Сен-Map, или Заговор во времена Людовика XIII - де Виньи Альфред - Страница 23

Глава VIII ВСТРЕЧА

Мой изумленный дух трепещет перед ней.

Расин. «Британик»

Пышный поезд кардинала остановился перед лагерем; все полки выстроились под ружьем в безупречном порядке, и под звуки пушечных залпов и музыку, последовательно гремевшую возле каждого полка, носилки проследовали вдоль длинного строя кавалерии и пехоты, растянувшихся от крайней палатки до палатки министра, которая была раскинута поодаль от королевской ставки и обтянута пурпурной тканью, благодаря чему ее можно было различить издалека. Каждого командира кардинал удостоил приветственным жестом или словом; добравшись наконец до своей палатки, он отослал свиту и заперся в ожидании часа, когда можно будет предстать перед монархом. Все его приближенные сразу же отправились в ставку короля и, не входя внутрь, стали ждать в длинных, крытых полосатым тиком галереях, которые вели в палатку короля. Здесь придворные встречались друг с другом, прогуливались группами, раскланивались и обменивались рукопожатиями или надменно оглядывали друг друга — в зависимости от тех или иных корыстных соображений и смотря по тому, при ком они состояли. Иные подолгу перешептывались и знаками выражали удивление, радость и неудовольствие, из чего можно было заключить, что произошло нечто чрезвычайное. В одном из уголков главной галереи возник, среди прочих, следующий странный диалог:

— Позвольте узнать, господин аббат, почему вы смотрите на меня так пристально?

— А как же, господин де Лоне? Мне очень любопытно, что вы теперь будете делать? С тех пор как вы побывали в Турени, все отступаются от вашего кардинала-герцога; что же вы медлите, поговорите скорее с людьми, близкими к брату короля или к королеве; кардинал де Лавалет вас опередил уже минут на десять; он только что пожимал руки Рошпо и приближенным покойного графа Суассонского, которого я буду оплакивать всю жизнь.

— Прекрасно, -господин де Гонди, я вас понял; вы бросаете мне вызов, весьма польщен этим.

— Да, ваше сиятельство,— продолжал молодой аббат, степенно отвешивая поклон, по обычаю того времени,— я искал случая бросить вам вызов от имени господина д'Атики, моего друга, с которым в Париже у вас произошла размолвка.

— К вашим услугам, господин аббат; пойду за секундантами, а вы пригласите своих.

— Драться будем верхом, на шпагах и пистолетах, не так ли?— добавил Гонди с таким видом, словно речь шла о загородной прогулке, и пощелкал пальцем по рукаву, чтобы смахнуть какую-то пылинку.

— Как вам будет угодно,— ответил тот.

И они на время расстались, обменявшись глубокими, безупречно вежливыми поклонами.

Мимо них беспрестанно двигалась блестящая толпа молодых дворян. Соперники присоединялись к ним, ища своих друзей. В то утро двор сверкал всем великолепием тогдашних нарядов: вышитые золотом и серебром короткие бархатные и атласные плащи всевозможных цветов, кресты св. Михаила и св. Духа, брыжи, шляпы со множеством перьев, золотые шнурки, длинные шпаги — все блестело, все сияло, а еще ярче сверкали взоры этой воинственной молодежи с ее остроумными шутками и задорным, искристым смехом. Среди толпы медленно шествовали важные, родовитые вельможи в окружении многочисленной свиты.

Маленький, очень близорукий аббат де Гонди прогуливался среди придворных, хмурясь, прищуриваясь, чтобы лучше видеть, и покручивая ус, ибо в то время усы носили и духовные лица. Он каждому заглядывал в лицо, разыскивая приятелей, и наконец остановился перед очень высоким юношей, с ног до головы одетым в черное, причем даже стальная его шпага была покрыта чернью. Он беседовал с гвардейским капитаном, но аббат де Гонди отозвал его в сторону.

— Господин де Ту, — сказал он,— через час вы будете нужны мне как секундант в поединке верхом, на шпагах И пистолетах, и если вы согласны оказать мне эту честь…

— Вы отлично знаете, сударь, что я к вашим услугам всегда. Где мы встретимся?

— Перед испанским бастионом, прошу вас.

— Простите, я продолжу очень интересный для меня разговор. Я буду на месте вовремя.

И де Ту снова подошел к капитану. Все сказанное им аббату он произнес голосом очень мягким, полным спокойствия, и даже как-то рассеянно.

Маленький аббат пожал ему руку с чувством удовлетворения и отправился в дальнейшие поиски.

Зато с другими молодыми дворянами, к которым он обращался, ему было не так легко сговориться, ибо они знали его лучше, чем господин де Ту; едва завидев его, они старались уклониться от встречи или же потешались над ним вместе с ним самим и никак не соглашались услужить ему.

— Вы все еще в поисках, аббат; бьюсь об заклад, что вы себе подыскиваете секунданта,— сказал герцог де Бофор.

— А я держу пари,— добавил господин де Ларошфуко,— что дело касается кого-нибудь из приближенных кардинала-герцога.

— Вы оба правы, господа; но с каких это пор вы посмеиваетесь над делами чести?

— Упаси меня бог,— возразил господин де Бофор,— люди военные, как мы, всегда чтят хороший удар шпаги, а вот что касается покроя сутан, то уж в этом я ничего не смыслю.

— Полноте, сударь; как вам известно, сутана ничуть не связывает мне рук, и я готов доказать это любому желающему. К тому же я ничуть ею не дорожу.

— А-а, значит, для того вы так часто и деретесь, чтобы порвать ее? — вставил Ларошфуко.— Однако не забывайте, дорогой аббат, что под сутаной-то обретаетесь вы сами.

Гонди взглянул на часы и, не желая терять времени на пустые шутки, отправился дальше; но и с другими ему не везло: когда он атаковал двух дворян из свиты молодой королевы, которые, по его предположению считали себя обиженными кардиналом и, следовательно, были готовы помериться силами с его приспешниками, один из них ответил ему строго:

— Неужели вы не знаете, что сейчас произошло, господин де Гонди? Король сказал во всеуслышанье: «Желает или не желает этого наш надменный кардинал, а вдова Генриха Великого вскоре вернется из изгнания». Надменный, — понимаете это господин аббат? Никогда еще король так резко не высказывался против него. Это не что иное, как окончательная опала. Теперь, право же, никто не решится даже заговорить с ним; можно не сомневаться, что он сегодня же покинет двор.

— Слышал я об этом, но у меня дело…

— Для вас, которому он не давал ходу, это большое счастье.

— Дело чести…

— А Мазарини за вас…

— Но выслушайте же меня.

— А раз он за вас — он припомнит ваши подвиги, прекрасную дуэль с господином де Кутенаном и прелестную булавочницу; он даже рассказал обо всем этом королю. Однако, дорогой аббат, прощайте; нам недосуг; прощайте, прощайте…

Тут насмешник взял своего приятели под руку и, не слушая аббата, быстро зашагал по галерее и скрылся в толпе.

Бедный аббат пребывал в отчаянии, что ему никак не удается подыскать второго секунданта, и с грустью наблюдал, как рассеивается толпа и уходит время, но тут на глаза ему попался незнакомый молодой человек, сидевший с меланхолическим видом, облокотившись на столик. Он был в трауре, и по платью его нельзя было определить, является ли он приближенным какой-нибудь знатной семьи или членом какой-нибудь корпорации; терпеливо ожидая часа, когда можно будет войти в палатку короля, он равнодушно смотрел на окружающих и, казалось, не видел их и никого не знал.

Гонди заметил молодого человека и сразу же направился к нему.

— Что и говорить, сударь, я не имею чести быть с вами знакомым; но дуэль всегда по душе благородному юноше, и если вы согласитесь быть моим секундантом, то через четверть часа мы с вами уже будем на лугу. Я — Поль де Гонди, а соперник мой господин де Лоне из свиты кардинала, — впрочем, вполне воспитанный человек.

Незнакомец, ничуть не удивившись этому обращению, ответил, не меняя позы:

— А кто его секунданты?

Право, не знаю. Но не все ли вам равно? Если слегка и кольнешь своего приятеля, так ведь это никак не может испортить отношений.

Приезжий небрежно улыбнулся, погладил длинные каштановые волосы, посмотрел на большие часы-луковицу, висевшие у него на поясе, и равнодушно ответил: