другая женщина могла опираться на руку Эктора с такой нежной близостью и милой симпатией? Сердце Эктора готово было вырваться из груди. Он склонился, прижался губами к щеке своей дамы, и вся душа его изошла в этом поцелуе.

Голубое домино приложило палец ко рту и увлекло его в сторону, в непроницаемую тень. Ее походка обладала грациозностью и гибкостью плывущего лебедя. Ее маленькие ручки, скрещенные на руке Шавайе, слегка трепетали, даже сквозь шелковистые складки плаща слышно было биение её сердца.

— Как я люблю вас! — сказал Эктор, наклоняясь к уху своей спутницы.

Домино вздрогнуло и крепко сжало его руку.

— Тс-с! Вас могут услышать.

Эктор подумал, что Кристина опасается преследования, и поспешно окинул взглядом улицу вокруг себя. Окружали их студенты, гризетки и двое-бродяг подозрительной наружности, всегда бывающих там, где толпа.

— Ничего не бойтесь, — успокоил он, — со мной моя шпага.

— О, я знаю, что вы храбры, но шпага тут не уместна, — отвечала его дама тихим голосом.

Она ускорила шаги и вошла в темную аллею, где несколько влюбленных гуляли в уединении.

Голос домино, которое Эктор вел под руку, доходил до его слуха подобно восхитительной музыке. Он был полон волнения, нежен, звучен и чист, как кристалл. Волны неги проникли в его жилы, и взяв её руки, он покрыл их пламенными поцелуями.

Домино сделало легкое усилие, чтобы их освободить, но Эктор удержал их, и домино предоставило свои руки поцелуям любовника. Ночь окутывала их покровом своей тени; луна проливала робкий свет на дорогу; шум, ослабленный расстоянием, доносился подобно ропоту, и лишь видны были вдоль темной аллеи блуждающие парами молчаливые привидения.

— Как вы поздно пришли, — сказал он, не отрывая губ от хорошеньких пальчиков своей возлюбленной.

— Поэтому вы меня ждали? — спросила она.

— Я надеялся вас видеть, прежде чем получил вашу записку.

— А если бы я не пришла?

— Я ждал бы завтра, ждал бы всегда!

— Так вы меня любите?

— Как могли вы в том когда-нибудь сомневаться? — с жаром вскричал Эктор, передав в голосе всю свою сердечную муку.

Дама нежно посмотрела на него.

— Да, — сказала она, — я хочу быть любимой с такой силой.

На миг она замолчала, опустив голову на плечо кавалера, потом продолжала:

— О, если вы мне когда-нибудь измените, берегитесь, Эктор.

Он вздрогнул при звуке этого голоса, полного страсти. Никогда Кристина не выражалась с таким темпераментом. Разлука усилила её любовь вместо того, чтобы её ослабить! Это стало для Эктора поводом новой радости, куда глубже той, которую он испытывал до сих пор. Неспособный одолеть порывов сердца, он обнял руками стан подруги и привлек её к себе.

Она хотела было его оттолкнуть, но осталась в его объятиях, полная смущения. Вдруг мимо них быстро прошел мужчина и слегка мимоходом её коснулся. Дама вырвалась из рук Эктора и живо отступила назад. Между тем мужчина удалился, даже не повернув головы.

— Как же она меня напугал, — сказала она.

— Кого вы боитесь?

— Откуда я знаю? Ничего и всего!

— За вами наблюдают, может быть, следят за каждым вашим шагом?

— Да, может быть! Вы не знаете, сколько хитрости и лукавства мне пришлось употребить, чтобы оказаться здесь…

— Я вас люблю, и каждое произносимое вами слово усиливает эту любовь, столь страстную, что она меня пугает…

— Ваша страстная любовь ко мне не беда, напротив…

— Как мне не любить вас, пренебрегающей для свидания со мной…может быть, большими опасностями?

— Я пренебрегаю опасностями, я хотела быть здесь, дала себе в том слово прежде, чем обещала вам, и я пришла.

— Что я должен сделать, чтобы быть достойным вас?

— То, что вы уже делали: любить меня, — улыбнулась она с невыразимой прелестью.

— Если я когда-нибудь лишусь вас, я не переживу этого, — сказал глубоко взволнованный Эктор.

— Зачем вы думаете о смерти? Любовь — жизнь, от неё не умирают.

Эти слова были произнесены с дерзкой веселостью, которая, надо признаться, несколько удивила Эктора. Но безграничное счастье, наполнявшее его душу, не позволило долго размышлять об этом.

— Понимаете, — продолжала домино, — дело не только в том, что мы видимся теперь, надо подумать о способах видеться в будущем.