Голубятня на желтой поляне (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 116

– Я умею. Я ка-тал-ся во сне…

Он довольно лихо оттолкнулся, перекинул ногу через седло. Но тренировки во сне оказалось явно недостаточно. Ступни сорвались с педалей, Кап испуганно растопырил но­ги. Велосипед понесло к забору, где он и грянулся пере­дним колесом о доски…

– Мальчик бах, – сказал Никита. Капа в десять рук подняли из травы.

– Живой? Куда тебя понесло без спросу! Мы же за те­бя перед Галактикой отвечаем! – Это Маркони.

– Ой, Капушка, я сейчас йод принесу… – Это, конеч­но, Варя.

– Ни фига страшного, научится… – Это Пека.

Кап стоял и виновато улыбался. Теперь он ещё больше походил на местного пацана, потому что был украшен пер­выми в своей земной жизни мальчишечьими знаками отли­чия: на колене – ссадина, на лбу – жёлто-синий желвак. Кап смотрел на велосипед.

– Сло-мался?

– Да ничего с ним не сделается, – отмахнулся Сеня. – Ты-то как? Целый?

Кап тронул мизинцем лоб.

– Шиш-ка…

И тогда все расхохотались. И Кап расхохотался. Трях­нул плечами, словно сбросил невидимые веревки. С этой минуты двигался он свободно и говорил без запинки. На­верно, велосипедная авария встряхнула в нём и оконча­тельно поставила на место каждый атом.

– Сейчас мы тебя научим, – пообещал Матвей. – Ну-ка садись опять…

– Ага! – Кап с готовностью ухватился за руль. И вдруг стал задумчивым. – Ой… что-то не так.

Все, конечно, опять перепугались:

– Болит что-то?

– Голова кружится?

– Вот здесь… – Кап осторожно прижал растопырен­ную ладонь к белой майке. Пониже рисунка со старинным автомобилем и надписью “FORD”.

– Возможно, он отбил брюшной пресс, – прошептал Олик.

– Да бросьте вы! Он просто лопать хочет! – догадался Пека.

– Да… лопать, – Кап снова заулыбался. – Там пусто…

Олик обрадовался:

– Правильно! Это как Буратино. Он тоже сразу кушать захотел, когда на свет появился.

Деликатный Андрюша дёрнул Олика за матроску: ино­планетянин Кап мог обидеться, что его сравнивают с дере­вянным человечком.

Но Кап не обиделся:

– Ага! Как в мультике “Золотой ключик”!

Прибежала Варя с коричневым стеклянным пузырьком и ватой. Сеня сказал ей:

– Ты лучше молока принеси. И булку. Человек ни крошки ещё в рот не брал с той поры, как родился.

– Ой, верно… А может, сосиски или яичницу пригото­вить?

– Для начала хватит и молока, – решил Маркони. – Мало ли что…

Первый день человеческой жизни Капа Маркони назвал “периодом начальной адаптации”.

Адаптировался Кап быстро. Через час он уже бултыхался на отмели в пруду, и Матвей учил его плавать. Потом гуляли по Ново-Калошину. Капу всё нравилось: и дома, и люди, и машины, и карусели в городском парке. Лишь однажды он сморщил свой воробьиный нос и сказал с сомне­нием:

– Как-то не так… Чужой запах…

– Это опять “Красная резина” всякую гадость в атмо­сферу выпустила, – сердито объяснил Сеня. А понятливый Никита выразился короче: “Кака”. Никиту все, кроме Ва­ри, по очереди таскали на плечах. Даже Кап попробовал. Никита ему нравился:

– Какой хороший маленький человек… У нас бывают маленькие капли, тоже очень хорошие… Ой, а почему у него так?

– Что? – испугался Сеня.

– Влажно…

Сеня сдёрнул Никиту на землю.

– Опять! Ты когда научишься проситься вовремя, зем­новодное? Не ребёнок, а водопровод. Позор на всю Вселен­ную…

Наскребли по карманам несколько рублей, купили мо­роженое.

– А паразит Лошаткин такое же по червонцу продаёт, – вспомнил Пека.

– Кто такой паразит? – спросил Кап. – Совсем пло­хой человек?

– Вот именно, – вздохнула Варя.

– А почему бывают плохие человеки… люди?

– Разве у вас на Ллиму-зине все капли хорошие? – сказал Пека.

– Всякие… Но не паразиты… Я знаете чего боюсь? Ес­ли уу-гы, которые внизу живут, сильно разовьются, они тоже построят эти… хим-ком-бинаты. Тогда нам придётся плохо.

– Может, они будут умнее нашего человечества, – по­надеялся Матвей.

– Не знаю… У них, по-моему, есть паразиты. Некото­рые даже… лопают друг друга…

– Тогда им до химкомбинатов ещё далеко, – решил Маркони.

– Ты думаешь? – сказал Матвей.

Маркони открыл рот, чтобы ввязаться в спор, и тут же захлопнул губы. Навстречу ребятам шла по Гоголевскому бульвару девица в белом платье с синими горошинами и в белых туфельках. Помахивала белой сумочкой. Маркони опустил голову. Очки у него съехали на кончик носа, а уши стали как буро-малиновая майка Пеки.

В дружной компании возникло тяжёлое молчание. А де­вица лучезарно улыбнулась на ходу:

– Привет, детки! Привет, Маркони! Как твои научные открытия?.. – И порхнула мимо, как облачко косметики.

– У, мымра… – бормотнул в сердцах Сеня.

– Мымра Глория? – понимающим шёпотом спросил Кап.

– Она… Опять Маркони вылетел из колеи. На несколь­ко дней.

– Но она красивая мымра, – сказал Кап, отдавая дань истине.

– Подумаешь, красивая… – фыркнул Сеня. Варя шла рядом, и у неё сделалось деревянное лицо. Безразличным тоном она подтвердила:

– Глория в самом деле красавица.

– Да брось ты? – шумным шёпотом возмутился Се­ня. – Как журнальная манекенша! Ты, Варька, если хо­чешь знать, гораздо обаятельнее.

Варя хмыкнула со всевозможной насмешливостью и не­доверием. Но на душу ей пролилось что-то вроде сиропа.

В другое время Сеня не посмел бы сказать Варе такие слова, но сейчас было можно. Это ведь не сердечное при­знание, а как бы заступничество.

– Точно! – продолжил Сеня. – А Маркони дурень. Когда-нибудь он поймёт и у него откроются глаза…

На самом деле Сеня этого не хотел. Пускай уж лучше мается из-за глупой Глории, чем у него откроются глаза на Варю. Лучше бы у Вари открылись пошире глаза на не­го, Сеню Персикова. Как-никак вице-президент и автор га­зетных публикаций…

Уки в это время шагали впереди всех, а Маркони и Матвей (с Никитой на закорках) топали сзади. И Матвей шёпотом воспитывал Маркони:

– Тебе о трансляторе надо думать, понял?! А не об этой кукле! Вот отправим Капа домой, тогда влюбляйся по уши, хоть свадьбу играй. А пока – во… – И к носу Мар­кони был поднесён кулак.

Маркони равнодушно отвернулся. Кулак был неубеди­телен. Музыкальные пальцы Матвея-с-гитарой мало годи­лись для такой воспитательной демонстрации.

– Всё с транслятором будет в норме, – похоронным тоном отозвался Маркони. И в голосе его слышалось: “Раз­ве же это самая главная проблема? Как избавиться от сер­дечных мук – вот задача…”

В разговор вмешался Никита. С Матвеевых плеч он уз­рел, с каким аппетитом Уки лижут по очереди брикет мо­роженого.

– Х о чу…

– Что ты хочешь опять, горе моё? – застонал Сеня.

– Это…

– Это маленьким нельзя. Будет ангина, придёт тётя с уколом…

– Маленьких нельзя пугать врачом, – сказала Варя.

Кап спросил:

– Кто такая тётя с уколом? Как Глория?

– Вроде… – вздохнул Сеня. – Только тётя делает уколы ниже спины, а Глория бедному Маркони прямо в сердце…

– Х о чу! – это было уже на грани рева.

– А фигу не хочешь?!

– Х о чу фигу…

Ему дали полизать сладкую обертку.

– Хороший, Никита, – опять сказал Кап. – Хочешь ко мне?

Никита хотел.

– Не вздумай только опять сырость пустить, – пре­дупредил Сеня.– Запасных штанов больше нет. —Он за­глянул в спортивную сумку, которую таскал на ремне че­рез плечо. – Точно нет… Кран, а не младший брат.

Кап ловко усадил Никиту на плечи.

– Скажи: спасибо, Кап, – велел Сеня.

– Кап… – с удовольствием сказал Никита.

Матвей озабоченно потёр лоб:

– А знаете что? Надо Капу дать человеческое имя. А то начнут удивляться, когда с кем-нибудь знакомиться бу­дет…

– А это чем не человеческое? – заспорила Варя. – Можно объяснить, что сокращенно от “Капитона”. Пека, облизываясь, оглянулся на ходу:

— А если Капитон – значит Тошка. Капитошка – Тошка….