Двое - Милн Алан Александр - Страница 40

Итак, по средам Уэлларды обедали в городе; в эту среду их выбор пал на ресторан “Плющ”. Они не были одеты по-вечернему, поскольку не собирались ни в театр, ни в гости, но думали зайти в кино по пути домой. Изучая меню, Реджинальд уловил улыбку Сильвии, адресованную кому-то позади него. Он посмотрел на нее, увидел, что она продолжает улыбаться, и спросил: “Кто это?”

– Мистер Фондеверил. Он прошел мимо нашего столика в другой зал.

– Фондеверил? Отец леди Ормсби? Он был тогда на ужине. Я не знал, что ты с ним знакома. Не начать ли нам с устриц? А потом решим, что еще взять.

Сколько же устриц, подумал он, гибнет именно по этой причине.

– Хорошо, дорогой.

– Две порции устриц и, пожалуйста, дайте мне карту вин.

Официант поспешно уходит.

– Я познакомилась с ним не в тот вечер, он был на ленче в другой раз.

– У кого? А-а, спасибо. Что мы будем пить, Сильвия?

– Мне не очень хочется. Хотя... Мы не могли бы заказать... что это было за вино?.. То, что мы пили в Италии?

– Кьянти?

– Оно так чудесно называлось.

– Наверное, “Лакрима Кристи”?

– Да, оно. Но только если ты хочешь, дорогой. Это было у леди Ормсби.

– Надеюсь, оно здесь есть, – сказал Реджинальд с сомнением. Заглянул в карту и заказал бутылку.

– Там был лорд Ормсби и он, и все.

– Я не знал, что ты бываешь у них на ленче. Ты ничего мне не рассказывала. – Реджинальд был слегка удивлен и слегка задет.

– Наверное, ты думал о чем-то другом. Я рассказывала тебе.

Подходящий момент рассказать о Корал Белл.

– Ты видела на том ужине леди Эджмур? Наверняка нет. Я ведь рассказывал тебе о ней, правда?

– Не на ужине. Я виделась с ней после. Леди Ормсби приглашала ее на чай.

– Да? – Он опять был и удивлен, и задет. – Я не... – он не договорил. – Она милая, тебе не кажется?

– Очаровательная.

– Я недавно встретил ее случайно на Пиккадилли... Да, спасибо.

Это появились устрицы, сначала перед ней, затем перед ним.

– Она показалась мне не... Спасибо, спасибо.

Теперь черный хлеб, масло, лимон и тому подобное.

– Вы уже решили, что заказать?

– Черт возьми, – пробормотал Реджинальд. – Сильвия, что ты хотела бы?

– Что-нибудь легкое, – ответила Сильвия, без особого интереса разглядывая меню.

– Возьми омлет с почками, жареный картофель и японский салат, – произнес Реджинальд в мгновенном озарении.

– Хорошо.

– В таком случае две порции, – сказал Реджинальд официанту и, возвращаясь к Сильвии и к рассказу, вдруг увидел, что к ним приближается Филби Никсон, изысканный, как герой собственной пьесы.

– Да, и она... Смотри-ка, Никсон! Я должен представить его тебе.

Никсон поймал его взгляд и подошел.

– Сильвия, это мистер Филби Никсон. Моя жена.

Они с улыбкой пожали друг другу руки.

– Нас познакомили, – сказал Никсон, – хотя, может быть, миссис Уэллард не помнит. На днях у леди Эджмур на ленче.

Боже мой, думает Реджинальд.

– Конечно, помню, – ответила Сильвия. – Разве я не рассказывала тебе, дорогой? И о том, как замечательно продвигается пьеса?

– Ах да, – пробормотал Реджинальд.

Что с нами случилось, думает он. Очевидно, я опять думал о чем-то другом. Или читал за завтраком газету.

– Прошу вас, присядьте на минуту и расскажите нам еще о пьесе.

– Я жду Этель и посижу с вами, пока она не придет. Она вечно опаздывает, как вы уже, наверное, убедились.

– Вы говорите об Этель Прентис? – спросила Сильвия.

Черт побери, думает Реджинальд, ведь это знаменитая актриса. Если окажется, что ты знакома и с ней, если ты знакома уже со всеми, а я бедный родственник из провинции, который никого не знает, я просто закричу.

Оказалось, что Сильвия знает ее только по имени.

– Я представлю ее вам, если можно. Кстати, ей страшно хочется сыграть Салли.

Если она будет играть Салли, думает Реджинальд, она должна быть так же хороша, как Сильвия, потому что Салли – это Сильвия. Ну, не совсем. Ведь у Салли... есть чувство юмора. Но впрочем...

– Здесь просто все собрались, – извиняющимся тоном произнес Никсон, поклонившись в четвертый раз с тех пор, как оказался за их столиком. Под “всеми” он понимал актеров, составлявших театральный мир, его мир.

– Кто это вон там? – спросила Сильвия. – Такое знакомое лицо.

– Вилли? Высокий, худощавый? Вилли Эванс. Писатель.

– А-а! Нет, тогда я его не знаю.

– Может быть, просто похож на кого-то.

– Да, скорее всего. На какого-нибудь артиста.

– Поздновато для артистов, – объяснил Никсон. – В такое время здесь бывают только безработные или те, у которых сейчас репетиции.

Он взглянул на часы.

– Десять минут девятого. Мы приближаемся к тому моменту, который Этель считает восемью часами.

– Мисс Прентис не играет сейчас? – спросила Сильвия.

– К счастью, нет. Поэтому мечтает о “Вьюнке”.'

– Она играла раньше с Кассельсом? – интересуется Реджинальд. – Я думаю, они были бы очень хорошей парой.

– Видите ли, – говорит Никсон, – я как раз вчера вечером был у Уилмера. Он жалеет ужасно, но у него подписан договор – он играет в той французской пьесе. Можно, конечно, подождать, пока он освободится, но я думаю... Я не уверен, что он подходит. Что же касается Этель... да вот и она. – Он встал и направился к двери.

Сильвия бросила на Реджинальда быстрый взгляд, в котором читалось жгучее любопытство, а под столом легко коснулась ножкой его ноги.

Реджинальд встал. Знакомство состоялось. Мужчины в некоторой нерешительности. Мисс Прентис, уверенная в себе, надменная, отчеканивает свои реплики. Она обожает “Вьюнок”. Вы, наверное, страшно гордитесь мужем, миссис Уэллард? Страшно. А вы в самом деле собираетесь сыграть Салли? Конечно, она была бы счастлива, но, возможно, придется поехать в Америку. Ее приглашают сыграть в одном фильме. Приветствую вас – как дела – добрый вечер – привет – улыбки четырем разным столикам. Да, она была бы счастлива. Фил, дорогой, мы опаздываем – добрый вечер – и отрываем мистера и миссис Уэллард от устриц. Вы ведь тоже обожаете устрицы? До свидания, миссис Уэллард. До свидания, чудесно было познакомиться с вами, пьеса будет божественная. Еще одна сияющая улыбка, гаснущая, как только актриса отворачивается, и она идет к дверям. Никсон на прощание раскланивается особенно любезно, как бы извиняясь за нее, а может быть и за всех людей сцены, которые, стараясь очаровать каждого встречного, так явно демонстрируют то, что хотели бы скрыть.

– Я не знал, что ты знакома с Никсоном, – садясь, сказал Реджинальд все еще с некоторой досадой.

– Да, он был на ленче у леди Эджмур.

– А? Я даже и не знал...

– Я рассказывала тебе, дорогой, но ты читал “Таймс”.

– Когда это было?

– Ленч был в четверг, а я говорила тебе за завтраком.

– В четверг. Да, значит, после.

– После чего? Ты об этом хотел рассказать мне?

– Да. Знаешь, я встретил ее на Пиккадилли. как раз когда...

– Она говорила мне, что вы пили чай.

Реджинальду вдруг становится стыдно.

– Я хотел рассказать тебе. Мне очень неловко. Не сердись.

– Ничего страшного. Здесь, в Лондоне, никак не найдешь времени поговорить, правда? Я рада, что ты пригласил ее выпить чаю. Она очень обаятельна.

– Она говорила тебе, что мы делали?

– Нет. Только о чаепитии.

Реджинальд признался.

– Понимаешь, как все получилось? – допытывался он. – Она, и я, и Хопкинс...

– Конечно, дорогой. Как ты думаешь, мне понравятся костюмы?

– Надеюсь, – холодно ответил Реджинальд.

Странным образом, он был раздосадован, что это так мало ее задело. Неужели все дорогие ему воспоминания ничего не значат для нее? Но в глубине души он знал, что, если бы Сильвия хоть сколько-то рассердилась, он был бы недоволен не меньше.

– Я бы страшно обиделась, если бы мы жили в деревне, – сказала Сильвия. – Я так люблю встретиться с тобой в книжном и потом отправиться вместе к портному. Но когда живешь в Лондоне, все по-другому.