Вид транспорта — мужчина - Милевская Людмила Ивановна - Страница 36

Бесполезна вся медицина. Альфия! Детей убери!

Опять, бесенята, подглядывают!

У матери семейства горе, а у Зюзика радость. Выгнали всех, а его, как самого несмышленого, самого младшего, оставили бабушку развлекать. Уж он анекдотов ей понарассказывал, уж сквозь слезы смеялась она. Зюзик пуще ликует: вот так чудо, бабуля не сходит с горшка! Новый приступ — Асии беда, а мальцу восторг. Прилип к бабуле, крутится, подглядывает, хохочет:

— Бабуля, опять уписалась, как маленькая! Ну, не могу! Полный выюбон!

— Вырубон, — поправляет Лариса.

— Какой «вырубон»? — сердится Асия. — Может, «отруб»? Или «отпад»? Да, лучше «отпад». Так приличней. Зюзик не выговаривает букву «эр». Ох, не могу!

Опять! Опять! — снова заходится она в крике.

— Мама, вам ванночку надо. Воды погорячей, сколько стерпите, и голой попой там посидеть, а вы не хотите, — журит свекруху Лариса.

Заслышав про голую попу, Зюзик вдохновляется, радостно подпрыгивает и кричит:

— Бабуля! Давай! Давай в ванночку! Я хочу посмотреть!

— Правильно, вам обязательно надо горячую ванночку, — поддерживает подругу Денисия. — Или я никогда от вас не уеду, скоро корнями здесь прорасту. Пожалуйста, соглашайтесь на ванночку.

Мудрая Асия давно сломала себе голову, придумывая, как сиротинке помочь. Ей жалко Денисию, но хоть убейте, хоть камнями побейте, не" знает она, как переправить бедняжку за границу, где паспорт взять.

Да еще нужно так все дела обделать, чтобы обмануть всесильного Карлушу и на свою семью не накликать беды. Вот в чем ее основная болезнь, вот от чего Асия страдает, какой там цистит! Цистит — это тьфу, ерунда. Паники бы не посеять в семье. Как увидит сиротка беспомощность Асии, совсем падет духом.

— Мама, соглашайтесь на ванночку, — гундосит Лариса.

Асия озорно машет руками и кричит:

— Нет! Не буду! Не хочу вашей ванночки! Старую задницу мою хотите сварить? Ни за что! Никогда! Нет-нет-нет!

— Да-да-да! Хотим свалить твою сталую задницу! — ликует и подпрыгивает Зюзик.

— Нет! Нет! Никогда! — вопит Асия, а сама думает: «Как? Как девчонке помочь? Не век же ей куковать в моем доме? Уж затосковала она».

Ларисе в конце концов все надоело. Она рассердилась, отшлепала Зюзика, выставила его за дверь и рявкнула:

— Мама! Никаких «нет»! Альфия уже воду греет.

— Ах, что же мне за беда? — снова запричитала Асия. — Все там горит и чего-то хочет, но не получается ничего. Все как в молодости. Ах, доля женская, как ты, черт возьми, нелегка!

Прибежала Альфия, сообщила, просунув голову в дверь:

— Мама, идите в спальню. Я там в тазик горячей кипяченой воды налила.

— Зачем там? Разве здесь я была б, когда могла бы ходить? Неси тазик сюда.

Тазик принесли.

Асия, с трудом поднимая из кресла грузное тело, важно несет его к тазику. Не стесняясь, задирает атласный халат и с бодрой песней «Цистит нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь» погружает свой белый зад в эмалированный розовый тазик. Вода выходит из берегов.

— Сварили! Сварили! — тут же кричит она, но на лице блаженство. — Изверги. Издеваетесь. Хоть дайте выпить. Жахну водочки, и мигом все пройдет.

— Мама, вам нельзя! — надсаживается Лариса.

— Альфия! — властно зовет Асия. — Водки мне!

Выпить хочу за свое здоровье!

Альфия послушно несет, безропотно наливает свекрухе полный стакашек, с поклоном протягивает.

— Ну, будем, — по-русски сообщает Асия, поднимая стакан и думая: «Ах, как душа болит за сиротку, как беспомощность тяжела. Выпью, может, чуть-чуть полегчает и мысль путевая стукнет в голову».

Она подносит стакан ко рту и вздрагивает.

— Мама, куда? Вам пить нельзя! У вас же цистит! — в отчаянии кричит Лариса.

— Тьфу! Напугала меня!

И Денисия подключилась:

— Вам нельзя, еще хуже будет, не надо, не надо, у вас же цистит.

— Да, цистит! — вторит ей Лариса.

А тут ворвался и Зюзик и тоже кричит:

— Цистит! Нельзя! Не пей! Бабуля!

Шум, гам, суета. Лариса снова шлепает Зюзика, выставляет его за дверь.

Асия Махмутьевна полна раздумий. Грустно смотрит на всех своими добрыми, чуть раскосыми глазами и решает: «А, была не была. Завтра поеду в министерство и Ваню о помощи попрошу. Никогда его не просила, а теперь попрошу. Неужели не спасет сироту-девчушку?»

— Да простит меня цистит! — скорбно гундосит она и лихо, залпом, замахивает в рот стакан. Переводит дыхание и шипит:

— За-ку-си-ить.

Альфия, доселе безмолвно стоявшая в ожидании, с поклоном протягивает закуску и виновато поясняет Денисии:

— У нас вообще-то в семье не пьют. Одна мама изредка балуется.

Асия обижается:

— Не балуюсь я! Я пью! Как сапожник!

— Как руководитель высшего звена, — подсказывает Лариса. — Как принято у нас, у русских. Мама, — обращается она к свекрови, — давай выпью, что ли, и я. С горя. — — С какого горя? — недоумевает Асия.

Лариса кисло поясняет:

— Рашид нас с Зюзиком бросил.

Асия смотрит на невестку с сочувствием и разрешает:

— Пей.

— Еще принести? — без всякого одобрения интересуется у свекрови Альфия.

Асия кивает:

— И мне. — Подумав, она добавляет:

— И Денисии.

— Нет, я не буду! Не буду! — испуганно протестует та.

Асия на протесты не взирает.

— Неси, — приказывает невестке она, а когда расстроенная Альфия выходит из комнаты, подмигивает Денисии и спрашивает:

— Чего боишься, дурочка? Я выпью за тебя.

На этот раз Альфия не стала прислуживать: поднос поставила и ушла. Лариса чокнулась с Асией, выпила и завыла:

— Ой, бедная я-а-а!

Асия с сочувствием на нее посмотрела, сказала:

«Ничего» — и заглотнула подряд две порции, крякнула и лишь после этого громогласно испросила прощения у своего цистита.

"Нет, — вдруг решила она, — в министерство я не поеду. Ваня честный мужик, но кто его знает.

Страшно. Время у нас непростое. Сунься только за паспортом, а там агенты Карлуши, ждут нас не дождутся".

— Альфия! Горячей воды добавь! — зло гаркнула она. — Кто так лечит цистит? Бедная моя задница примерзла к вашему тазу!

— Мама, я принесу! — вскочила с кровати Лариса.

Следом за ней подпрыгнул и упал на пол семейный альбом: Лариса все дни напролет лила горькие слезы над свадебными фотографиями, над своим заблудшим Рашидиком. Старые карточки рассыпались по ковру, и везде он, Рашидик, — где в панамке, где на карусельном коне, где с саблей, а где с сачком, открыв рот от усердия, ловит бабочек.

— Что там еще? — Оглянувшись, Асия рассердилась:

— Прыгаешь, как коза. Погляди, уронила альбом, фотографии все раскидала. А ну покажи, над чем это там ты льешь слезы!

Лариса бросилась собирать фотографии мужа.

С чайником в комнату вошла Альфия и чинно проследовала к свекрови. Та подняла свой зад, прислушиваясь к звуку крутой кипяченой струи, льющейся по стенкам тазика, и вдруг как закричит:

— А-а-а!

Альфия шарахнулась с чайником и замерла, привалилась к стене, стоит белей савана, с ужасом шепчет:

— Обварила-а-а…

— Обварила?! Обварила?! — паникуя, подскочила к свекрови Лариса.

Денисия от страха просто глаза зажмурила — не смогла смотреть.

— Какой там обварила! — обругала их всех Асия. — Как же, дура я зад свой под ваш кипяток подставлять.

Все удивились:

— Не обварилась? Что же кричала?

Асия, довольная, рассмеялась:

— Осенило меня. А ну-ка, Ларка, дай Гюлькину фотографию, вон там она, за стол завалилась, но даже отсюда я вижу огромные Гюлькины глазищи.

Лариса метнулась к столу, Асия же плюхнулась обратно в тазик и замурлыкала от блаженства.

— И цистит как рукой сняло, — призналась она, разглаживая на полном белом колене слегка помятую фотографию внучки своей Гюльджагеры. — Альфия, не стой у стены как приклеенная, иди глянь. На кого Гюлька наша похожа?

— На себя, — робко приблизившись, сказала Альфия. — И на мать немного. А на отца совсем не похожа.