Творцы миров (СИ) - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 43

9.00. — 9.20. Станция «Охотный ряд»

Почти угасшее свечение рельсов вновь начало усиливаться. Спустя несколько секунд они уже походили на ослепительные белые молнии, вытянувшиеся вдоль платформы. Детеныши неподвижных молний, шустрые

змейки-разряды, весело запрыгали по стенам, полу и потолку подземелья. Находившиеся на станции люди, почувствовав неладное, заторопились к выходам. Движенье толпы заинтересовало сверкающих змеек, и они мигом соскользнули со стен прямо на человеческие тела. Люди бросились врассыпную, но всякого, начавшего бег, настигали ослепительные зигзаги разрядов, посланных рельсами, и они обугленными головешками падали на пол.

Поняв эту жуткую закономерность, немногие уцелевшие замерли среди дымящихся трупов. Нестерпимо пахло озоном и горелым мясом. Огненные змейки шныряли повсюду, отыскивая смельчаков, посмевших нарушить оцепенение. Люди не выдерживали долгой неподвижности, и своды станции то и дело озаряли голубоватые всполохи мощных разрядов.

Смертоносное сияние рельсов, зароившееся на Сокольнической линии, медленно расползалось по всей, сети железнодорожных путей. В 9.10. первые огненные змеи были замечены на станциях «Лубянка», «Чистые пруды», «Красные ворота» а, спустя еще четырнадцать минут свечение уже наблюдалось по всей Кольцевой линии.

9.00. — 9.20. Станция «Киевская Выход к Киевскому

вокзалу

Движение пассажиров оборвал зловещий лязг. Эскалатор замер. Возмущенные голоса наполнили непривычную тишину перехода. Металлические ступени мелко задрожали под ногами. Обладающим развитым воображением пассажирам представилось, что тело стального дракона, извечно пожирающего свой хвост, начали бить судороги. Они были недалеки от истины…

Дракон, порабощенный ничтожными слабыми существами из плоти и крови, взбунтовался. Новая волна дрожи прошла по его телу, он выпрямился, расправляя ребра ступеней и одним ударом хвоста превратил в кровавое месиво сотни соскользнувших с его спины людишек. Человеческая кровь пришлась дракону по вкусу. Он замер в раздумье, припоминая недавнюю ненавистную плавность кругового движения и, как прежде, но добровольно, принялся за старую работу. Только теперь его ребра-ступени возносили людскую массу не к солнцу и небу, а утягивали к смерти – в утыканную железными зубьями пасть чудовища. Люди исчезали, превращаясь в буро-красный кисель, и никто не мог избежать своей участи.

Пара резиновых поручней, некогда послушно сопровождавших дракона в бесконечном круговом путешествии, совались с мест и со свистом рассекая воздух, заметались над головами сгрудившихся в подземелье

пассажиров. Резиновые плети мелькали над головами, сбивая с ног, дробя кости, и в их хаотичных, на первый взгляд, движениях, прослеживалась определенная система. Черные бичи, сгоняли в стадо обезумившую людскую толпу и безжалостно гнали в пасть Стального дракона.

9.00. — 9.20. Станция «Площадь Революции»

В то время как метрополитен обрел свою новую жизнь и порожденья вечного мрака карали беспечно-самоуверенный род людской, на станции «Площадь Революции» не происходило ничего из ряда вон выходящего. Ничто не нарушало четкий график работы этого отрезка Арбатско-Покровской линии еще в течение 45 секунд. В воздухе лишь усилился запах озона.

Первой заметила неладное девочка-побирушка, дожидавшаяся на станции следующего состава. Прислонившись к стене, он глазела по сторонам, наметанным взором выискивая «добреньких» попутчиков среди столпившихся на крае платформы людей. Случайно ее взгляд уперся в отполированный миллионами прикосновений ствол пистолета бронзового революционера. Ствол шевелился. Невыспавшаяся, уставшая девочка не придала этому никакого значения. Но ухе через пять секунд никто из находившихся на станции не смог бы отмахнуться от разворачивающихся

событий. Статуи задвигались. Разогнули десятилетьями согнутые спины, размяли плечи, тяжело шагнули с пьедесталов.

Тем временем к платформе подоспел поезд, следовавший в сторону «Арбатской». Двери предательски распахнулись, и не успевшие сориентироваться люди прямиком угодили в недобрые объятия статуй. Мощная фигура женщины в косынке возвышалась над людьми. Одним движеньем бронзовой руки она дробила кости, рвала мышцы, сокрушая все и вся. Больше прочих ее привлекали нарядные дамочки, увешанные блестящей бижутерией. Бронзовая женщина наверстывала упущенные десятилетия, желая выглядеть не хуже молоденьких красоток из плоти и крови. Оторванные уши с серьгами, выломанные руки украшенные кольцами, в изобилии валялись подле нее. Бронзовые мужики – солдаты, рабочие, крестьяне, матросы, тяжело ступая гонялись за обезумившими от ужаса девушками. Те визжали, пытаясь убежать и затихали, попав в их железные объятья. Когда поток жертв стал иссякать, к станции услужливо подкатил очередной поезд, двигавшийся в сторону «Курской». Двери открылись… Никто из пассажиров поезда не думал выходить на заваленной телами станции, но безмолвные бронзовые исполины с нескрываемой радостью в бронзовых глазах, рванулись в нутро состава. Полы вагонов проламывались под их тяжелой поступью, но они упорно лезли внутрь, круша, убивая, сминая

на своем пути живые и неодушевленные преграды. Ведомый рукой бронзового матроса поезд устремился вперед, к следующей станции. На «Курской» сбесившиеся статуи поджидали новые развлечения.

9.21. Поезд №6 несся вперед в полной темноте. В его вагонах буйствовали до смерти напуганные пассажиры. Кнопки связи «пассажир – машинист» были выдраны «с мясом», рычаги открывания дверей сорваны, стекла в некоторых вагонах выбиты. Взломав дверь, несколько человек ворвались в кабину машиниста и замерли – поезд вела сморщенная мумия, в не по размеру просторной форме, продолжающая усыхать на глазах. Еще полчаса назад этот человек был жив, но неведомая сила умертвила его, высосала жизнь, кровь, влагу, превратила в легкую куклу из кожи и костей. Пыльный ветерок, просачивающийся из тоннеля, трепал поседевшие волосы мумии, а пустые глазницы зорко смотрели вперед, в непроглядный мрак.

Безумие охватило пассажиров первого вагона. Они сгрудились в дальнем его конце, как можно дальше от страшного машиниста, но пыльный ветерок уже вырвался из его кабины и легонько, ласково начал дотрагиваться до обнаженных рук и лиц, исподволь воруя капли людских жизней.

Девушка, ехавшая в четвертом от хвоста поезда вагоне 2172, закончила чтение. Черно-зеленая книга упала под ноги стоящих людей, а взгляд широко раскрытых глаз остановился на лице рослого плечистого парня – ее попутчика. Странная гримаса исказила его застывшие грубоватые черты, казалось, он видел нечто, несказанно удивившее, смутившее, озадачившее его, нечто неподвластное пониманию, противоречащее опыту всей жизни. Только спустя минуту, девушка поняла, что он мертв.

Непривычная тишина опустилась на залитые голубоватым светом станции метро. Все они были заполнены людьми, но люди оставались безмолвны и неподвижны. Они умерли, и некому не дано было видеть, как облетали мраморные плиты облицовки, обнажая стены – неудержимо разбухающие, превратившиеся в пористую сероватую массу, как зарастали, становясь все уже и уже, жерла тоннелей, как разросшаяся масса стен заполнила пустоты…

Земля поглотила хитроумное переплетение тоннелей – дерзкое творение рук людских. Метро заросло, исчезло, превратилось в ничто, погребя под своими сомкнувшимися сводами бесчисленные мертвые тела.

10.53. Поезд №6 рассекал мглу. Он несся вперед, увозя в неведомое своих оцепеневших от ужаса пассажиров. Каждый из них уже сумел постичь простую истину – маршрут поезда №6 пролегал в небытие. И на его пути не было остановок…

Отражение

Это началось знойным днем середины июня. Мы только завершили ремонт и теперь, утомленные его тяготами, неспешно принялись за уборку квартиры. Мне досталось мытье стекол. Вооружившись ведром, тряпкой и кипой старых газет, я принялась протирать забрызганные побелкой окна. Я не любила заниматься домашним хозяйством и потому орудовала тряпкой неохотно, но постепенно работа увлекла меня. Мне понравилось выявлять кристальную прозрачность стекла. Сначала мир за окном заслоняли белые брызги засохшего мела, делавшие пейзаж похожим на выгоревшую, засиженную мухами репродукцию, затем на смену белым точкам приходили полупрозрачные разводы смываемой побелки, напоминавшие о морозных узорах. Они искажали контуры заоконной дали, делая пейзаж гротескным и странным, чуть позже водянистые разводы сменяла чистая пленка воды и окно превращалось в иллюминатор подводной лодки. Но только когда газетный ком в моей руке стирал с поверхности остатки влаги и сухое стекло