Плащ и шпага - Ашар Амеде - Страница 42

— Как будто я не знаю её почерка! Да и подпись её рукой! И даже этот прелестный запах её духов, по которому я узнал бы её среди ночи, в толпе!

Коклико только чесал ухо, что делал обыкновенно, когда что-нибудь его беспокоило.

— Вот если бы внизу была подпись принцессы Мамьяни, я бы этому скорее поверил… Эта дама — совсем другое дело… Но гордая герцогиня д`Авранш!

— Хоть и гордая, но тоже ведь женщина, — возразил Югэ, улыбаясь. И притом ты сам знаешь, что принцесса Леонора живет с некоторого времени в совершенном уединении.

— Это то и подтверждает мое мнение о ней!

Снова Коклико почесал крепко за ухом и сказал:

— Как хотите, а я бы на вашем месте ни за что не пошел на это свидание.

— Что ты? Заставлять дожидаться милую особу, которая беспокоится для меня! Да разве это возможно? Я бегу, говорю тебе.

— Если так, то позвольте нам с Кадуром идти за вами.

— Разве ходят на свидание целой толпой? Почему уж тогда не трубить в рога?

— А ты как думаешь, нужно ли идти графу, куда его зовут? — спросил Коклико у Кадура.

— Сказано — господин, — отвечал Кадур.

— Черт бы тебя побрал с твоими изречениями! — проворчал Коклико.

А между тем Югэ уже подал знак маленькому слуге идти вперед и пошел за ним с полнейшей беззаботностью.

— Я думаю, его не следует терять из виду, — объявил Коклико, — пойдем, Кадур.

В это время года ночь наступала рано. Париж тогда освещался кое-где фонарями, от которых если и было немного светлей там, где они горели, но зато дальше темнота становилась ещё гуще. Все лавки были заперты. Небо было серое т мрачное, густая тень падала от крыш на улицы, по которым у самых стен спешили домой редкие прохожие.

Югэ и посланный за ним человек шли очень быстро. Коклико и Кадур, закутанные в плащи, едва за ним успевали. Но на Югэ было светлое платье, и они не теряли его из виду. Темнота становилась все черней и черней.

— Славная ночка для засады! — проворчал Кадур, пробую, свободно ли ходит шпага в ножнах.

Девять часов пробило в ту самую минуту, когда Югэ и маленький слуга поворачивали на улицу Арен, которая открывалась перед ними, как черная трещина между двумя рядами старых серых домов.

— Подождите здесь, — сказал провожатый, — а я постучу легонько в дверь маленького домика, где нас ждут, и посмотрю, что там делается. При первом ударе, который вы услышите, не теряйте ни минуты…

Он побежал по середине улицы и почти тотчас пропал в густой тени. Скоро шаги его замолкли и через несколько минут, среди глубокой тишины, Югэ услышал глухой удар, как будто от молотка в дверь. Он бросился вперед, но в ту минуту, когда он поравнялся с черной папертью соседней церкви, группа сидевших там в засаде людей выскочила и бросилась на него.

— Именем короля, я вас арестую! — крикнул кто-то и уже положил было руку ему на плечо.

Но Югэ был не из тех, что легко даются в руки. С ловкостью кошки он рванулся в сторону и сильным ударом заставил противника выпустить его из рук.

— Бери его! Вы там, что зеваете! — крикнул тот.

Все разом кинулись на Югэ, как стая собак.

Отскочив в сторону, Югэ прислонился к стене и подставил нападающим острие шпаги, держа её в руке, обернутой плащом. Четыре или пять ударов нападающих пропали даром в этом развевающемся щите. Один из тех, кто особенно сильно напирал на него, наткнулся горлом на острие шпаги и упал. Прочие отступили, окружив Югэ с трех сторон.

— Бездельник! Ты вздумал защищаться! — крикнул тот, кто, видимо, командовал захватом. — Живой или мертвый, ты будешь схвачен!

Он выхватил пистолет и выстрелил. Пуля пробила плащ Югэ и попала в стену.

— Хорош стрелок! — сказал Югэ и шпагой рассек лицо, попавшееся ему под руку.

Тут вся толпа яростно кинулась на него с поднятыми шпагами, ободряя себя криками и воплями. Послышался стук затворяемых дверей; две-три свечи, блеснув в слуховых окнах, тут же погасли. В темноте слышался только звон железа и глухой топот ног.

Но неожиданная помощь подоспела к Югэ сразу с двух сторон. Сверху, от улицы св. Иакова, прискакал верховой и ринулся прямо в толпу, а снизу, от улицы Гренель, прибежали два человека и бросились очертя голову в самую середину свалки. Этого двойного нападения наемники не выдержали. Под ударами спереди и сзади, справа и слева, они дрогнули и разбежались, оставив на земле трех или четырех раненых.

— Я только этого и ждал, — сказал Коклико и не удержался, бросился на шею Югэ, который ощупывал себя.

— Нет, ничего особенного, только царапины, — сказал он.

— Черт возьми! Да это мой друг, Югэ де Монтестрюк! — вскричал верховой, нагнувшись к шее коня, чтобы получше разглядеть того, кого он спас от беды.

Югэ вскрикнул от удивления:

— Я не ошибаюсь? Маркиз де Сент-Эллис!

— Он самый, и я должен был узнать тебя по этой отчаянной защите, сказал маркиз, спрыгнув с лошади и подходя к Югэ. — Но что это за свалка? По какому случаю?

— Ведь и я этого не знаю, а очень хотелось бы узнать! Но ты сам, поспевший так кстати, как ты очутился в Париже? Я полагал, что сидишь в своем прекрасном замке Сен-Сави!

— Это целая история, и я рад рассказать тебе её. Только в эту минуту, мне кажется, лучше заняться тем, что здесь происходит. Может быть, мы добудем кое-какие полезные сведения вот от тех мошенников, которых я вижу там.

Двое из лежавших на грязной мостовой не подавали уже признаков жизни, третий, раненый в горло, был лучше и хрипел под стеной. Четвертый только стонал и мог ещё кое-как ползти. Кадур нагнулся к нему и, приставив кинжал к сердцу, сказал:

— Говори, а не то сейчас доканаю!

— Убьем, если будешь молчать, — прибавил маркиз де Сент-Эллис, — а если скажешь, получишь вот этот кошелек.

Он бросил кошелек на тело несчастного, который, как ни был слаб, а схватил подачку.

— По твоему проворству я вижу, что ты меня понял, — продолжал маркиз. — Мне кажется, что ты малый толковый, но попал в скверное общество. Припоминай же все и рассказывай.

Раненого подняли и прислонили к стене. Усевшись кое-как, он положил сперва кошелек в карман, потом вздохнул и сказал:

— Насколько я мог понять, нашему сержанту было приказано непременно схватить какого-то графа де Монтестрюка. Я только и гожусь, что на подобные дела. Когда нам раздали наградные деньги, то объявили, что мы получим ещё столько же в случае удачи, и чтоб мы его не щадили в случае сопротивления. Говорили, будто это за какую-то дуэль… Больше я ничего не знаю… Но я вам благодарен и хочу сказать, что лучше вам отсюда убраться поскорее. Сержант наш очень упрям, и ему обещана большая награда. Значит, он скоро вернется с подкреплением. Бегите же!

Кадур, как только начался допрос, стал на часах в конце улицы с той стороны, куда убежала толпа; вдруг он вернулся бегом.

— Там люди, — сказал он, — бегут прямо сюда.

— Это они и есть, — сказал раненый. — Поверьте мне, спасайтесь поскорей!

В конце улицы слышались уже громкие шаги. Показался отряд и впереди него человек с фонарем в руке. Против дозора нечего было рыцарствовать. Маркиз де Сент-Эллис сел на коня, и прочие пустились бежать в ту самую минуту, когда дозор подходил к углу соседней улицы.

На самом перекрестке раздались два выстрела и две пули просвистели мимо бежавших, одна задела мостовую, другая — стену.

— А! Вот и ружье! — сказал Югэ.

— Партия, выходит, неровна. Спасайся, кто может, и побежим порознь, чтобы они не всей толпой за нами, — сказал Коклико.

Маркиз де Сент-Эллис ещё раздумывал.

— Баз комплиментов, — шепнул ему Югэ, — на свободе ты мне будешь полезней, чем когда попадешься со мной вместе.

Они наскоро обменялись адресами, маркиз дал шпоры коню, Югэ спустился к улице св. Иакова, Коклико за ним, а Кадур нырнул в переулок.

Югэ направился прямо к Сене. Добежав до улицы Корзинщиков, он и Коклико остановились, чтобы немного вздохнуть и прислушаться. Колеблющийся свет факела почти в ту же минуту окрасил красным цветом угол улицы, показавшийся человек приложился и выстрелил. Пуля оставила белую полосу на стене всего в каких-нибудь двух вершках от головы Коклико.