Обряд Ворлока - Русанов Владислав Адольфович - Страница 52

52

Так вот словену сперва показалось, что он глядит на озерко застывшего камня. И лишь через несколько мгновений он сообразил, почему на поверхности нет никакой ряби — откуда, если ветер под землей поднимать некому? А уж когда Олаф поднял крохотный камешек — с ноготь величиной — и, размахнувшись, зашвырнул его подальше в темноту, развеялись последние сомнения.

Вода…

Спасение или преграда, прижатые к которой они погибнут все до единого?

Вульфер настороженно принюхивался, вытянувшись в струнку. Похоже, подземное озеро его не пугало. Напротив, внушало надежду на скорое избавление от преследования.

Воцарилась тишина, которую нарушал лишь хриплый шепот Димитрия. На большее херсонит уже не годился.

— Хвалите Бога во святыне Его, хвалите Его на тверди силы Его. Хвалите Его по могуществу Его, хвалите Его по множеству величия Его. Хвалите Его со звуком трубным, хвалите Его на псалтири и гуслях. Хвалите Его с тимпаном и ликами, хвалите Его на струнах и органе. Хвалите Его на звучных кимвалах, хвалите Его на кимвалах громогласных. Все дышащее да хвалит Господа!..[109]

И тем не менее даже такой, едва различимой, молитвы хватало, чтобы оскаленная пасть одноглазого ужаса глубин замерла неподалеку от входа в пещеру. Преграда не выпускала его из промытого подземными водами хода. О втором звере напоминало лишь глухое рычание, исполненное бессильной ярости и, как ни странно, тоски.

— Близок локоть, да не укусишь… — Гуннар показал чудовищу язык.

Ребячество, если хорошенько подумать, но на Вратко поступок кормщика подействовал ободряюще. Пускай положение безвыходное, надо не падать духом. Даже если жить осталось не больше времени, чем хватит на прочтение двух-трех псалмов (а после монах неминуемо охрипнет, собьется, запутается в словах — тогда ничто не сможет помешать нападению), прожить ее надо весело, выкрикивая насмешки в злобную морду врага, дразня смерть и дергая ее за усы.

— Эх, брат Вульфер, жаль, что ты в рыбу не перекидываешься, — покачал головой Олаф и даже потянулся потрепать светло-серого зверя по загривку. Но наткнулся на пристальный взгляд медовых глаз и передумал. — А то, испросив помощи асов, и мы научились бы… — закончил викинг совсем уж виновато, без былого задора.

— Ты не трожь его, — задумчиво произнес Гуннар. — Кажется мне, неспроста он нас сюда привел.

— Ну да! — хмыкнул здоровяк. — Само собой, неспроста. Водички попить напоследок. Только мне эта вода что-то не нравится. Лучше уж я…

Хёрд замер, выпучив глаза, когда оборотень вдруг шагнул с каменистого берега, сразу провалившись по брюхо. Зверь сунул узкую морду в воду. Прижав уши, он завыл. Вернее, хотел завыть, но вышло лишь бульканье, сопровождаемое низким гулом. Словно вдалеке заревел туманный рог.

— Чего это он? — повернулся Гуннар к Вратко.

— Откуда мне знать? — пожал плечами новгородец.

— Ну, так ты с ним давно подружился… Опять же, ворлоку положено.

— Опять вы за свое! — парень устало, еле-еле, взмахнул рукой. Пламя свечи затрепетало, фитиль зашипел, брызгаясь топленым салом. — Мне до ворлока настоящего еще учиться лет двадцать! Если не больше! А до того не имею права называться…

— Раз чародейское искусство постигаешь, значит, уже ворлок, — степенно заметил кормщик. — А коль не знаешь, зачем оборотень наш нырять вздумал, так и скажи…

— Так и говорю! Не знаю! — отчеканил Вратко.

— А я знаю! — неожиданно улыбнулся Олаф. — Утопиться он захотел. От стыда, что нас в ловушку завел.

— Скажешь тоже… — Гуннар пытался сохранять серьезность, но не выдержал и хихикнул. Из-за сжатых губ смех получился похожим на поросячье похрюкивание.

Тут уж не выдержал новгородец.

Захохотал, тряся головой и зажимая рот ладонью, — того и гляди, Нехта подумает, что грозный ворлок с ума спятил.

— Молодец, самое время! — одобрил его кормщик. — Пускай эти уроды со злости удавятся! — Он мотнул головой в сторону черного зева выхода, где тупо переминался с лапы на лапу ужас глубин.

Брат Димитрий скосил на них глаза, продолжая читать:

— Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих![110]

Вульфер рывком поднял голову от воды. С потемневшей шерсти стекали тонкие струйки. Ребра ходили ходуном — будь ты трижды оборотень, а без воздуха не обойдешься. «Дышать нужно всякому существу, — подумал Вратко. — И божьему созданию, и тому, кто от Лукавого род ведет. Хоть сакс и утверждает, что не знается с сатаной».

— Ты зачем булькаешь-то? — Олаф наклонился к волку.

Не удостоив викинга ответом, Вульфер нырнул снова.

— Бывает, — пожал плечами хёрд. — Одурел малость.

— Сам ты одурел, — беззлобно ответил ему кормщик. — Он зовет кого-то.

— И я так думаю, — кивнул Вратко.

Олаф хмыкнул недоверчиво.

— Кого там звать?! Сурт[111] его знает, сколько саженей камня над головой. Тут целое озеро воды, будто из Нифльхеля натекло… Да в нем, видать, и рыбы-то нет. Кого тут звать?

Викинг в поисках поддержки посмотрел на Нехту. Динни ши не ответил. Он сидел на корточках, уставившись невидящим взглядом в стену.

— Еще один! — скривился Олаф. — Только этого нам не хватало. Хоть ромей пока в своем уме…

— Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше, — будто ответил ему словами апостола Павла Димитрий. — Скорбим ли мы, скорбим для вашего утешения и спасения, которое совершается перенесением тех же страданий, какие и мы терпим. И надежда наша о вас тверда. Утешаемся ли, утешаемся для вашего утешения и спасения, зная, что вы участвуете как в страданиях наших, так и в утешении…

Вульфер завыл.

Ужас глубин рванулся, ударившись грудью о невидимую преграду. Зарычал, забил по воздуху передними лапами.

«Неужели чувствует, что добыча ускользает?» — пронеслось в голове новгородца.

Херсонит размашисто перекрестился.

— Гляди! — заорал Олаф, пятерней хватая Вратко за плечо.

Словен аж охнул — предела своей силище викинг не знал.

— Ты чего?!

Палец хёрда указывал на черную гладь подземного озера. Среди мелких волн, поднятых Вульфером, вспучилась круглая шишка размером с шапку. Она стремительно приближалась к берегу.

Что еще за напасть?

У Вратко зародилось нехорошее предчувствие. Мало ли какие чудовища могут здесь обитать? Наверняка пещеры способны подкинуть им еще пару-тройку неожиданностей помимо ужаса глубин…

Шишка остановилась в полутора саженях от сапог Гуннара, который, вцепившись в бороду, тоже во все глаза ее рассматривал.

Остановилась и вдруг превратилась в звериную морду: круглую, мокрую и блестящую. На первый взгляд она напоминала собачью голову, только без ушей. А безухих собак, как известно, не бывает. Кроме больших, навыкате черных глаз, отражающих огонек свечи, на морде выделялись знатные усищи — таких длинных, пушистых, торчащих в разные стороны не было ни у кого в войске Харальда Сурового. Ну, разве что Лосси-датчанин мог похвастать похожими, разлохмаченными волосами.

«Да нет, — решил новгородец, — в подметки морской хевдинг не годится пришельцу. Что же это за существо такое?»

Неизвестный зверь фыркнул, разбрызгивая капельки воды с усов, и моргнул.

— Да ведь это же нерпа![112] — изумленно воскликнул Вратко. — У нас на Ладоге…

— Тут тебе не Ладога! — осадил его Гуннар, перехватывая меч поудобнее.

— Да брось ты… — взял его за рукав Олаф. — Смотри лучше на нашего оборотня.

Вульфер уже успел высунуть голову из воды и тянулся носом к тюленю. Сухопутный зверь и водоплавающий надолго замерли без движения. Только шевелились ноздри и звучно били о гладь озера капельки воды, срывающиеся с волчьей шерсти.

вернуться

109

Псалом 150.

вернуться

110

Второе послание Св. апостола Павла к коринфянам. Гл. 1:3–7.

вернуться

111

Сурт (др. — исл. черный), в скандинавской мифологии великан, который во время последней битвы богов поведет против асов враждебные полчища хтонических существ.

вернуться

112

Вратко ошибается. У берегов Британии кольчатая нерпа (Phoca hispida), довольно распространенная на Русском Севере и в Скандинавии, не встречается. Здесь можно встретить серого, или длинномордого, тюленя (Halychoerus grypus).