В тихом омуте - Миллар Маргарет - Страница 38

– Вот это здорово, – жалобно сказал Гарри. – И что это каждый так за меня переживает?

– Кто переживает?

– Ты.

– Я? Черта с два.

– Тихо, замолчите оба, – сказал Тьюри. – Пошли, Гарри. Билл с машиной, он отвезет нас ко мне домой.

– А где моя машина?

– Телма сказала, что оставит ее возле нашего дома. Нэнси ждет нас, поехали.

– Не хочу я никуда ехать. Я не ребенок. Нечего мной распоряжаться.

– Еще какой ребенок, и мы будем тобой распоряжаться.

– Я-то думал, вы мои друзья.

– Если бы мы не были твоими друзьями, то сидели бы сейчас дома и преспокойно обедали. Ну, вставай.

– Ладно, поехали.

Гарри встал и пошел к двери, бормоча что-то себе под нос. Перед тем как спуститься по ступеням с веранды, остановился и оглянулся на дверь, словно вопреки рассудку надеялся, что на пороге появится Телма и попросит его не уезжать.

Миссис Мэлверсон поливала нарциссы на клумбе перед домом. Увидев Гарри, весело помахала ему шлангом.

– Здравствуйте, мистер Брим.

– Здравствуйте, миссис Мэлверсон.

– Прекрасная погода для нарциссов, не правда ли?

– Да, конечно. – Гарри немного отстал от друзей, которые направились к припаркованной у тротуара машине. – Миссис Мэлверсон, я... в общем, какое-то время меня не будет. Дела, знаете ли. Может, вы будете так добры навещать иногда Телму и подбадривать ее? Последнее время она не очень хорошо себя чувствует.

– Знаю. Я сама ей это сказала в прошлое воскресенье. Девочка, – сказала я ей, – похоже, вы не спали всю ночь, да еще плакали. Да, точно, это было в воскресенье. Я, помнится, пригласила ее в церковь послушать, как пастор будет читать по цветам. Она так нервничала, что уронила бутылку молока. И всю неделю меня избегала. Это меня-то, а ведь я ей друг. Правда, чего еще ожидать от женщины в определенный период.

– В определенный период?

– Да будет вам, мистер Брим. Конечно, вы догадались, что в вашу жизнь войдет кто-то третий?

– Третий? Да, это самое верное слово.

Гарри повернулся так резко, что чуть не потерял равновесие, и пошел к ожидавшей его машине.

Миссис Мэлверсон уставилась ему в спину, открыв рот от удивления. "Что бы это значило? Может, не стоило мне выкладывать суть дела без обиняков? Но, Боже мой, нынче ведь иные времена. Люди не стесняются говорить о будущем ребенке, наоборот: кричат об этом во всеуслышание чуть ли не с крыш домов, как только удостоверятся, что так оно и есть. Если только не..."

– Ну, это уж просто смешно, – вслух сказала она, яростно дернув шланг. – Я в жизни не видела более верной жены, чем Телма Брим. Дом держит в идеальном порядке, матрац проветривает два раза в месяц по четвергам. И ни разу они не сказали друг другу худого слова. Она без конца поминает своего Гарри: Гарри то да Гарри это, будто он божок какой, а не обыкновенный маленький человечек, который продает таблетки, и те не Бог весть что. А каждое утро, когда он уезжает на работу, она топает к машине и целует его на прощание. Если есть в ком-нибудь из нас женственность, так это в ней.

"Если только не..."

– Нет, это уж совсем смешно, – повторила миссис Мэлверсон слабым голосом. – Мне должно быть стыдно за такие мысли.

Когда они подъехали к четырехэтажному дому Тьюри в предместье Вудлон, Нэнси вышла на порог встретить их. Выглядела она усталой и заплаканной, но бодро сказала:

– Привет, Гарри! Ральф, а где Билли? Разве он не зайдет выпить рюмку?

– Сегодня нет, – ответил Тьюри. – Жена его простужена, он хочет поехать домой и тоже схватить простуду, чтобы у него был повод поплакаться.

– Нашел время шутки шутить.

– А я серьезно.

– Как отговорка – недурно. Гарри, где ваш чемодан?

– В машине. Где бы она ни была.

– Телма оставила ее на подъездной дорожке. Вот ключи. Идите за чемоданом.

– Я не могу остаться у вас. Итак уже достаточно...

– Ерунда, вы прекрасно устроитесь на веранде с солнечной стороны. Сейчас как раз такое время года, когда ею можно пользоваться. Не замерзнете и не задохнетесь. Ну, как вам нравится мое предложение?

– Что ж...

– Конечно, вы останетесь. Как в добрые старые времена, когда вы еще не были женаты...

Бестактность Нэнси иногда бывала такой же ошеломляющей, как и ее гостеприимство, и Гарри молча стоял в смущении от одного и другого, глядя на ковер, затоптанный детьми и местами прохудившийся до набивки.

Нэнси мягко коснулась его рукава.

– Я нет-нет да и скажу что-нибудь не то, – сказала она извиняющимся тоном. – Проходите. Обед для вас готов. А за чемоданом Ральф сходит попозже.

Детей она уже накормила и отослала наверх поиграть во что хотят, и двое мужчин остались одни за старомодным круглым дубовым столом в кухне. Оба были озабочены и сильно проголодались, так что во время еды слышались только звуки, доносившиеся сверху: громкие или приглушенные голоса, быстрый топот ног, визг, хихиканье, сдавленные крики, а то и вопли.

В забавах детей было что-то лихорадочное, будто они узнали, что случилось нечто странное, таинственное и пугающее, и пытались заглушить эту новость истерическим весельем. "Дядя Рон умер, – спокойно сказала им Нэнси. – Если у вас есть вопросы, я отвечу на них, как могу". Это было все равно, что спросить учеников начальной школы, есть ли у них вопросы об устройстве водородной бомбы. Вслух не было задано никаких вопросов.

Смерть. Священное и в то же время зловещее слово, начало и конец, небо и ад, золотые кущи и огонь преисподней, ангелы и демоны, райское блаженство и кипящая сера. "Если у вас есть вопросы..."

Шум на третьем этаже становился все громче и беспорядочней. Его пронзил острый, как скальпель, голос Нэнси:

– Да что это вы тут затеяли? Эвис! Сандра! Вы слышите меня?

Внезапная полная тишина, будто всех четырех одновременно усыпили.

– Я жду ответа. Что вы тут делаете?

Звонкий девчоночий голос вызывающе произнес:

– Ничего.

– По шуму не похоже, что ничего.

– Все равно ничего.

– Хорошо, тогда, пожалуйста, делайте это потише.

Шепот. Прерывистое дыхание. Робкое хихиканье. И наконец девочки негромко запели:

Дядю Рона похоронили,

В воскресном костюме лежит он в могиле.

Дядю Рона похоронили...

Слова песни донеслись до кухни, Гарри вздрогнул и побледнел.

– А я проспал.

– Что ты проспал?

– Похороны Рона.

– Неважно. Кстати, варварский обычай.

– Телма была?

– Да.

– Не произошло никакой неприятной сцены? Я хочу сказать – у нее с Эстер.

– Настоящие леди, – немного насмешливо сказал Тьюри, – не устраивают сцен на похоронах.

– Я просто поинтересовался.

– Слишком многим ты интересуешься.

– Это верно.

– Пора бы покончить с этим.

– Я знаю.

– Подумай о чем-нибудь хорошем. Ты молод, здоров, знаешь свое дело, у тебя есть будущее.

– Я его не вижу.

– А как ты его увидишь, если закрываешь глаза, а перед тобой маячит Телма? Погляди вокруг. Небо не обрушилось. Город остался на месте. Кровь по-прежнему бежит в твоих жилах. На, выпей портвейна. Один из моих дядюшек прислал мне дюжину бутылок. Ему пришлось выбирать между винным погребом и собственной язвой.

Гарри подозрительно глянул на бокал портвейна и с серьезным видом покачал головой.

– Нет, спасибо. Я не пил всю неделю.

– Почему?

– Боялся, что выпивка помешает мне думать.

– Что-то должно было тебе помешать. – Тьюри пригубил свой бокал и состроил кислую мину. – Ничего удивительного, что старик нажил язву. Забористое зелье. Попробуй.

Гарри попробовал.

– Не такое уж плохое вино.

В кухню зашла Нэнси и попросила мужа подняться наверх, чтобы утихомирить дочерей.

Тьюри продолжал невозмутимо сидеть – как видно эту просьбу он слышал не раз.

– И что, по-твоему, я должен сделать?

– Ну, не знаю. Хоть что-нибудь.

– Говори ясней.

– Не могу. Я знаю только, что если я одна буду сторожить девочек они начнут считать меня великаном-людоедом. И у них разовьются комплексы.