Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник) - Арсеньева Елена - Страница 96

«Любимому Алексу» — это еще ладно, переживаемо. Мещанство и пошлость, конечно, но терпимо. А вот насчет «бывшей России»… Да как он смеет?!

— Фантастику? — удивился Вернер. — А, понимаю. Жюль Верн, Герберт Уэллс… Ну и Томас Мор, конечно, с его «Утопией». Я читал, очень любопытно. Интересно, а что вам кажется утопией?

Вот пристал же…

— Алекс, может, я пойду, а? — жалобно попросила Лиза, нарочно называя его по имени: авось рассиропится и угомонится. — Меня ждет фрау Эмма. Как-то неловко опаздывать в первый же рабочий день.

— Ну, за такое обращение я для вас готов даже луну с неба достать! — усмехнулся Вернер, однако вид у него сделался очень самодовольный, и Лиза поняла, что ее невинная женская хитрость подействовала. — Сейчас я вас пропущу. Я хотел бы проводить вас в зал и сразу, так сказать, заявить свои права, потому что, подозреваю, у вас отбоя не будет от поклонников, однако должен уехать: меня вызывает фон Шубенбах. Вообразите, наш подстреленный приятель лично возглавлял поимку того мерзавца, который вчера с самолета положил несколько десятков доблестных солдат фюрера, а заодно — жителей Мезенска… Вы слышали, конечно, об этом?

Лиза кивнула, решив умолчать о том, что не только слышала, но и имела несчастье наблюдать все своими глазами.

— Ну так вот. Негодяй арестован, все сведения о нем держатся в секрете, однако расследование идет полным ходом, и я сейчас должен ехать к Шубенбаху по его личному вызову. Ума не приложу, что там за срочность и чем я могу ему помочь. Может быть, он попросит с помощью моего отца нажать на какие-то педали в Берлине, чтобы наделить его новыми полномочиями? Все-таки его шеф сейчас в отъезде, у Шубенбаха возник замечательный шанс выдвинуться, а он весьма честолюбив, своего не упустит. Так что сами понимаете: служба прежде всего. Кроме того, помощник военного следователя — не та персона, приглашением которой можно пренебречь. Словом, дорогая, я попытаюсь вернуться пораньше, но, если этого не произойдет, умоляю вас держаться стойко и не простирать свою благосклонность на первого же попавшегося бравого фронтовика, поразившего ваше воображение своими байками. Помните, что у вас есть перспектива получше! Вашу ручку…

Вернер приложился к ее руке и ушел, посмеиваясь, а Лиза смотрела ему вслед с ненавистью. Хм, «любимый Алекс»… Чтоб ты сдох со своими намеками! Все-таки, как ни кощунственно звучит, а нет худа без добра: если бы не гад-антифашист, устроивший бойню на площади, Алекс так просто не отвязался бы сегодня от Лизы, и современные вариации на тему Юдифи и Олоферна вполне имели бы шанс воплотиться в реальность.

Но после того, что сегодня было с Петрусем, это просто невозможно!

Лиза прогнала поплывшие перед глазами воспоминания, которые вмиг сделали ее слабой, и вошла в ресторан.

— Вообще существует такое понятие, как презумпция невиновности, — пробурчала Алёна, неохотно волоча себя по лестнице.

Менты напористо топали следом, явно мечтая подтолкнуть ее в спину. Они так и горели служебным рвением.

Ответа на ее реплику не последовало.

— Не понимаю, почему вы меня не слушаете! — возмутилась Алёна. — Говорю вам, у меня нет никакого оружия, ни огнестрельного, ни холодного, кроме ножей кухонных. Но они вроде оружием не считаются?

— В определенных обстоятельствах и кухонный нож может стать орудием убийства, — сообщил Скобликов. — Я вам сколько угодно таких случаев могу рассказать.

— Спасибо, не надо! — передернула плечами Алёна. — То есть я вам очень признательна, но — спасибо, не надо. Может быть, когда-нибудь в другой раз. У меня сейчас очень много работы.

И она остановилась на лестнице, всем своим видом показывая, что дальше пускать их не намерена.

— Придется пройти в вашу квартиру, — сказал Скобликов и несколько подвинул Алёну с места, протиснувшись мимо нее. — У нас имеется предписание на обыск.

— Что? — прошептала она, как-то сразу обессилев. — Какой еще обыск?

Она тупо смотрела на спину Скобликова, который теперь неумолимо шагал впереди, но тут за спиной вдруг кашлянул второй милиционер, и Алёна обернулась к нему. Почему-то показалось, что он подает своему лейтенанту какой-то секретный сигнал, направленный против нее. Теперь ей казалось, что весь мир направлен против нее!

Однако никакого знака или сигнала она не уловила. Вид у мента — звания его Алёна не распознала, потому что вообще в званиях ни сухопутных военных, ни морских, ни милицейских не разбиралась, — был какой-то очень уж растерянный. И физиономия покраснела. Он даже снял фуражку и отер вспотевший лоб. Волосы у него были очень светлые, а рядом с покрасневшим лбом вообще казались белыми. И глаза были голубые-голубые, ну чисто васильковые! И они были устремлены на Алёну с каким-то совершенно несчастным и даже, не побоимся так сказать, рабским выражением.

Она неприметно пожала плечами. Ясное дело. Именно мужчины, молодые люди, юноши и мальчики вот такого типа всегда мигом теряли голову при виде рельефной фигуры и высокомерного лица нашей писательницы. Разумеется, ни у кого из них не было ни единого шанса приковать к себе ее внимание, в том числе и у сегодняшнего невзрачного типа в форме, и все же робкая дань восхищения ее прелестям, отразившаяся на его внешности, несколько взбодрила нашу эгоцентристку и эгоистку (а некоторым образом даже гедонистку). И она, обретя былую бодрость, обошла на повороте Скобликова, подскочила к своей двери первой.

— И все же я не понимаю, — попыталась она выстроить последний рубеж обороны, — с чего вы взяли, что у меня есть оружие?

— Заявление поступило.

— Заявление? От кого?

— Ну, такие служебные тайны я вам выдавать не вправе, — усмехнулся Скобликов.

Алёна тупо смотрела на него. Вообще говоря, единственным человеком (Дракончег, понятно, не в счет), который знал, что у нее есть оружие, был Москвич, схлопотавший от общения с тем самым оружием море слез… и отнюдь не слез счастья. Но если он написал такое заявление, то… то дурь еще похлеще получается, чем у пресловутой унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла. Только полный кретин может так подставиться! С другой стороны, и детали похищения журналисток не свидетельствуют об особом уме господина Москвича. И все же — вряд ли можно до такого вот имбецильства дойти!

Ну тогда — кто?

— Странно, однако, — пробормотала Алёна. — Выходит, я тоже на любого-каждого могу заявление написать, мол, у него оружие имеется. И вы что, пойдете сразу проверять? И обыскивать? По одному только заявлению?

— Вы сами знаете, какая криминогенная обстановка в городе и стране, — доверительно заговорил Скобликов. — Приходится иногда полагаться и на непроверенные факты. Преступление лучше предупредить, чем потом тратить время и силы на то, чтобы обезвредить преступника. Поэтому, гражданка Ярушкина, прошу вас открыть дверь квартиры. Не заставляйте меня изымать у вас ключ.

— А что, такое возможно? — изумилась Алёна.

— Разумеется.

— У меня там сигнализация…

— Сигнализацию придется отключить, — приказал Скобликов. — Ну все, или вы сейчас же открываете дверь, или я оформляю отказ повиноваться властям!

— Хорошо, хорошо… — мстительно проворчала себе под нос Алёна, от души надеясь, что мент не расслышит, с какой именно интонацией она говорит. — Ну, если вы так…

Она открыла дверь и под громкий писк охранной системы замерла перед щитком сигнализации. Нужно было набрать четыре цифры: 4891. Когда названная комбинация доходила до пульта управления, квартира автоматически снималась с охраны. Но настройщик прибора сообщил Алёне одну деталь.

— Если, к примеру, вы открываете квартиру под принуждением — всякие ситуации бывают, все нужно предусмотреть! — то последней наберите не единицу, а восьмерку. Звук исчезнет, но на пульт поступит тревожный сигнал. И к вам на выручку выедет оперативная группа. Прошу вас не забыть эту хитрость, Елена Дмитриевна!

Как ни странно, она не забыла. То есть, очень может быть, и забыла, но сейчас вспомнила. Как нельзя более кстати!