Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) - Михайлов Олег Николаевич - Страница 102

И все же, исходя из принципа, что победителя не судят, Ермолов нашел возможным ходатайствовать перед Александром I о награждении Пестеля знаками Св.Анны. Когда же оказалось, что Пестель обманул его, понеся вместо одержанной победы поражение, Ермолов посоветовал Пестелю отбыть в Россию. В письме к императору Александру он принес извинения за то, что невольно ввел его в заблуждение, и присовокупил: «Пестель скоро будет иметь счастие лично представить Вашему Величеству свою неспособность».

Строгий и взыскательный, Ермолов проявлял трогательную, поистине отеческую заботу о подчиненных, в особенности о нижних чинах.

При обозрении края в 1816 и 1817 годах некоторые ханы, по восточному обычаю, предложили ему в дар верховых лошадей, золотые уборы, оружие, шали и прочие вещи. «Не хотел я обидеть их, – объясняет Ермолов в специальном приказе по Отдельному Грузинскому корпусу, – отказав принять подарки. Неприличным почитал я воспользоваться ими и потому, вместо дорогих вещей, согласился принять овец (от разных ханств 7 000). Сих дарю я полкам; хочу, чтобы солдаты, товарищи мои по службе, видели, сколько приятно мне стараться о пользе их. Обещаю им всегда о том заботиться… Овцы сии принадлежат артелям как собственность, в распоряжения коей никто не имеет права мешаться. Стада должны пастись вместе всего полка, не допуская мельчайших разделений, дабы караулами не отяготить людей и солдаты не сделались бы пастухами. Команды при табунах должны быть при офицерах и в строгом военном порядке. За сохранение табуна не менее ответствует офицер, как за военный пост. Полку вообще не сделает чести, если офицер его и будет уметь сберечь собственности солдатской. Овец первый год в пищу не употреблять, но сколько можно стараться разводить их… Впоследствии времени будет и мясо, и полушубки, которые сберегут дорогое здоровье солдата, а полушубки, сверх того, сохранят и амуницию. Для выделки шкур я помогу полкам деньгами; каждые полгода полки должны представлять мне ведомости об успехе разведения овец, по которому буду заключать о заботливости гг. командиров. Солдатам позволяется, если найдут выгоднее, иметь рогатый скот, продать или променять овец. К отправлению приемщиков и команд должно полкам приступить немедленно. Приказ сей прочесть в ротах».

Замечательный приказ!

Тут проявилось, помимо прочего, и необыкновенное бессребреничество Ермолова, и его верный хозяйский глаз, детальное, дотошное проникновение в солдатский артельный быт. Приказ этот положил начало стройной системе упорядочения и оздоровления солдатской жизни и разумного использования богатых природных качеств русского крестьянина в шинели – не только в ратных, но и хозяйственных, экономических нуждах огромного и запущенного края.

Особенно плодотворной была идея Ермолова, последовательно проведенная в жизнь начальником его штаба Вельяминовым, об учреждении так называемых штаб-квартир на постоянных местах. Солдаты были переведены из казарменного на полуоседлый, полуказацкий быт, который, кажется, только и мог придать непреодолимую крепость русским кордонам и границам. В этой тревожной азиатской стороне, испокон веку подвергавшейся непрерывным нашествиям, каждый час можно было ожидать набега или вторжения. Персидский или турецкий сосед не ждал объявления войны, а являлся как снег на голову внезапной грозой, от которой население имело единственное спасение – бегство. И вот Ермолову пришла счастливая мысль поселить полки на постоянных местах, выбор которых оправдывался бы стратегическими соображениями.

Возведение штаб-квартир началось с гренадерской бригады, которая предназначалась для внутренней охраны Грузии. В Карталинии полки расположились в старинном городе Гори, в Башкичете, в Белом Ключе; в Кахетии – в Гамборах, Мухровани, Царских Колодцах. Тифлисский полк занял селение Большой Караклис; егеря обосновались в Карабаге, близ Шуши, в селении Чинахчи; полки Дагестанской бригады стали около Дербента и близ города Кубы.

В первый год ермоловского правления штаб-квартиры были учреждены только в Закавказском крае, так как на линии, в Чечне и Дагестане их строить было преждевременно. Но и там, как мы знаем, они возникли впоследствии, когда русские войска стали шаг за шагом продвигаться в дебри Кавказа. Бодро переходили солдаты высокие, покрытые снегом хребты. В дремучих лесах, где всякую минуту можно было ожидать нечаянного нападения, прорубались широкие просеки; каждая занятая полоска земли обеспечивалась надежными укреплениями.

Нужно сказать, что все эти крепости и штаб-квартиры учреждались и строились самими солдатами. Они и лес рубили, и возили его с ближайших гор, и камень ломали, и кирпич жгли, и известь приготавливали, и сами же были плотниками, каменщиками, малярами. Кавказский солдат был еще и чернорабочим, и созидание громадных построек и штаб-квартир обходилось неимоверно дешево.

Ермоловские штаб-квартиры являли собою разительный контраст в сравнении с печально знаменитыми аракчеевскими поселениями с их палочной дисциплиной, подавлением в поселенце человека, показной муштрой. Главнокомандующий строго запретил изнурять солдат строевыми экзерцициями. «Одежду для солдат, – вспоминал он, – предлагал я более с климатом согласованную, различествующую от теперешней, но всюду единообразную и для знойной Грузии, и для Камчатки ледовитой». Сохранилась собственноручная записка Ермолова «О мундирах, амуничных и прочих вещах статами положенных, в которых, по мнению моему, нужно сделать некоторые перемены». Он добился своего и приспособил форму одежды к условиям Кавказа – разрешил носить вместо неудобных и тяжелых киверов папахи и бараньи шапки; вместо громоздких и мешающих в горном походе ранцев – холщовые мешки, которые одновременно служили солдатам на походном ночлеге подушками; зимой вместо шинелей ввел полушубки. Он увеличил рядовым и унтер-офицерам мясную и винную порцию, а солдатам частей, расположенных по берегам Черного и Каспийского морей (по нездоровому климату) и в Тифлисе (по дороговизне жизни), выхлопотал на улучшение питания двадцать копеек серебром в месяц.

С полным правом в своей обычной, резко-иронической манере Ермолов сказал как-то Александру I:

– Мои поселения на Кавказе гораздо лучше ваших. Моим придется разводить виноград и сарачинское пшено, а на долю ваших придется разведение клюквы.

Напомню, что слово «клюква» означает не только ягоду, растущую в северных и северо-западных районах России – на месте аракчеевских поселений. В иносказательном смысле оно употребляется как синоним всяческой показухи, преувеличений и вранья.

До Ермолова войска корпуса страдали от болезней и эпидемий не меньше, чем от неприятеля. Сырые ущелья, холодные перевалы, гнилые болотистые места, с их неизменным спутником – лихорадкой, – все это действовало на солдата, особенно новобранца, угнетающе, не только физически, но и психологически. Ермолов сам назначил новые, удобные и здоровые по климату пункты квартирования, о чем докладывал Александру I: «Устрою казармы вместо убийственных землянок, госпитали, лазареты… Уничтожу многие из постов, куда назначение офицеров и солдат есть смертный им приговор…»

С огромной энергией взялся Ермолов за строительство на Кавказе лечебных и оздоровительных учреждений. Обширный тифлисский госпиталь был построен на сто тысяч рублей, сбереженных им из средств, отпущенных на содержание посольства в Персии. Затем последовало создание знаменитых ныне курортов Пятигорска и Кисловодска, выстроенных руками солдат.

Ранее приезжавшие на горячие пятигорские воды должны были квартировать в обветшалой Константиногорской крепости, в двух верстах от источников, и дважды на день ездить на воды, а за продовольствием посылать в Георгиевск, за тридцать верст. Кто же за неимением лошадей ездить на воды не мог, тот привозил с собой палатку или строил сарай подле источника.

Главнокомандующий переселил жителей Константиногорской крепости к самим источникам, что и послужило основанием Пятигорска. Тогдашний губернский центр Георгиевск отличался столь нездоровым климатом, что его даже прозвали кладбищем коллежских асессоров. По представлению Ермолова губернским городом стал Ставрополь, а Георгиевск – уездным. В самом Пятигорске у подножия горы солдаты выстроили Елизаветинские ванны, перед которыми разбили цветники, а рядом построили ванны Ермоловские, названные в честь отца-командира, просуществовавшие до 1874 года. За Пятигорском был разбит обширный сад с персиками, абрикосами и сливами.