Правило четырех - Колдуэлл Йен - Страница 32

32

Помню, что на протяжении всего рассказа я смотрел в окно за его спиной. Мы сидели в спальне совсем одни. Чарли и Джил вместе с друзьями носились где-то у нас под ногами по лабиринтам туннелей. Меня ждал трудный день. Разумеется, я и понятия не имел, что через неделю познакомлюсь с Кэти. Впрочем, в тот вечер Пол полностью завладел моим вниманием.

— Самое сложное, говорил Гелбман, — это расшифровывать текст, основанный на алгоритмах или числах из самого текста. В таких случаях ключ как бы встроен в книгу. К шифру надо подходить как к уравнению или инструкции, и тогда, найдя ключ, ты просто пользуешься им для того, чтобы раскрыть текст.

Я улыбнулся:

— Звучит заманчиво. Если идея верна, можно отправить в отставку все английское отделение.

— Мне тоже не очень-то во все это верилось. Но как оказалось, у данного метода долгая история. В эпоху Просвещения интеллектуалы пользовались им при написании трактатов. Внешне текст выглядел как обычный роман, но тот, кто знал прием работы с ним — подмечал, например, нарочно допущенные опечатки или разгадывал загадки-иллюстрации, — находил ключ. Что-то вроде детской игры. Исполняй указания, и в конце получишь скрытое послание. Чаще всего им была какая-нибудь грязная шутка или лимерик. Один из таких любителей криптографии даже зашифровал собственное завещание, оставив состояние тому, кто сумеет разгадать загадку.

Пол вытащил лежавший между страниц лист бумаги с двумя текстами, первый из которых содержал зашифрованное послание, а второй представлял собой уже само послание в расшифрованном виде. Как первый, который был, кстати говоря, значительно длиннее, превратился во второй, я, разумеется, не знал.

— В общем, через некоторое время у меня появилась надежда на то, что прием сработает. Может быть, акростих был всего лишь намеком. Может, он служил подсказкой, указывающей на то, что подобного рода интерпретацию следует использовать и по отношению к остальной части книги. Каббалой увлекались многие гуманисты, и игра с языком и символами пользовалась большой популярностью в эпоху Ренессанса. Не исключено, что и Франческо, создавая «Гипнеротомахию», взял на вооружение какой-то шифр. Проблема заключалась в том, что я не знал, где искать алгоритм. Я начал изобретать собственные шифры, чтобы посмотреть, как они работают. Так продолжалось день за днем. Один раз что-то начало складываться, и я просидел целую неделю в отделе редких книг, предвкушая близкое открытие, но в итоге понял, что забрел в тупик. В конце августа три недели ушло еще на один абзац. В нем Полифил исследует руины какого-то храма и находит на обелиске иероглифическое послание. Первая фраза звучит так: «Божественному и августейшему Юлию Цезарю, повелителю мира». Эти слова засели в памяти навсегда, они почти свели меня с ума. День за днем одно и то же. Но именно тогда оно и пришло.

Пол открыл папку с постраничной копией «Гипнеротомахии» и достал похожий на записку похитителя с требованием выкупа лист с наклеенными буквами, складывающимися в знаменитое Poliam Frater Franciscus Columna Peramavit.

— Я начал с простого предположения. Акростих не может быть всего лишь дешевым трюком, незамысловатым способом открыть имя автора, а следовательно, у него есть иная, более важная, цель. Первые буквы важны не только для расшифровки этого послания, они наверняка важны и для расшифровки всей книги. Оставалось только попробовать. Привлекший мое внимание отрывок начинается с довольно специфичного иероглифа на одном из рисунков. Этот иероглиф — глаз. — Пол пролистал несколько страниц, пока не нашел нужную.

— Первый символ не может не нести особую смысловую нагрузку, решил я. Но что дальше? Определение, данное символу Полифилом — глаз означает Бога или божество, — вело меня в никуда. И вот тогда мне повезло. Однажды, работая в студенческом центре после бессонной ночи, я решил выпить содовой. Но автомат, в который я старательно бросал монетку, упрямо отказывался ее принимать. Голова гудела от усталости, так что осенило меня не сразу. Я взглянул на монету и понял, что вставляю ее в щель не той стороной, а когда перевернул, то увидел…

— Глаз, — сказал я. — Прямо над пирамидой.

— Верно. Это часть большой государственной печати. И тут… В период Ренессанса жил один гуманист, использовавший глаз в качестве своего символа. Он даже чеканил его На монетах и медалях. — Пол посмотрел на меня так, как будто я уже знал ответ. — Альберти.[35] — Он показал на небольшой томик на дальней полке. По корешку шла надпись «De re aedificatoria».[36] — Вот на что указывал Франческо. Он собирался позаимствовать идею из книги Альберти и хотел, чтобы читатель это заметил. Стоит понять это, как остальное сразу становится на свои места. В своем трактате Альберти придумывает эквиваленты для архитектурных терминов, пришедших из Греции. Франческо производит подобного рода замены по всей «Гипнеротомахии», за исключением одного места. Я заметил это еще тогда, когда только переводил отрывок, потому что начал вдруг натыкаться на термины Витрувия, которых не встречал раньше. Но тогда мне и в голову не приходило, что они имеют какое-то особенное значение. Вся хитрость в том, чтобы отыскать в отрывке все греческие архитектурные термины и заменить их латинскими, а потом применить правило акростиха, то есть прочитать первые буквы каждого слова. Результат — послание на латыни. Есть только одна проблема: стоит совершить одну лишь ошибку в замещении греческих слов латинскими, как смысл теряется полностью. Замени entasi на ventris diametrum вместо просто venter, и лишняя буква D в начале diametrum меняет все.

Перейдя к следующей странице, Пол заговорил быстрее:

— Конечно, я ошибался. К счастью, ошибки не помешали мне сложить текст на латыни. На это ушло три недели, вплоть до того дня, когда вы, парни, вернулись в кампус. И все же у меня получилось. Знаешь, что я прочитал? — Он нервно потер щеку и глухо рассмеялся. — Кто наставил рога Моисею? Клянусь Богом, в тот момент я услышал смех самого Франческо. У меня было такое чувство, что книга сыграла со мной шутку. Серьезно. Кто наставил рога Моисею?

— Не понимаю.

— Другими словами — кто обманул Моисея?

— Я знаю, что означает наставить рога.

— Вообще-то если переводить буквально, то получается немного по-другому: «Кто дал Моисею рога?» Рога, как известно со времен Артемидора[37], обозначают супружескую измену. В свою очередь, само выражение происходит от…

— Но какое отношение оно имеет к «Гипнеротомахии»?

Я ждал, что он либо объяснит, либо скажет, что ошибся с разгадкой, но, когда Пол поднялся и начал расхаживать по комнате, мне стало ясно, что не все так просто.

— Не знаю. У меня нет никаких предположений относительно того, как оно соотносится с остальной частью книги. Но вот что странно: похоже, я все-таки нашел ответ.

— Выходит, кто-то все же наставил рога Моисею?

— Вроде того. Сначала я подумал, что ошибся. Моисей слишком крупная фигура Ветхого Завета, чтобы ассоциироваться с неверностью. Я смутно помнил, что у него была жена, мидианитка по имени Зиппора (или Сепфора), но она едва упоминается в Книге Исхода и вроде бы не связана ни с каким скандалом.

Однако уже в Числах обнаруживается нечто странное. Брат Моисея и его сестра обвиняют его в том, что он женится на кушитке. Деталей нет, но некоторые ученые исходя из того, что Куш и Мидиан совершенно разные географические области, делают такой вывод: у Моисея было две жены. Имя кушитки в Библии не упоминается, но историк первого века Иосиф Флавий пишет, что у Моисея действительно была жена из Куша, или Эфиопии, по имени Тарбис.

Подробностей становилось слишком много.

— Так это она его обманула?

вернуться

35

Леон Батиста Альберти (1404–1472) — итальянский ученый, архитектор, теоретик искусства и гуманист.

вернуться

36

«Об архитектуре» (лат.).

вернуться

37

Артемидор — предсказатель, живший во II веке н. э.