Завещание предков (СИ) - Стрелков Владислав Валентинович - Страница 13

13

— Прямо, через четыре версты, будем в Полесках. Если взять левей, будет Заимка. Вправо, вёрст через семь, Хмелевка, потом Дмитриевка, а через пятнадцать вёрст Верши. Шестьдесят вёрст к полудню — стольный град Китеж.

Китеж! Я чуть не свалился на повороте.

— А мы куда сейчас?

— В Полески заглянем. Там зять у меня и младшая сестра. Сестёр у меня три, две замужем. Одна вот в Полесках, Полина. Вторая в Заимке, Агафья. Третья, Софья, в отчем доме, в Вершах.

Через два километра, лес немного поредел. Стали попадаться приличного размера поляны. Кони пошли резвей. И вскоре мы выехали на холм, за которым открылся вид на селение.

Горин нахмурился.

— Что то тихо. Не случилось ли беды?

И начал спускаться с холма, постепенно ускоряясь. Я пустил коней потихоньку, боясь свалится. Хотя умные животные сами не желали мчаться по склону. Как склон стал положе, пустил коней в галоп, нагоняя Горина. Вгляделся в ближайшие дома. Они как будто пустые. Людей нигде не было видно. Въехали в первый двор. Ворота сорваны, у крыльца пятна крови. Дверь в дом выломана, а ставни пробиты стрелами, окна выбиты. Горин соскочил с коня и стал метаться по подворью.

— Да что же это. Полина! Захар!

У сарая с коновязью застыл. Там лежало тело девушки-подростка. С рассеченным горлом и изуродованным лицом.

— Кто это, Илья Демьянович.

Горин повернулся, на глазах слёзы.

— Племяшка моя, Марьюшка.

И сел на землю. Я прошелся по двору. Заглянул в клеть, на углу у сарая. Из глубины на меня смотрели глаза.

— Ты кто? Иди сюда. Я свой, Иди, не обижу.

Из клети выползла девчушка, лет десяти.

— Как тебя зовут?

— Марья я.

— Расскажи, что тут произошло, не торопись. Вспомни всё.

Девчушка стала со всхлипом говорить:

— Вои налетели. Мы с мамой у крыльца стояли. Она меня к клети толкнула, велела тихо сидеть, что бы ни случилось. А они Ульку поймали. Снасильничали. Она одного укусила, так стали ногами топтать. Мама кричала, били её. С соседних дворов крики были.

— Сколько их было, сколько воев ты видела?

— В нашем дворе троих видела, и ещё один у сарая коней выводил. Ой мамочки!

И она заревела в голос. Из-за угла вылетел Горин. Бухнулся на колени и схватил девчонку, прижал к себе.

— Марья, ты жива! А кто же там, в платье твоём?

— Ой, дядьку Илья, беда!

— Что случилось, кто на вас напал?

Маша утерлась рукавом, и всхлипнула.

— Не знаю, я таких воев ещё не видела, страшные, и орут страшно.

— А батька то где?

— На покосе он с мужиками был, у пролеска, рядом.

— Будь здесь.

Горин кинулся к коням, а я за ним. За воротами резко свернул и поскакал за дома. Через триста метров Горин остановился. Там лежали, нет, тут трудно сказать лежали. В изрубленных кусках тела людей было трудно узнать. Меня замутило. Отвернулся. Горин потрясённо сказал:

— Что за звери могли сделать это?

— Монголы, Илья Демьянович, монголы. — Я не узнавал своего голоса. — Они не терпят сопротивления. Им нужны рабы и богатства. На тех. кто берётся за меч, они накидываются вдесятером на одного.

— Их же крушить надо. — Сжал кулаки Горин. — Догнать и уничтожить.

Я смотрел ему в глаза. Там бушевала ярость. Ярость мести. В глазах его я вдруг увидел всех своих товарищей, погибших там, через восемь веков, в никому не нужной войне. Своего отца. Обоих дедов моих, погибших в конце войны.

В голове колоколом зазвучало:

— Помни отцов своих!

4

По полю стелется тревожный набат, У маленьких братьев испуганный взгляд, Я руку тяну за широкую печь, Там спрятан тяжелый дедовский меч, Из дому вышел, крестившись на спас, Я к бою готов, ну и кто против нас? А колокол бьёт, на защиту зовя, Выходят мои боевые друзья. Над ратью летит оглушительный глас: Мы к бою готовы, ну и кто против нас? И вот пред ворогом все как один, От юного воя до старых седин. За спинами родина, мать, отчий дом, Назад не отступим пред жестоким врагом. В последний свой бой мы вступаем сейчас, Песнь смерти пропета, так кто против нас?

Уже полтора часа мы идём по следу. Людей в погоню набралось с десяток, если учесть молодых парней. Точней, семь парней от тринадцати до пятнадцати лет, и древний, но крепкий дед. Парни появились, когда мы вернулись с кровавого поля. Они, вместе с дедом охотились, верней дед передавал молодёжи своё мастерство. Появились женщины и дети, что успели спрятаться во множестве захоронок, или убежать в лес. Над Полесками стоял вой. Парни сжимали свои охотничьи сулицы, угрюмо смотря, как их матери убиваются над телами их отцов. Горин окликнул одного из парней.

— Ефрем, ты осмотри всё. Кого убили, кого в полон увели.

— А вы, оружайтесь. Демьян, проследи чтоб всё взяли.

К нам подошел старик, что вместе с парнями вернулся из леса. Одетый в ржавую, местами распавшуюся кольчугу. Горин хмуро посмотрел на деда.

— Матвей, мы пойдём быстро, ждать не будем.

Дед присел на лавку и, прищурившись, наставил палец на Горина:

— Я главы ворогам срубал, когда твой бачко в люльке качался. Я стар, но не дряхл. Хоть одного поганого потреблю. Да и с лука стреляю любо и на коне ишшо держусь.

Потом дед повернулся и крикнул парням:

— Берите сулиц поболе, и стрел все что есть. Все тулы забейте.

Опять наставил палец на Горина:

— Я тут следы осмотрел. Поганые от лядины пришли, от зари. А ушли на прикол звезду. Так что стезю поганых, я найду.

Тут подбежал Ефрем. Он был бледен, глаза покраснели. Тихо сказал:

— Боярин. Все дома пусты, окромя трёх. Во дворе Демьянова дома… там…

Он умолк, стараясь проглотить ком в горле. Потом косясь на Демьяна, выпалил:

— Они его повесили за ноги и …

Умолк.

Я понял, ЧТО с отцом Демьяна сделали монголы. Их любимые казни, ломать хребет, и медленное потрошение живого человека, подвешенного вниз головой.

Горин оглядел всех кто стоял рядом.

— Кто пойдёт с нами бить поганых?

Все.

А Демьян с силой воткнул сулицу в землю и скинул рубаху. Достал из-за сапога нож и полоснул по руке.

— Клянусь мстить поганым. За отца, мать и сестёр. Не будет мне покоя.

Он втянул руку вперёд, и кровь стала капать на землю.

— Очия земля, мне свидетель.

В удивлении оглядываюсь. Остальные парни повторяют ритуал клятвы. Оглядываюсь на Горина. По его реакции, понятно, что он языческий ритуал не одобряет, но молчит. Потом Горин по очереди оглядел парней.

— Проверить оружие, обуву, одёжу. Матвей проверь всё.

Сел на короткое бревно, что лежало рядом, и закрыл руками лицо. Я то же присел.

— Всё хорошо будет, Илья Демьянович. Вызволим сестру твою.

Горин вздохнул.

— Там не только сестра моя. Племянница ещё старшая, Полинина дочь, Луша, красавица. Да и все остальные мне почти родичи. Эх, не знает племяш, что бачку его порубили.

— А где он?

— В Вершах, обучается, новик он.

Помолчали. Горин поднял голову и посмотрел вдаль.

— Я как на поле ЭТО увидел, голову потерял. Многое видал, но впервой я такое зверство вижу. Готов был сразу за погаными кинуться. И рвать их… — Вздохнул. — Увы, мне, сотнику княжьему. Увы.

— Да после того что увидел любому крышу снесёт.

Ой! Мать его, привычка. Горин удивлённо смотрел на меня.

— Крышу?

— Себя потерять можно. — Поправился я.

Уф! Горин вздохнул, кивнул, и посмотрел на парней.

— Малыми и младыми силами идём на поганых. Даже не новики.