Казачество: путь воинов Христовых - Шамбаров Валерий Евгеньевич - Страница 23

Но бояре не для того свергали Годуновых, чтоб посадить себе на шею безродного пройдоху, и стали готовить переворот. «Подыграл» им сам Лжедмитрий. Окружил себя иностранцами, выскочками, иезуитами. На подарки любимцам и забавы за полгода растранжирил из казны 7,5 млн. руб. (при годовом доходе бюджета 1,5 млн.). Ударился в разгул, пиры, охоты. Устраивал оргии, куда его подручный Молчанов поставлял девок. Позже в Москве насчитали 30 только таких, которых «государь» обрюхатил. А наилучшая ситуация сложилась в мае 1605 г., когда на свадьбу Лжедмитрия и Марины Мнишек понаехали тысячи поляков. Вели себя по-хозяйски, безобразничали, задирали русских, насиловали женщин. И москвичи охотно поддержали заговорщиков. Самозванец был убит. Царем стал Василий Шуйский. Был низложен и поставленный Лжедмитрием патриарх, грек Игнатий. Его место занял Казанский митрополит Гермоген. Он был из донских казаков, прославился как строгий ревнитель веры, а в царствование Самозванца не боялся обличать его.

Но положение в стране сразу стало выходить из-под контроля. Лжедмитрий и его окружение успели дискредитировать себя только в Москве. А для провинции он остался «добрым царем» – чтобы завоевать популярность, много чего наобещал народу, на год освободил от податей. Получалось – бояре убили «доброго царя», чтобы притеснять людей. Эти настроения не преминули использовать проходимцы. Князь Шаховской и Молчанов украли печать «Дмитрия» и начали от его имени рассылать воззвания, будто он не погиб, а спасся. И поднялась вторая волна Смуты – восстание Болотникова. Действительно ли верили казаки историям о спасении? В своем большинстве – вряд ли. Но Годунова не считали законным царем. А Шуйский был избран даже без Земского Собора, одной лишь Боярской Думой. Ну а раз так, то почему не сменить царя?

Идея самозванничества не была новой для казаков. Запорожцы, например, усаживали на престол Молдавии четверых таких. А на Тереке еще при жизни Лжедмитрия выдвинули «царевича Петра». О нижнетерских казаках в круговерти событий забыли, они не получали ни жалованья, ни заработков. На кругу стали решать, что делать, и атаман Федор Нагиба выдвинул идею – дескать, донцы поддержали «своего» царя и получили награды, так чего ж нам не придумать «своего»? «Царевичем Петром» стал Илейка из Мурома. Он был сиротой, работал «кормовым казаком» (матросом) на Волге [173]. Потом нанялся вместо стрельца сходить в поход на Дагестан (такая замена допускалась). Познакомился с терскими казаками. Видимо, отличился. И по рекомендации двоих из них, Нагибы и Наметки, был принят в Войско. А «царевичем» его избрали из-за того, что он единственный бывал в Москве. И 4 тыс. нижнетерских казаков выступили на Волгу. Некоторые города признали «Петра», другие подверглись грабежам.

Ну а в движении Болотникова объединились самые разные силы – дворяне, казаки, крестьяне. Но сам он, будучи бывшим холопом, сделал опору на холопов и крестьян. Призывал истреблять помещиков, жечь и грабить усадьбы. Но в результате таких безобразий дворянская часть повстанцев перешла на сторону царя. Оставшиеся у Болотникова толпы сброда были разгромлены. Большинству донцов такой предводитель тоже пришелся не по душе. Они, правда, Шуйскому служить не стали, а ушли на Дон и в южные города. Не спас Болотникова и союз с «царевичем Петром», который привел терцев и волжских «воров». Повстанцев осадили в Туле и запрудили р. Упу, затопив город. Они вступили в переговоры и сдались на условиях сохранения жизни. Но Шуйский свое слово не сдержал. Помиловал лишь дворян. «Царевича Петра» повесили, Болотникова и атамана Нагибу утопили, а рядовых пленных, в том числе казаков, истребляли сотнями, глушили дубинами и «сажали в воду».

Такая расправа вызвала озлобление казачества, Шуйский стал для него персональным врагом. А между тем уже поднималась третья волна Смуты! Появился Лжедмитрий II. По Польше распространялись легенды о богатствах Руси, о слабости ее войск. И группа панов смекнула, что если нового самозванца нет, его нужно создать. На эту роль они определили еврея Богданко, учителя из Шклова. Когда он из Польши прибыл в Стародуб, там случайно находился атаман Иван Заруцкий. Он был не казачьего рода, мещанин из Тернополя. Угодил в татарский полон, бежал на Дон, выдвинулся храбростью и умом, женился на казачке. Заруцкий участвовал в походе Лжедмитрия I, хорошо знал его. Но предпочел «узнать» Лжедмитрия II, подтвердил – да, тот самый. За что был пожалован в «бояре».

Под знаменами «Дмитрия» собрались отряды польской шляхты, которую возглавил князь Ружинский, полковник Лисовский привел украинских казаков, Заруцкий донских. Это был уже не сброд, а профессионалы.

И войско, одерживая победы, в 1608 г. подступило к Москве. Взять ее не смогло и остановилось в Тушине, осадив столицу. Теперь дело выглядело куда более солидно, чем у Болотникова. Лжедмитрию стали присягать города, покорилась большая часть России. К нему стали перебегать представители знати. Он жаловал их поместьями, чинами, при нем возникла «боярская дума» во главе с Михаилом Салтыковым и Дмитрием Трубецким. А когда из Ростова привезли пленного Филарета Романова, Самозванец сделал его своим «патриархом». Хотя на самом деле вес Лжедмитрия II был нулевым. В Тушине всем заправляли поляки. С «вором» они считались только для видимости, презрительно называли «цариком». Тут как тут оказались и иезуиты, до нас дошел проект их соглашения с «вором» о введении на Руси католичества. Прибыла и Марина Мнишек, неосторожно отпущенная Шуйским.

Он вообще совершал ошибку за ошибкой. Обратился за помощью в Крым – и татары явились. Но воевать не стали, а погромили окрестности Рязани, Серпухова, Коломны и ушли, угоняя полон. А подданные проклинали Шуйского за то, что «навел поганых». Обратился царь и к шведам. Они тоже согласились «помочь». Навязали договор, по которому Россия уступала Карелу с уездом, платила огромные деньги. Но и кадровых хороших войск шведы не дали, навербовали по Европе наемников из всякой швали и привезли на Русь. Это воинство дошло до Твери, а после первых серьезных боев взбунтовалось, повернув обратно. Зато Швеция находилась в состоянии войны с Польшей. И союз со Стокгольмом стал поводом для агрессии поляков. Если раньше шляхта участвовала в Смуте «неофициально», сама по себе, то теперь ослаблением Москвы решил воспользоваться король. Причем придворный идеолог Пальчевский выпустил труд о том, что Россия должна стать «польским Новым Светом»: русских «еретиков» надо перекрестить и так же обратить в рабов, как испанцы индейцев. В 1609 г. армия Сигизмунда подступила к Смоленску.

Что касается казачества, то оно в этой мешанине «рассыпалось» на группировки, возглавляемые своими атаманами. Большинство казаков приняло сторону «вора». Этой частью верховодил Заруцкий. С поляками он прекрасно ладил. Став «боярином», жену-казачку упек в монастырь (не «по чину»!). Сына протолкнул в «придворные». Но и в обороне Москвы участвовал отряд казаков атамана Горохового. Хотя, повторюсь, часто неясно, о каких казаках идет речь. Некоторые казаки с Сапегой и Лисовским осаждали Троице-Сергиев монастырь – по распросам пленных, один оказался из Дедилова, другой рязанцем. Но и когда монастырь запросил подкреплений, в него из Москвы прорвалась станица из 60 казаков атамана Сухого-Осташкова, привезла порох. К Сигизмунду под Смоленск пришло 10 тыс. запорожцев атаманов Ширяя и Наливайко. А потом некий Олевченко привел аж 30 тыс. «запорожцев» [90]. Тут уж ясно, что речь идет не о настоящих казаках, а о шпане и вольнице.

Но обстановка быстро менялась. Самозванцем поляки вертели как хотели. Ехали в присягнувшие ему города собирать «жалованье» и снабжение. Грабили, издевались, бесчестили женщин, оскверняли церкви и монастыри. И те же города начали отпадать от «вора». Патриоты стали одерживать победу за победой. В лагере Лжедмитрия это вызвало разлад. Вмешался и Сигизмунд, звал «рыцарство» в королевскую армию. С «вором» никто уже не считался, его хаяли, угрожали. Он испугался, что паны запросто им пожертвуют, и сбежал в Калугу, разослав воззвания – объявил поляков изменниками и требовал истреблять их. И казаки тоже разделились. Одних Заруцкий уговорил идти к Сигизмунду. Другие выступили в Калугу. Заруцкий тут же сообщил об этом Ружинскому, поляки напали на колонну и перебили до 2 тыс. человек. В ответ атаман Дмитрий Беззубцев истребил польский гарнизон в Серпухове.